– Это из программы на будущую неделю, – отвечает Воорт. И спрашивает у остальных: – Кто следующий в очереди?
– Я, – отзывается самый младший из присутствующих, только недавно начавший работать патрульным кузен из Куинса. – Ну, в общем, так, – начинает он. – Это произошло на самом деле, в прошлый вторник во Флашинге…
Воорт выходит.
«Два лучших друга детства».
У него разрывается сердце.
«Такое не должно случаться».
Спустившись в гараж, Воорт садится в красный «ягуар». Выезжает на Третью авеню и поворачивает на север, к туннелю Мидтаун. Звонит по установленному в машине телефону и слушает гудки. Напарник и нынешний лучший друг отзывается, когда Воорт уже выезжает на северный берег.
– Чем занят? – спрашивает Воорт.
– Смотрю телевизор. Тут аризонский доктор Робертсон убивает одного из пациентов, – говорит Микки. – Помощь при самоубийстве, черт меня побери. И он записал это на видео! Можешь представить? Ему нравится. Знаешь, что такое эксперт? Это тип, который использует факты для подкрепления своих убеждений. Надеюсь только, когда самоубийство узаконят, надзирать за этим поставят не копов. Ну, ты понимаешь, о чем я.
Сквозь сильные помехи Воорт объясняет, что едет на остров.
– Хорошо, – отвечает Микки, – но тебе надо кое-что…
Помехи становятся такими сильными, что им приходится прекратить разговор. Что бы это ни было, оно подождет, думает Воорт.
Добравшись до лонг-айлендской автострады, он вдавливает педаль газа в пол. По пути к границе округа Нассау возле Грейт-Нек он при свете приборной панели рассматривает список Мичума. Имена ничего ему не говорят. Просто некий набор букв. За ними нет истории, лиц, проблем, страстей. Пока они еще не связаны возрастом, этнической принадлежностью, полом или даже географией.
Пять имен, адресов и номеров карточек социального страхования.
Померещилась ему вспышка интереса на лице Кожаной Куртки возле «Белой лошади»?
«Нет, не померещилась».
Мальчики начинают постигать общественную жизнь в классах и на спортплощадках. Там закладываются отношения с друзьями, которые будут взрослеть вместе с ними. На спортивных площадках по всему городу у них общие союзники, противники, стремления, разочарования. Они учатся защищаться. Учатся работать в команде. Их детская дружба становится мерилом всех последующих, как стала для Воорта дружба с Мичумом, – и потому всегда будет жить в памяти. И это дорогого стоит.
Воорт сворачивает с автострады по съезду на Рослин, направляясь к берегу океана, где стоит дом Микки. Он в пригороде. В свете фар кружатся падающие листья.
Воображение рисует Мичума на заднем сиденье такси, едущего через огромный, безликий город. Мимо проплывают громады домов, а охваченный унынием и страхом друг детства направляется домой – или, возможно, в какое-нибудь тайное убежище.
Воорт не знает, что именно сейчас такси высаживает Мичума возле невзрачного пятиэтажного отеля в Инвуде, к северу от Гарлема. «Королевский отель» – гласит голубая неоновая вывеска над потрепанным навесом. Заведение явно не королевское.
Мичум дает шоферу тридцать долларов, отказывается от сдачи и поднимается по шести потрескавшимся бетонным ступенькам в скромный, но очень чистый вестибюль. Натертый линолеум пахнет лимоном. Пальмы в горшках недавно политы. Репродукции литографий жокеев на ипподроме «Белмонт-парк» (Анхель Кордеро, Джули Кроун – наездники, несущие ответственность за игорные разочарования хозяина отеля) висят возле клетки свежеокрашенного лифта, в полном одиночестве возносящего Мичума на третий этаж.
Возле номера 305, где на дверной ручке висит табличка «Не беспокоить», он проводит рукой по дверному косяку и успокаивается, найдя три черных волоска точно там, куда он их засунул – между дверью и косяком.
Мичум вставляет в прорезь электронную карточку-ключ – современный сюрприз в таком старомодном антураже – и осторожно открывает дверь. Свет оставался включенным. Рассыпанный перед уходом по рыжему паласу слой белого талька не потревожен.
Мичум толкает дверь так, что та с силой стукается о стену. За ней никого.
Войдя, он останавливается и принюхивается, не появились ли следы незнакомых запахов: лосьона, духов или, например, кожи. Ничего не почувствовав, запирает за собой дверь.
Еще одна ночь в убежище, но по крайней мере безопасном.
Мичум входит в ванную и протягивает руку к выключателю – и тут откуда-то слева на него обрушивается удар. Кто-то опытный в таком деле бьет по горлу, и Мичум инстинктивно вскидывает руки. В голове проносится: «Не могу дышать». В следующий миг он сгибается пополам от второго удара.
Потолок кружится. В лицо устремляется пол.
Он пытается бороться, но противник слишком силен. Мичум беспомощен, как младенец. Гортань словно смята. На него кто-то наваливается, и он чувствует боль – острую и внезапную: это игла. Воткнулась в основание шеи возле ключицы.
Мичум приходит в себя все в той же комнате и обострившимися чувствами понимает, что лежит на кровати. Хочет сбросить одеяло.
«Не могу пошевелиться. Меня связали».
Телевизор включен, орет во всю мочь. Очень дурной знак.
