е на Большом Барьерном рифе. Невольно коснулась того, как порвала со своим морским биологом, когда тот переспал с молодой выпускницей.
– Оглядываясь назад, это кажется почти смешным. После утренней ссоры мы упустили подводную камеру на камни на глубине сорок футов. Он так стремился увильнуть от меня, что вызвался за ней нырнуть, хотя незадолго до этого мы заметили неподалеку тигровую акулу. – Рэйчел усмехнулась, согревая в ладонях вино. – В другой ситуации мы бы переждали, но теперь встречу с акулой он, видимо, посчитал меньшим злом, чем пребывание на судне со мной.
– Вы такая страшная?
– Бываю моментами. И жутко на него разозлилась. Когда он готовился перелезть через борт, вынесла на палубу корзину с рыбьими потрохами и заявила, что, пока он будет находиться на глубине, стану бросать их в воду в качестве приманки.
– Жестоко. – Я, поколебавшись, спросил: – Но вы этого не сделали?
– Не сделала. Но видели бы вы, какая у него стала кислая физиономия.
Мы убрали тарелки, и пока Рэчер распаковывала десерт, я заварил кофе. Получив кусок «собачьего пудинга», я взглянул на него и спросил:
– Напомните, из чего он сделан?
– В основном из сахарного сиропа и насыщенных жиров. Вот, – она отрезала маленький кусочек и протянула. Я осторожно откусил.
– Восхитительно.
– Что я вам говорила, – улыбнулась она.
Я не мог припомнить, когда чувствовал себя настолько комфортно с другим человеком. Дело было не в вине, поскольку мы выпили совсем немного. Но затем Рэйчел замолчала, и я почувствовал едва ощутимое изменение в ее настроении. И догадался, что последует, прежде чем она снова заговорила.
– Простите, что сначала держалась напряженно.
– Не заметил.
Рэйчел криво усмехнулась.
– Что было, то было. Сегодня не день – настоящий кошмар. И я не перестаю думать о вчерашнем вечере: если бы Кокер возвращался домой другой дорогой, он мог бы вовремя успеть к Стейси. Представляете, что у него на душе, если он сознает, что дочь осталась бы живой, если бы он не свернул туда, куда свернул.
Я прекрасно представлял.
– Не стоит пытаться придать смысл подобным вещам. Такое случается и сродни удару молнии.
– Я понимаю, но от этого не легче. А еще мы сегодня поцапались с Эндрю. Я сказала, что он должен увезти отсюда Фэй – куда-нибудь, где есть дети ее возраста. Господи, где течет какая-то жизнь. Я хочу узнать, что случилось с Эммой, но возможно, это никогда не удастся. И еще есть Джемми. Слышали, как вчера вечером он сказал, что не хочет поступать в университет? Считает, ему нужно остаться присматривать за сестрой. И за отцом, хотя в этом он никогда не признается. В каком-то смысле он заботливее Эндрю. Но его пребывание здесь никому не пойдет на пользу. Нельзя бесконечно жертвовать жизнью в ожидании чего-то. Рано или поздно нужно двигаться дальше.
– Вы говорите о себе или о них?
– Не знаю. Наверное, и о них, и о себе. – Рэйчел посмотрела в бокал с вином. – Эндрю объявил, что это меня не касается и что я могу уехать, как только захочу. Мы оба разозлились и расстроились, но он, по-видимому, прав. Наверное, настала пора мне уехать. Не знаю, какую пользу я могу еще принести здесь. Я лишь еще одно напоминание об Эмме, а их и без меня достаточно.
В ее голосе не было горечи, только усталость. Ветер швырял в окна эллинга капли дождя. Колотил по крыше, будто пригоршнями гравия. Я поймал себя на том, что разглядываю прислоненные к стене фотографии Эммы. Наверху находилась та, что изображала гусиные силуэты на фоне заката в Бэкуотерсе.
– Ладно, оставим мои дела. – Заметив, что я смотрю на снимки, Рэйчел поднялась и подошла к ним. – Не знаю, хорошие они или нет, но позорно их прятать. Вы разбираетесь в фотографии?
– Не очень.
– Я тоже. Эмма была артистической натурой, но нетерпеливой. Любила, чтобы все выглядело спонтанным, и если снимок не получался, инсценировала его. Например, этот с гусями на фоне заката. Она мне говорила, что, установив фотоаппарат, швырнула в воду камень, чтобы спугнуть птиц. Или другой. – Рэйчел взяла фотографию мотоцикла на морском берегу. Сверкающая машина выглядела чужеродным предметом в таком окружении. – Вряд ли просто так заехал на песчаную дюну.
Что-то шевельнулось у меня в голове. В первое утро в эллинге я не особенно приглядывался к фотографиям. А теперь подошел к Рэйчел, которая продолжала перебирать стопку.
– Можно взглянуть?
– Конечно. – Она подвинулась, давая мне место. – Только не подумайте, что я вас подбиваю купить одну из них.
Я, продолжая рассматривать снимок с мотоциклом, рассеянно улыбнулся.
– Где он сделан?
– Понятия не имею. Это, видимо, один из самых первых. А мотоцикл, наверное, ее бывшего парня. Помните, я рассказывала – того задавалы. Воображал себя мачо и игрушки подбирал себе крутые – «Харлей-Дэвидсон» и все такое.
– Значит, снимали где-нибудь в округе?
– Нет. Какое-то другое побережье. Сюда Эмма попала только после того, как сошлась с Эндрю, а с бывшим расплевалась. А что?
