[69], когда отсидел срок за подделку купюр. Видок у него такой, будто его и впрямь недавно выпустили из тюрьмы.
Мистер Дик проходит по тропе и останавливается у дуба. За ним четверо крупных парней несут два металлических ящика. Ветер усиливается, и с кроны на костюм босса падает россыпь капель. Они, словно стеклянные бусины, отскакивают от широких плеч босса и исчезают во тьме.
Атмосфера накаляется. «Змеи» собираются вокруг дуба, обступая дерево полукругом. В центр выходит фигура в капюшоне. Толпа издает улюлюкающие звуки. Незнакомец открывает лицо, и я узнаю в нем Нэджи. Он убирает руки в карманы, пряча провода от наушников, и бросает взгляд в толпу.
Мистер Дик вскидывает подбородок:
– Ты веришь в дьявола, сынок?
– Нет, – без раздумий отвечает Нэджи.
Губы мистера Дика изгибаются, и в темноте ночи это выглядит жутко. Даже вытянутая тень, застывшая за своим хозяином, кажется частью смертельного спектакля.
– Правила выхода из семьи тебе известны. Поскольку мы почти родня, – он раскидывает руки в стороны, замахнувшись в моем воображении на статую Иисуса Христа в Рио-де-Жанейро, – я позволяю тебе покинуть нас с достоинством.
– Благодарю, сэр, – отвечает Нэджи, делает шаг и встает по левую сторону от босса.
– Подойди, – теперь мистер Дик хлопает по правому бедру и подзывает Барана, точно своего личного пса. Для одних это стало бы унижением, но, судя по реакции крупье, прислуживать он только рад.
Баран семенит к боссу, встает справа от него, разминает плечи и переступает с ноги на ногу, словно штаны пережали ему яйца.
Мистер Дик обнимает обоих за плечи, обращаясь к Нэджи:
– Сынок, цена твоего выхода – победить моего лучшего бойца.
По толпе проходит волна шепота.
– Скажу честно, это была моя первая идея, – продолжает он издевательски. – Подумав, я решил, что вы, мои преданные люди, сочтете это несправедливым поединком. И будете правы.
Кто-то из банды кивает, выражая солидарность с боссом. Все переглядываются.
– И так уж сложилось, что один, – он теребит за шею Барана, – мой сильнейший воин. А второй, – сжимает плечо Нэджи, – хитрейший вор. Посему будет честнее отдаться на волю случая.
У меня перехватывает дыхание. Мистер Дик выдерживает паузу и достает из кармана пиджака крохотную вещь, которую отсюда мне не разглядеть.
– Это фишка в сотню баксов из нашего рая. – Он поднимает ее над головой. – Выпадет номинал – быть поединку. Символика «Эдема»? Решим дело вскрытием сейфов. – Все поворачиваются в сторону металлических ящиков, стоящих в траве. – Итак, не вижу причин затягивать.
Мистер Дик подбрасывает фишку большим пальцем. Та, прокручиваясь, замирает в воздухе и падает ему на ладонь. Он прихлопывает ее, как комара, другой рукой и переворачивает. После чего открывает зрителям то ли Божий замысел, то ли дьявольский промысел. Я невольно вытягиваю шею.
– Номинал, господа.
Толпа не ликует. Повисает гнетущие молчание, и от досады из-за результата у меня встает в горле ком. Похоже, члены банды не рады тоже. Только Баран вовсю ухмыляется.
Внезапно в центр круга выходит темнокожий парень с дредами.
Киба. Мы ходим вместе на биологию.
– Сэр, – он указывает на Нэджи кивком, – он мой брат. Не по крови, но по духу. И мне известно о правиле, разрешающем биться кровь за кровь. Я вызываюсь вместо него.
«Змеи» начинают шуметь, и не разобрать – от возмущения или от восторга.
Мистер Дик поднимает кулак, без слов приказывая всем заткнуться, и голос его звучит на несколько градусов холоднее:
– Так тому и быть. Ты, – он указывает на Кибу, – против Барана.
Нэджи пытается протестовать, но босс прикладывает палец к своим губам – и Нэджи, поймав взгляд Кибы, уходит к остальным в толпу.
– Кровь за кровь, – громогласно объявляет мистер Дик.
Толпа взрывается оглушительным ревом:
– Кровь за кровь! Кровь за кровь!
Крики, хлопки, топот – все сливается, превращаясь в шквал гула. Киба показывает Нэджи жест серферов и подмигивает:
– Все путем, чувак.
Киба встает напротив Барана, и оба снимают куртки, отбрасывая их в сторону. Баран отстегивает кобуру с пистолетом и кладет на землю. Начинается драка, правила которой мне не совсем ясны. Как определяется победитель? До первой крови или сломанной кости? Они кружат и совершают такие маневры, что их схватка напоминает дзюдо и кунг-фу разом. Один наседает, широко расставив ноги, а второй отпрыгивает, уворачиваясь от захвата.
Их бой не выглядит для меня зрелищно. Никто не бьет в челюсть. Не трещат сухожилия. Не наносятся удары. Киба и Баран хватаются друг за друга, подобно оленям, сцепившимся рогами, и кружат, кружат, кружат. Мышцы их рук напряжены. Клубы пара от дыхания смешиваются.
Каждый старается измотать противника. Кибе удается перехватить инициативу, но ненадолго. Стоит ему потерять бдительность, и Баран тут же хватает Кибу за запястье, резко тянет на себя и зажимает его шею подмышкой, как в тиски. Киба приоткрывает рот, жадно хватая воздух, и пытается вырваться.
