«А вот и ты,» — одними губами произнесла мертвая леди.
Улыбнувшись, подошла и села на скамейку. Взяла стакан, леди взяла свой, отсалютовала мне и как всегда сделала вид, что пьет — наша маленькая традиция. Хорошо, что я вспомнила, как же хорошо. И когда вернусь, обязательно зайду тоже, и привезу мертвой леди что-нибудь, что ее порадует. Она вообще украшения любит, на ней их много и…
«Мысленно, я буду с тобой» — вдруг произнесла моя молчаливая собеседница.
И от этой беззвучно произнесенной фразы повеяло холодом. Испуганно посмотрела на леди и получила подтверждение появившемуся подозрению:
«Мое время пришло, Риа».
Только сейчас обратила внимание, что леди стала выглядеть хуже, она раньше словно светилась, теперь этого света не было.
— Почему? — голос упал до шепота.
Она протянула руку, коснулась моей ладони и ничего не сказала. Совсем ничего. Затем взяла стакан, отсалютовала мне и снова сделала вид, что пьет. Она не выглядела несчастной, скорее спокойной и умиротворенной, только это меня и примиряло с ситуацией. А затем я услышала звук шагов спускающегося по лестнице человека и сразу подумала, что это ректор. Потом уверенные шаги раздались и в склепе и Гаэр-аш вошел в родовую часть. Остановился, глядя на наше водопитие, мрачно посмотрел на далекую родственницу, перевел взгляд на меня и произнес:
— Сердце Некроса.
Эта фраза мне ничего не объяснила, и ректор, тяжело вздохнув, пояснил:
— Сердце Некроса упокаивает тех, кто желает вечного успокоения.
Не поверив, я стремительно повернулась к мертвой леди — она согласно кивнула. И улыбнулась. Очень устало, а я поняла, что она сама желает упокоиться.
И подтверждая мою догадку, леди проговорила все так же беззвучно:
«Тяжело быть мертвой в мире живых, Риа.»
Слезы соскользнули с моих ресниц, потому что я отчетливо поняла — мы больше не увидимся.
«Я не умираю, деточка» — попыталась успокоить меня мертвая леди.
— Для меня именно умираете, — прошептала едва слышно.
«Спасибо» — мертвая леди улыбнулась.
— За что? — слезы потекли по лицу.
«За то, что для тебя я была живой…»
И вот тогда я всхлипнула и к сожалению громко.
— Достаточно, — лорд Гаэр-аш подошел, схватив за руку, властно поднял меня. — Ваше прощание затянулось. Каро, тебя все ждут.
Наверное, так было лучше, я махнула рукой на прощание мертвой леди, и побежала за ректором, который не отпуская моей руки чуть ли не волок прочь. Прочь из родового склепа, в склеп общий учебный, где мы тренировались поднимать спасших вечным сном, наверх на лестницу… И вот там, оказавшись далеко от мертвой леди, я села на ступени и не обращая внимания на Гаэр-аша разрыдалась как маленькая. Было горько, до безумия горько расставаться с моим первым другом в Некросе, с моей единственной подругой, с… со всегда молчаливой леди. И я радовалась за нее, правда искренне радовалась, понимая как ей тяжело находиться на грани между жизнью и смертью без возможности шагнуть в вечный покой, но как же я… Как же теперь мне?! И эти рыдания в сущности сплошной эгоизм, но закрыв лицо руками я рыдала навзрыд и не могла остановиться…
— Риаллин, — ректор присел передо мной, попытался отнять мои ладони от лица, — Риа, ей там будет лучше.
Я это знала! И видит Тьма была благодарна главе Некроса за то, что увел и мертвая леди не видит моей истерики.
— Риа, маленькая, — донесся сквозь всхлипы голос ректора, — сердце сделало это для тебя.
Взвыла. Стыдно до безумия, но и остановиться не в состоянии.
— Да что же ты!..
В следующий миг оказалась сидящей на коленях у Гаэр-аша который устроился на лестнице, и крепко сжата ко всему прочему. И слезы прекратились мгновенно, как и истерика, вот только всхлыпывать не перестала, так всхлипывая и потребовала:
— Отпустите!
— Успокойся, — раздалось в ответ. — Успокоишься — отпущу.
Задержав дыхание попыталась прекратить даже всхлипывать. И слезы вытерла. И посмотрела вверх, чтобы те что лились закатились обратно… А вверху пролетало белое приведение явно женское и…
— Тьма, да отпустите же вы меня, — отчаявшись сдержать слезы, откровенно взмолилась.
Гаэр-аш не ответил, продолжая крепко держать, более того уместил подбородок у меня на плече, окончательно создав ощущение, что я попала в капкан. И хотелось закричать и вырваться, но ни сил, ни возможности. Я заплакала снова, уже почти беззвучно, и не по поводу ректора… Я прощалась, просто прощалась с той единственной, кто так долго был мне лучшим другом, кто выслушивал, кто…
— Ты сделала сердце Некроса очень могущественным, — внезапно тихо, вынуждая прекратить плакать и прислушиваться к его словам, заговорил ректор, — могущественным настолько, что драконами, которые понесут вас в седьмое королевство, управлять будет именно сердце.
И я успокоилась, слушая его речь.
