От новой, совершенно неожиданной ответственности Наде стало еще тревожнее. Когда все шумно вышагивали по грязным весенним улицам, она молча плелась позади. Неотрывно смотрела на блестяще-белую курточную спину Олеси Тихоновой со странными узорами цвета запекшейся крови. На Надю никто не оборачивался. Под ногами хлюпал серый разлагающийся снег, и из-за него казалось, будто в груди и в животе тоже сыро.
У супермаркета, в котором Надя раньше никогда не была, все достали из карманов и сумок деньги. Ксюша Лебедева два раза пересчитала немногочисленные бумажки и вручила пачку Наде.
— Вот, и с тебя еще стольник. Ну или хотя бы полтинник. Купишь всем по «Балтике». Если хватит денег — возьми больше. И закуску еще какую-нибудь на свое усмотрение.
— Какое усмотрение? — совсем испугалась Надя.
— Господи, ну чипсов купи.
— И когда на кассе будешь, сделай лицо посерьезнее, — добавил Лопатин.
Надя с трудом пробиралась через отделы, наполненные густой человечьей похлебкой. Надины ноги дрожали, а Надина правая рука так и не убрала в карман полученную пачку денег. Так и сжимала ее перед Надиным животом. Крепко, почти намертво, чтобы не дай бог не потерять.
Найти нужный отдел долго не получалось. Надя почти отчаялась, даже несколько раз успела пожалеть о том, что вообще решилась пойти в гости. Ведь сейчас она могла бы спокойно сидеть в учительской и ждать бабушку! Хотелось разрыдаться, хотелось позвонить бабушке и покаяться. Попросить, чтобы та ее забрала. Но забрала откуда? Надя была в незнакомом районе и по дороге в магазин абсолютно не обращала внимания на названия улиц.
К счастью, перед ней все же возникли стеллажи, заставленные разноцветными банками и бутылками.
Сглотнув горячий слезный ком, Надя тут же принялась искать «Балтику». Нашла довольно быстро. Мысленно сосчитала, что если добавит к общим деньгам сто рублей — как велела Ксюша Лебедева, — то сможет купить девять банок. И еще останутся деньги на три упаковки чипсов, лежащие тут же, по соседству. Надя выбрала сметанно-луковые — те, что ела, когда жила у папы.
И еще из общих денег останутся восемь рублей, но на них уже не купить ничего. Можно купить один рулон туалетной бумаги, но его не заказывали.
Надя аккуратно сложила банки и чипсы в корзинку и четыре раза их пересчитала. Чтобы точно не ошибиться. Прокрутила в голове список покупок условной Елены Ивановны. Добавила в него две банки пива «Балтика».
На кассе перед Надей стояла старушка с мальчиком лет шести. Старушка была чем-то похожа на ту, что одно время ходила в «Пятерочку» напротив Надиного дома (по вторникам и пятницам в четырнадцать двадцать). Мальчик настойчиво просил купить ему коробку жевательных мишек.
— Перестань, Сашенька. Я же сказала нет. Не могу я тебе их купить. Когда ты уже научишься понимать с первого раза?
А мальчик все не унимался, клянчил конфеты, носился вокруг бабушки — юркий, легкий, как флейта из «Шутки» Баха.
Надя подумала, что, видимо, у его бабушки нет денег. И тут же вспомнила, что, помимо общих денег, у нее есть еще дополнительные сто пятьдесят рублей. Должно хватить на мишек. Осознание этого факта расплылось по затылку согревающим оранжевым пятном.
Как только старушка с мальчиком отошли от кассы и стали укладывать свои покупки в сумку, Надя бросила на ленту коробку мишек. Ту самую, которую просил мальчик. Коробка медленно поплыла по ленте в окружении «Балтики». Надя сделала серьезное лицо, как ей сказал Лопатин, но кассир на серьезное Надино лицо даже не взглянул. Его собственное лицо было хмурым и словно бы неряшливым, небрежно вылепленным — с крупным носом и глубокими носогубными складками. Не поднимая на Надю глаз, он пробил Надины товары и устало буркнул цену. Чуть заметно шевельнул безвольными мясистыми губами. Надя выложила перед ним все имеющиеся деньги — общие и личные, побросала покупки в пакет и помчалась вслед за старушкой и мальчиком. Те уже приближались к выходу.
— Подождите! — закричала Надя, доставая на бегу из пакета коробку мишек.
Старушка и мальчик тут же остановились и удивленно обернулись. Добежав до них по коварному скользкому полу, Надя с трудом отдышалась и потрясла перед бабушкиным лицом коробкой с мишками. Теперь надо было что-то говорить. И Надя принялась судорожно разгребать кашеобразные мысли. Вылепливать в голове фразы из расползающегося теста слов.
— Что это? — металлическим голосом спросила старушка, кивнув на коробку.
Надя заметила, что морщин на лице старушки почти нет, зато есть сосудистые сеточки. В своей совокупности они напоминали карту крупных рек Африки.
— Это… это мишки. Жевательные мишки. Я их купила за свои деньги. Оплатила на кассе вместе с пивом «Балтика»…
Старушка молчала, и только сосудистые щеки слегка дрожали.