– Просто так.
Я думал о насквозь промокшей мотоциклетной куртке и сапогах, обнаруженных на трупе в колючей проволоке. Но если это старая, снятая неизвестно где фотография, она не может иметь никакого отношения к найденным в Бэкуотерсе останкам. Я собирался вернуть ее назад, но Рэйчел, останавливая, положила мне руку на плечо.
– Постойте.
Она нахмурилась, разглядывая изображение. Я тоже присмотрелся к фотографии, но не понял, что приковало ее внимание.
– В чем дело?
– Возможно, ни в чем, – ответила она, но как-то неуверенно. – Может показаться глупым, но раньше я их никогда не разглядывала. По-настоящему. Просто снимки Эммы… и все.
Я ждал. Рэйчел почти нехотя показала на какую-то деталь фона на фотографии с мотоциклом.
– Я могу ошибаться, но это похоже на морской форт. Тот, что стоит в устье.
Я пригляделся. Из моря поднимался нескладный силуэт, но был слишком не в фокусе, чтобы разобраться, что это такое.
– Не исключено. Но, возможно, буровая или нефтяная вышка.
Рэйчел промолчала и начала перебирать другие фотографии в рамках, пока не остановилась на одной. И принялась вытаскивать ее из пачки. Я поддержал другие, чтобы ей стало легче. С пучка колючей травы на песчаном гребне в объектив властно смотрела чайка.
– Вот.
Она постучала пальцем по стеклу. На заднем плане снова виднелся тот же объект. Также на расстоянии, однако на этом снимке выглядел четче.
Явно башни морского форта Маунселла.
– Он снят под несколько иным углом, но теперь я узнаю место, – сказала Рэйчел. – Песчаные дюны в конце дамбы. Оттуда на форт открывается хороший обзор.
– Вы уверены?
Ланди говорил, что форты времен Второй мировой войны разбросаны по всему юго-восточному побережью. Но Рэйчел не на шутку разволновалась.
– Абсолютно. Я там часто гуляю. Взгляните: сохранились только три башни, и одна из них частично разрушена. Нет сомнений – это здешний форт. Черт возьми! Как же я раньше не замечала. Увидела мотоцикл и решила, что фотография из старых.
Она казалась расстроенной, и я не мог ее винить. Рэйчел уже знала, что ее сестра закрутила интрижку с Лео Уиллерсом. А теперь получалось, что уже замужем за Траском она продолжала встречаться со своим бывшим любовником. Это наводило на всякие неприятные мысли, и не только семейного порядка. Возможно, в недавних событиях принимал участие кто-то еще, о ком полиции не известно. Владелец мотоцикла и, возможно, мотоциклетной кожанки.
Как на трупе с колючей проволоки.
Но Рэйчел об этом ничего не знала, так что, скорее всего, это была ложная тревога.
– Ваша сестра снимала на пленку или на цифру?
Некоторые фотографы до сих пор пользуются пленкой, но если Эмма фотографировала цифровой камерой, формат сжатия изображения сохранил дату съемки. Рэйчел покачала головой.
– На цифру, но большинство фотографий Эммы пропали, когда во время ограбления украли компьютеры. Остались только те снимки, которые сестра увеличивала в мастерской, и у них в системе сохранилась информация.
– Даже если снимок был сделан здесь, на нем не обязательно мотоцикл ее бывшего друга-байкера, – сказал я, почти не веря собственным словам. – Вы так хорошо его знаете, что способны узнать?
– Нет, но у кого еще из ее знакомых мог быть такой идиотский байк? И кто бы захотел, чтобы его фотографировали на песчаной дюне? – Рэйчел, судя по ее тону, разозлилась. – А на Марка это очень даже похоже. Он любил, чтобы символы его статуса фотографировали и помещали в рамки.
– Марк?
– Ее бывший. Как же его фамилия? Что-то связанное с религией. С церковью? Ах нет, вспомнила: Марк Чэпл[3]. Точно: Марк Чэпл.
Я отметил про себя, что это имя надо запомнить.
– Возможно, это ничего не значит, но вам нужно рассказать об этом Ланди, – мягко сказал я.
– Черт, понимаю. Думаешь, что хуже уже некуда, так нет же…
Рэйчел выглядела настолько расстроенной, что я, успокаивая, ее приобнял. Она прильнула ко мне, положила голову на плечо, и я ясно почувствовал аромат ее горячего тела. Она подняла голову и посмотрела на меня. Никто из нас не произнес ни слова. В этот момент на эллинг налетел ветер, строение содрогнулось и застонало, и одновременно исчезло очарование момента. Рэйчел вздохнула и отвернулась.
– Поздно. Мне пора.
Когда она надевала куртку, я не нашел, что сказать. Ее улыбка была одновременно усталой и грустной.
– Спасибо за вино и… ну, вы понимаете.
– К вашим услугам.
Порыв ветра вырвал дверь из ее рук, и нас осыпало каплями дождя.
– В кои-то веки угадали с прогнозом погоды.
– Подождите, надену куртку.
– Не стоит. Нет смысла мокнуть обоим.
Я не настаивал, понимая, что Рэйчел не хочет, чтобы я ее провожал. Она снова мне улыбнулась в черном проеме двери.
– Спокойной ночи.
И растворилась в ночи. Я слышал хруст ее подошв по гравию, но в темноте не видел. Сопротивляясь ветру, затворил дверь и застыл, злясь на себя то ли за то, что поддался искушению, то ли за то, что бездействовал.