— Более того, — продолжил Гаэр-аш начав успокаивающе поглаживать меня по руке, — сердце установило связь с Эль-таимами Дастела, Харна и Шейна, связь, позволяющую передавать каждому из троицы дополнительный магический резерв.
Они станут неуязвимы! От осознания этого я напрочь забыла про собственную истерику. Вспомнила… вытерла вновь побежавшие слезы и продолжила молча слушать.
— Сердце Некроса не просто ожило, оно стало могущественным артефактом, чьи возможности мне еще только стоит изучить, но уже сейчас я понимаю, что равных ему нет и не будет.
Я же, всхлипнув, надеюсь в последний раз, тихо напомнила:
— Если оно живое, значит…
— Уязвимое и хрупкое как и все живые, — подтвердил Гаэр-аш, — именно поэтому я передал ему неактивированные боевые плетения и мы сегодня усилили по максимуму защиту как сердца, так и пещеры. Помимо этого сам Некрос защищен по периметру.
Все это так, но достаточно вспомнить лича. И я сообщила ректору то, что ранее посчитала неважным:
— Лич — он скаэн.
Гаэр-аш чуть отодвинул меня, удивленно заглянув в лицо, словно не поверил услышанному.
— Скаэн, — повторила уверенно. — Жрец-заклинатель. Я не знаю на что способны мертвые скаэны, но живые обращаются смерчем и в подобном состоянии способны снести все преграды и защитные периметры.
Покачав головой, ректор произнес:
— Подобную форму они принимают только на территории Темной империи.
— Да, — согласилась я, — но исключительно потому, что им темных не жаль, заклинатели ведут войну против Тьмы во имя Света не считаясь с жертвами. Что же касается лича — ему в принципе никого здесь не жаль, соответственно…
Задумчиво кивнув, Гаэр-аш произнес:
— Я учту.
И я почему-то перестала переживать за сердце Некроса. И за парней тоже. Зато вспомнила о мертвой леди.
— Сердце дает неживым успокоение? — почему-то спросила шепотом.
— Тем, кто желает — да, — подтвердил Гаэр-аш.
Нет, я даже не сомневалась, что мертвая леди сама хочет уйти за грань, там, конечно неизвестность, но и покой. А так кому захочется существовать, глядя, как тлен медленно разрушает твое тело. И пусть не больно, но жутко.
— Мы все когда-нибудь умрем, — попытался успокоить меня ректор.
Грустно кивнув, возразила:
— Вам предстоит жить долго.
И тут же потребовала повторно:
— Отпустите, я уже успокоилась.
Гаэр-аш молча разжал руки.
Поднявшись, достала платок, вытерла слезы, отряхнула юбку. Еще раз глянула вниз, туда где ступени вели в родовой склеп, одними губами прошептала «Прощай», и повернувшись к ректору спросила:
— Мы идем?
Но глава Некроса продолжал сидеть там же, чуть сгорбившись и странно глядя на меня. Через секунду прозвучал его глухой вопрос:
— Как давно у Гобби начала просыпаться память?
Естественно я промолчала. Во-первых, понятия не имею, во-вторых, все равно не сказала бы.
— Что ты знаешь, о темных лордах? — следующий вопрос.
Дядя Тадор мне мало о них рассказывал, но кое-что я помнила:
— Они могущественны, долго живут даже по меркам Темной империи, чудовищно жесто…
Продолжать не стала и вообще обругала себя за сказанное.
Гаэр-аш усмехнулся и тихо произнес:
— Я превращаюсь в чудовище, ты это хотела сказать?
Я вообще ничего не хотела говорить, но глядя на ректора, вдруг со всей ясностью осознала — он прав. Вот что Гобби пытался до меня донести — и Гаэр-аш и Норт медленно, но верно превращаются в монстров. В самых что ни на есть реальных монстров, которые поопаснее всех некромантов разом и полчища измененной нежити в отдельности.
— Забавно, — продолжил ректор, — еще совсем недавно я был искренне убежден, что худшее в моей жизни уже произошло, но вот я вопреки гордости, жизненным принципам и рассудку, раз за разом пытаюсь добиться внимания ветреной девчонки, которая то убеждена что любит одного, то страдает от измены другого. И в довершении ко всему, чудовищем при этом становлюсь я. Забавно, не правда ли?
Мне сложно сказать, что я испытала в данный момент — чувство жалости к Гаэр-ашу или чувство вполне справедливого негодования. Негодования было больше.
— Ни словом, ни жестом, ни взглядом я не искала вашего расположения, — отчеканила, с трудом сдерживая ярость, — ни расположения, ни покровительства, ни защиты.
Гаэр-аш смотрел на меня с презрительной усмешкой, и так же с усмешкой поинтересовался:
— Полагаешь, от осознания твоей невиновности мне должно стать легче?
— Полагаю, осознание моей невиновности как минимум должно избавить меня от мук совести, по поводу ваших страданий! — прозвучало жестко, но я поистине была зла. — Атак же, хотелось бы верить, что осознав в полной мере мою невиновность, вы снимете с моей руки ваше треклятое ко…
И мой голос пропал. Пропал совершенно. Как рыба выброшенная на берег я открывала и закрывала рот, схватилась за горло, отчаянно пытаясь хоть что-то сказать.
— А это оказался крайне приятный сюрприз, — жестко произнес лорд Гаэр-аш, пристально глядя на меня, — неимоверно приятный.
Однако тон его говорил об обратном.