– В поле особая концентрация чего-то… – Я замолкаю, пытаясь подобрать слова, будто не рассказывал об этом десяток раз. – Мы не знаем, но здесь особое место, где мы можем проецировать любые предметы из прошлой жизни, а те обретают физическую форму. Закрыв глаза, мы представляем их. И можем оживить. При условии, что чувствовали положительные эмоции. Неболезненные.
– А за пределами рощи?
– Не-а, – я ладонью прикрываю глаза от слепящего солнца. – Магия вне Хогвартса не работает. Вытаскивать предметы можно только тут, и то небольшие.
– Вытаскивать? – сводит он брови.
Базз вновь материализует мяч и перекидывает его из одной руки в другую:
– Доставать из башки. Так называем.
Ветер раздувает мою футболку и ерошит волосы. Со стороны мотеля до нас долетает голос Кензи:
– Эй, придурки! Вы чего без нас сходку устроили?
За ним, сонно улыбаясь, плетется Ромео. А на крыше мотеля виднеется силуэт, который, стоит приглядеться, приобретает очертания Грейнджера. Наш умник уже проснулся, но предпочитает соблюдать дистанцию.
Базз срывается с места, поднимая пыль:
– Это ты нас придурками назвал?
Глаза Кензи расширяются, и он предпринимает бесполезную (к гадалке не ходи) попытку удрать. С Баззом и его длинными ногами соперничать не могу даже я. Когда он настигает глупца, то наваливается на него всем весом и применяет свою секретную тактику, годами оттачиваемую на брате. Щекотку.
Кензи то ли смеется, то ли плачет, умоляя о помощи. Ромео, долго не думая, запрыгивает к этим двоим придуркам на спины с криком «Кавабанга!», а мне только и остается, что идти их разнимать и быть готовым отхватить тумаков.
Вот все и в сборе.
Мертвое утро в нежизни такое же утро, как и все предыдущие.
Глава 4. Пурпурный туман
LØREN – NEED (ooo-eee)
В пурпурном тумане наши травмы бродят, точно призраки в поисках острых ощущений. Вы простите за это сравнение. Гонка за адреналином – тот еще прыжок в пропасть. Вы бы видели, чем это заканчивается. Сегодня ты крутой парень в кожанке, а завтра повис на заборе и светишь голым задом на всю округу, словно прожектором. К таким ни одна порядочная девчонка не подойдет. И ничем хорошим это на моих глазах никогда не заканчивалось. Забавно, наверное, слышать проповеди от мертвого мальчишки… Но вы послушайте!
В позапрошлом году – насколько же сложно тут ориентироваться! – к нам попал тот еще адреналинщик. И самое интересное: перемкнуло его в нежизни, а до того – держался с переменным успехом. Отправились мы как-то все вместе на рядовую вылазку. Туман плотно висел в воздухе, поэтому мы особо не переживали и разделились два на три. Я пошел с тем мальчишкой на бензоколонку. Она похожа на нашу у мотеля, только рабочая и на другом конце города.
Мальчишка тот с нами жил всего ничего, и как же его ломало! Ни разу не видел, чтобы кто-то столь безбашенно подходил ко всему, не боясь ничего и никого. То залезет на крышу машины и снимет штаны перед прущими на нас фантомами, а перед этим – сам их и активирует. То замахнется пурпурной битой с гвоздями, и потом мы даем деру зигзагами, роняя на ходу припасы. Если б душа существовала на самом деле и сколько-то да весила, я бы ее со страху в тех вылазках всю и растерял.
Придурок он, согласитесь?
В ту ночь ох как я пожалел, что меня с ним связал жребий. Вы б знали!
Нам всего-то нужно было сделать несколько вещей: набрать канистры, приготовить на всех хот-догов в забегаловке «Горячий Билл» (это, считай, наш ритуал) и важнее всего – постараться не сдохнуть.
Все шло строго по плану, как я и люблю. До того момента, пока из-за стеллажей со снеками до меня не долетела фраза: «Оп-па, смотри чё!» А за ней последовал запах гари и подозрительно радостный гогот. Я, естественно, заверещал (не по-девчачьи, прошу отметить!) и побежал искать огнетушитель. Еле нашел. Что вам еще рассказать? С тех пор предпочитаю им не пользоваться. Даже не спрашивайте!
И вот будто кадр из кино Тарантино: стоим мы возле закусочной, два балбеса, прижавшись к багажнику чьей-то тачки, и наблюдаем пожар на бензоколонке, жуя остатки чипсов Doritos. Я весь в белой пене, глаза жжет от слез, а на роже у того мальчишки одна эмоция – детский восторг.
Повезло нам, что Гровроуз, точно заколдованный злой королевой, стирает все наши действия с восходом солнца. И хорошие и плохие. Иначе бы мать достала меня с того света и наказала за испорченную одежду. На заправку ей, скорее всего, было бы плевать. Моя мама из тех родителей, которые любимому ребенку помогут спрятать даже труп, но стоит не позавтракать – пощады не жди.
А что до мальчишки… Про его семью известно было мало. Наши компании до нежизни толком не пересекались. Так, столкнулись пару раз в школьном коридоре, и я сразу об этом пожалел. Слышал всякое, как это обычно бывает, но выводы держал при себе.
Здесь, на привязи у кладбища, мальчишка разрушался на глазах, и в итоге… За него взялся Уиджи. И видимо, своим занудным упорством и спас. Сближение этих двоих шло с сопротивлением – проще было гнуть металл. Мотель от их перебранок стоял на ушах, аж стены тряслись.