– Проси пощады, щенок, – рычит Баран.
Толпа разом притихла, будто выключили звук у шипящего до этого радио.
– Проси, кому сказал!
Губы Кибы дергаются в ухмылке:
– Пошел ты, пес.
Баран давит сильнее. Киба хрипит. И я вспоминаю услышанное однажды правило: «“Райские змеи” пощады не просят». Это ловушка. Если нарушить устав, станешь шавкой. Последним в иерархии. О тебя будут вытирать ноги, а единственной наградой станет возможность почистить ботинки названного хозяина. Мне доводилось видеть такое не раз. Жалкое зрелище.
– Просто скажи, что он просит. – Нэджи дергается, пытаясь вырваться вперед, но босс хватает его за капюшон и тянет к себе, словно Нэджи ничего не весит.
– Не лезь. Это выбор твоего брата.
Нэджи сжимает кулаки, но перечить не смеет. Вместо этого он пытается поймать взгляд Кибы, постоянно от него ускользающий. Киба сплевывает кровь и повторяет, чеканя слова:
– Пошел. Ты. Пес.
Мурашки бегут по моему позвоночнику, щекочут волоски на затылке и вынуждают сжаться от холода. Опомнившись, я достаю дрожащей рукой из заднего кармана штанов телефон и набираю вызов. В трубке раздаются гудки. И в этот момент раздается хруст, а за ним следует крик.
– Служба 911, что у вас случилось? – слышу я женский голос из динамика, а сам не могу перестать смотреть на лежащего у корней дуба Кибу.
– Ах ты, сука! – Нэджи вырывается из хватки босса, поднимает с земли пистолет Барана, снимает с предохранителя и направляет дулом в перекошенное гневом лицо цепного пса. – Ты мог отпустить его!
– Служба 911, вы меня слышите?
Я сбрасываю звонок. Баран вытирает пот со лба, опускается на корточки рядом с бесчувственным Кибой и прижимает пальцы, нащупывая у воротника пульс.
– Он принял решение. Жить будет. Другой вопрос – как.
– Иди на хер, пес!
– Убери ствол, – шипит Баран. – Забываешься?
И в этот момент раздается щелчок. Мистер Дик взводит курок своего револьвера, направляет на затылок Нэджи и нажимает спуск. Раздается звук выстрела, и я падаю в траву, прикрыв рот рукой. Слышу, как тело Нэджи с глухим звуком падает на землю.
– Если ты не веруешь в дьявола, – спокойно, без единой ноты сожаления, произносит мистер Дик, – это не означает, что его не существует, сынок.
Я еле сдерживаю рвотный позыв.
– Что делать… с трупом, босс? – спрашивает один из банды, его голос дрожит от благоговения и ужаса одновременно.
– Срежь тату с запястья и найди ему гроб. Не найдешь, сойдет и яма.
– С-срезать? Но он ведь… мертв.
Я приподнимаюсь из кустов, ухватившись за прутья забора.
– Сдох псиной, ты это хотел сказать? – Мистер Дик плюет на бездыханное тело и пренебрежительно отмахивается, будто от назойливой мухи: – Не «змеем». А собаке – собачья смерть.
Он поднимает воротник пальто и уходит по тропе к воротам, ни разу не обернувшись. Когда Нэджи, точно мешок с мусором, забрасывают в сырую могилу и засыпают землей, кладбище пустеет. Меня выворачивает шпинатным смузи, и все тело сотрясает мелкая дрожь. Руки и ноги холодеют.
Придя в себя, я вытираю рот и нахожу в себе силы набрать 911, чтобы вызвать помощь для Кибы, который, надеюсь, жив. Сотрудник на другом конце линии просит представиться. Я спотыкаюсь на имени и называю свое настоящее, отобранное у меня при усыновлении. Затем вешаю трубку и чувствую, как затягивается невидимая удавка на шее…
Глава 18. Последний фронтир
YOUNGBLUD – breakdown
Ночь заглядывает в приоткрытое окно. Лунный свет разгоняет голодные тени по углам, а с кухни доносится свист чайника. На моей кровати лежит диктофон с кассетами, а возле него – сложенный в несколько раз лист бумаги, который я только что нашел в коробке под дверью. Каждый уголок идеально примыкает к другому, а чернила просвечивают насквозь. Я раскрываю послание и вижу нарисованную карту. С обозначением домов, путаных линий, пометок и даже креста с припиской «Клад».
Я свожу в недоумении брови и судорожно перебираю кассеты. На одной из них – на той, что с наклейкой в виде планеты-кота, – написано: «Прослушай меня». Нервно сглотнув, я усаживаюсь поудобнее на пол, вставляю запись в плеер и нажимаю кнопку воспроизведения. Пленка уже перемотана на нужный фрагмент.
– Привет, Кензи! Это твой друг Эллиот, – голос Грейнджера звучит так далеко и одновременно близко. – Если ты это слушаешь, значит, я уже ушел за билборд.
Его имя из времен до нежизни звучит непривычно. Как если бы меня попросили влезть в вещь, из которой я давно вырос…
Он прочищает горло:
– Не печалься. Или что вы там, нейротипичные, делаете? Ой, погоди… – Я слышу, как шуршит бумага. – Итак… Даже Вселенная однажды остынет, но это не точно… Нет, погоди.