«Не могу дышать ртом. Что-то закрывает рот!»
– Мичум, – произносит низкий немолодой голос.
В голове туман и боль. Между глаз словно стучит молоток, а перед глазами – красные вспышки, точки, приливы и отливы. Горло горит огнем, а когда он пытается перевернуться, то не может пошевелить и ногами тоже.
Голос говорит:
– Мы потеряли тебя. Но обрели вновь. Прямо как в гимне «Милость Божия». Слышал когда-нибудь на волынках? Слезы наворачиваются.
Мичум открывает глаза. От света боль усиливается, но смутное скопление грязно-бурых линий перед ним сливается в хлопчатобумажный джемпер, а голос говорит – просто, прозаически:
– Сейчас уберем повязку с губ. Помалкивай, или я тебя убью.
Крупным планом говорящий – воплощение противоречивости. Высокий, лет пятидесяти, широкоплечий, от него исходит ощущение физической силы – и при этом выпирающий живот, словно когда-то он был в великолепной форме, но позволил себе немного распуститься. Левая рука висит под немного неправильным углом. Одежда хорошо выглажена, элегантная, но неброская. Шерстяные брюки цвета молочного шоколада куплены явно не в магазине готового платья. Светло-бежевый хлопчатобумажный джемпер с V-образным вырезом, под ним белый пуловер без воротника. Так мог бы выглядеть солидный юрист, проводящий дома выходной день. Но вся внешняя мягкость и тихий голос сводятся на нет неистовым блеском светло-голубых глаз, усиленным темными очками в серебряной оправе. Стального цвета волосы коротко подстрижены, редеют над большим лбом. Круглое, славянского типа лицо начинает полнеть. Жесткие складки в углах губ.
«Моя одежда висит на стуле, – осознает Мичум. – Я голый».
Теперь он замечает еще одного человека – того, что заглядывал в «Белую лошадь», и этот человек стоит на стуле, держа комнатный датчик дыма, который отвинтил от потолка. В джинсах и фланелевой рубашке он похож на смотрителя здания, который наткнулся на сцену похищения и занялся своим делом. Меняет батарейку.
Первый мужчина говорит:
– Волосы в двери? Да ладно, Мичум. Чарли вошел. Я остался в коридоре и пристроил волосы на место. Ты что-то написал на салфетке – в ресторане, где ужинал. И показывал салфетку какому-то человеку в «Белой лошади». Что ты там написал?
Чарли смахивает пыль с рук и идет к кровати, но останавливается, разразившись кашлем – отвратительный низкий звук, идущий откуда-то из глубины легких.
– Написал? – шепчет Мичум.
Первый мужчина вздыхает, тянется за резным деревянным креслом, стоящим возле соснового стола, и, развернув его, садится, положив сильные руки на подлокотники. Каждый его жест говорит о бездне терпения.
– Чарли? – произносит он.
Кожаная Куртка двигается быстро, несмотря на кашель. Он снова натягивает повязку на губы Мичума, потом отступает и тычет, просто тычет указательным пальцем в какую-то точку на шее. Мичум подскакивает на постели, изогнувшись дугой. Боль ослепляет его.
– Что ты написал? И помни: никаких криков.
Чарли немного распускает повязку, пропуская воздух.
– О Боже, – выдыхает Мичум.
– Бог, – замечает седой, – это из области обманутых ожиданий. – Выражение лица остается мягким, но сама безучастность голоса выдает подавленную страсть.
«Я должен защитить Воорта».
– Сегодня у нас в гостях, – провозглашает в телевизоре ведущий, – Дженнифер Лопез! Стив Янг! И бесподобный Том Хэнкс!
– Мичум, что ты написал?
Второй человек снова наклоняется, снова натягивает повязку и тыкает пальцем в другую точку. Мичум кричит сквозь ткань, чувствуя, как по горлу стекает слюна. Он не может дышать. Чарли рывком приподнимает его, давая возможность струйке воздуха достичь легких через нос.
– Мичум, в реальной жизни – в отличие от фильмов – люди говорят, – замечает сидящий в кресле, пока Мичум, выпучив глаза, смотрит, как Чарли расстегивает пуговицы на фланелевой рубашке. Это необъяснимое действие пугает больше, чем все, что до сих пор происходило в комнате.
– Приветствуйте звезду нового хита от студии Диснея «Как храпела мышка»! – кричит телевизор.
– Сейчас мы не будем трогать повязку. Я задал вопрос. Захочешь ответить – кивни. Тогда Чарли снимет повязку.
Через несколько минут – и века мучений – Мичум выдавливает:
– Имена. Я… написал… имена.
– Какие имена?
Мичум отвечает правду.
– И адреса, – добавляет он.
Человек в кресле закрывает глаза, успокаивается, открывает глаза.
– Только эти имена?
– Да.
– Никаких других?
– Нет.
– Ты уверен?
– Да.
– Чарли, я не убежден в его уверенности.
В конце концов Мичум убеждает их в своей уверенности.
– И кому ты отдал список?
– Одному… полицейскому.
Человек в кресле абсолютно неподвижен, дыхание остается ровным, пристальный взгляд не отрывается от лица Мичума. В глазах вспыхивает и гаснет огонек. Голос неизменно спокоен. Он полностью контролирует себя.