В общем, если вы еще не догадались, имя того придурка Базз. С тех пор за ним и закрепилось звание пустоголового.
Мы вшестером тормозим у черты города для инструктажа. Паркуем велики у обочины ярдах в двадцати от тумана и собираемся в круг, точно игроки перед важным матчем. Я говорю о последнем вслух, и Базз отдается фантазиям:
– Недостает только чирлидерш и забитого стадиона. Чирлидерш особенно.
Нам не до смеха. Вылазки – та еще нервотрепка. Никогда не знаем, чем все обернется. Хоть ты в первый раз в город въезжай, хоть в сто первый. Внешне по мальчишкам не скажешь, но меня не обманешь. Я их страх хорошо чувствую, но Кеплер будто ускользает…
Он спотыкается о педаль, чуть не падая, и ойкает. Смотрю на него с неприкрытым сочувствием. Тяжело быть новичком. Даже одежда на нем сидит странновато. Лямка рюкзака то и дело спадает, а он ее неловко поправляет. Шнурок развязался. Свисток под одеждой, а не над, что может кому-то из нас стоить жизни.
Уиджи кладет ладонь на плечо Кеплера и говорит с видом, полным ответственности:
– Повтори два основных правила, которые я тебе объяснял накануне.
Кеплер кашляет в кулак и, запинаясь, начинает перечислять:
– Мертвые мальчишки не ходят поодиночке.
Уиджи одобрительно кивает, а Базз без стеснения – громко и во весь рот – зевает.
Не знаю, как остальные, но я бы один и шагу не ступил в этом треклятом городе. Предпочитаю вписываться в группы по двое. Так безопаснее. Меньше мальчишек – меньше травм. Меньше травм – меньше фантомов. Меньше фантомов – целее будешь.
– Мертвые мальчишки не разговаривают с живыми, – увереннее вспоминает Кеплер.
Не то чтобы мы не можем. Во время пурпурного тумана люди пребывают почти под гипнозом. Твори всякое – они не заметят. Для большинства из них мы призраки. Мимолетное дуновение ветра, отворяющее входную дверь.
До полуночи город нас не пускает. Хоть убейся – бесполезно. Но если кто заглянет на кладбище, до них можно и достучаться. Только за это потом прилетит от Уиджи, поскольку мертвые мальчишки не разговаривают с живыми и цветы девчонкам не дарят. Насколько бы Ромео это ни печалило…
Все равно наутро живые нас забывают, но их страхи витают в воздухе на радость прожорливым фантомам, делая их опаснее и проворнее. Мучаются люди, наводняя разум необъяснимой тревогой. Будь иначе, я сидел бы на пороге своего дома до рассвета и наблюдал, как мама то розы в саду высаживает ни свет ни заря, то смеется над ситкомами. Лишь бы к ней поближе быть.
– Эй, сэр Маккензи Берд, – щелкает мне по лбу Базз и садится на велосипед, – ты чего застрял? О девчонках замечтался?
Я смахиваю наваждение и тоже запрыгиваю на сиденье, пытаясь поскорее всех нагнать:
– Да нет, о мамке твоей фантазирую.
Базз даже не обижается, а только громко гогочет, отдаляясь от меня, и кричит:
– Давай шустрее, а то твоя меня заждалась!
Что за придурок… А ведь я могу и обидеться.
Въезжая в пурпурный туман, мы тут же невольно притормаживаем, включаем налобные фонарики и во все глаза смотрим по сторонам: нет ли кого. Уиджи показывает двумя пальцами в разные направления, будто прошаренный спецназовец, – и мы разъезжаемся парами по заранее обговоренным маршрутам. Даже если кто прозорливый нас и заметит, скорость прибавим да скроемся. Такое редко случается. Обычно жители по ночам не шляются. А туман они, по всей видимости, совсем не замечают. Как и фантомов в нем.
На Уиджи и Кеплере – прачечная, а затем они поедут утолять жажду Кеплера. Мальчишки, нагруженные мешками, сворачивают налево, а там несколько улиц – и приехали. Мне с ними сегодня нельзя, потому что по пути стоит мой дом, а через дорогу подальше – Грейнджера. Не хотелось бы столкнуться с моими лавандерами – теми самыми неактивированными фантомами. Меня частенько поджидает у дороги рыжий Дрю, а Грейнджера – пурпурная мама, копошащаяся в саду. Поэтому без надобности такие места лучше объезжать.
Травмы, если увяжутся, могут потащить за собой и другие. Надо действовать умнее. У нас в мотеле висит карта с отметками. Постоянно ее обновляем. Иначе не выжить. Суматоха приводит к хаосу, а хаос потом неделями разгребать, а я б лучше в кровати повалялся или за книгой посидел.
Думаю о рукописи и неосознанно потираю куртку, во внутреннем кармане которой запрятан мой блокнот. Стараюсь с ним не расставаться. Кто знает, где настигнет вдохновение? Оно, подобно жизни, бывает непредсказуемо.
Базз и Ромео, бренча канистрами, уезжают в направлении заправки – пополнить запас бензина. Мы с Грейнджером стараемся не шуметь, даже зная, что объезжаем все травмы стороной. Лавандеры хорошо слышат. И на глаза им тоже лучше не попадаться, хотя на свет они не