— И я хочу отдать их вам, — робко продолжила Надя, чувствуя, как теплое оранжевое пятно в голове почему-то остывает и съеживается. — Раз у вас нет денег… А мальчик хотел, и поэтому…
— Идиотка! — лязгнула старушка. — Малолетка скудоумная. У Сашеньки аллергия на эту химическую дрянь. За свои деньги она купила… Ты лучше мозги себе купи.
Она крепко схватила Сашеньку за руку и повела его прочь. А Надя так и осталась стоять с мишками в руках.
— Да я просто… — сказала она в никуда, а потом голос сорвался и свалился в немоту.
Надя не сразу почувствовала назревающие на лице горячие соленые слезы. Несколько секунд стояла в оцепенении, широко раскрыв глаза. Потом перед глазами все расплылось. Сквозь густую, набухшую солью пелену Надя видела, как аллергичный Сашенька у самых дверей обернулся и с улыбкой на нее посмотрел. А потом он исчез, а в магазин вошли какие-то другие люди, показавшиеся Наде знакомыми. Когда эти люди подошли почти вплотную, Надя осознала, что это ее одноклассники.
— Блин, Завьялова, ты хоть знаешь, сколько мы тебя уже ждем?! — сказал Лопатин. — Мы уж думали, тебя убили или в полицию загребли. А это чё за хрень? Чё за мишки? Мы такого не заказывали.
— Это… это просто.
— Да ладно, сожрем, — махнула рукой Ксюша Лебедева. — А чё рыдаешь-то? Не продали, что ли, пиво?
— Все нормально, все ей продали, — сказала Олеся Тихонова, с довольной маслянистой улыбкой потрясая Надиным пакетом.
— Завьялова, я тебя люблю. Я знал, что ты не подведешь! — взвизгнул Сережа Гордеев и тут же полез за банкой. — Блин, что это? Безалкогольное?! Завьялова, ты совсем тупая, что ли?
Лопатин вырвал из рук Гордеева банку, повертел ее и разочарованно вздохнул:
— Завьялова, ты читать не умеешь? Написано же… Без-ал-ко-голь-ное. И ноль нарисован.
Надя увидела, что прямо по центру банки действительно выведен жирный ноль. И в ее голове все тоже как будто обнулилось. Сгладилось, залилось густой белой краской. Мыслей не осталось.
— Я… я умею читать, я просто…
— Идиотка, — буркнул Андрей Демидов.
— Да ладно вам на нее наезжать, — сказала Аня Ищенко.
— Да, действительно, — согласилась Ксюша. — А тебе, Демидов, вообще пора бросать пить, а то скоро станешь дауном, как Уваров.
Всю дорогу до Ксюшиного дома Надя смотрела вниз, на липкую слякоть, на грязные ноздреватые холмики снега. Не смела поднять глаза даже на плывущую впереди спину Олеси Тихоновой. Чтобы хоть как-то успокоиться, слушала «Лунный свет» Дебюсси. Успела прослушать два с половиной раза, а потом все зашли в подъезд, и музыку пришлось выключить.
Дома у Ксюши Лебедевой было просторно, светло и пахло чем-то пряным и приятным. В гостиной все настолько сияло глянцевой белизной, что Надя даже боялась прикасаться к предметам. Осторожно присела на краешек белоснежного дивана и обхватила себя за джемперные плечи.
— Блин, да не стесняйся ты! — сказала Ксюша, расставляя на низком белоснежном столике банки с безалкогольным пивом.
— Я не стесняюсь, я просто…
Когда все расселись, Ксюша принесла еще множество разных закусок. В том числе и купленные Надей чипсы. Надя не поняла, зачем вообще было скидываться на чипсы, если у Ксюши дома столько всего. Но спросить не решилась. Ее дружба с одноклассниками и так висела на волоске, а от глупых вопросов могла и вовсе рухнуть. Скатиться в серую пропасть забвения и там постепенно разлагаться, как труп Харви из сериала «На краю сна».
— А может, ты все-таки достанешь что-нибудь из родительских запасов? — мечтательно протянул Лопатин. — Я видел в шкафчике…
— Нет, не может, — отрубила Ксюша. — Чё думаешь, они не заметят? Да они каждый отпитый миллилитр запалят. И все, не видать мне нового айфона.
— Ну вот… а все из-за Завьяловой. Если бы она тогда не сказала про твою двойку, тебе бы уже тогда купили айфон, и сейчас мы могли бы нормально выпить.
Надя крепче вцепилась себе в плечи.
— Хватит уже! — отрезала Ксюша. — Решили же — сегодня безалкогольный день.
— Безалкогольное пиво — хрень полная, — заявил Андрей Демидов, отхлебнув из банки.
Надя тоже сделала глоточек и поморщилась. Аккуратно поставила банку на столик. Все стали говорить на непонятные, ускользающие темы, а Надя от нечего делать озиралась по сторонам. В гостиной были причудливой формы полки с причудливыми предметами, огромный телевизор и странная расплывчатая картина, на которой Наде почему-то мерещилась учительница музыки Юлия Валентиновна, разрезанная пополам и утопающая обеими половинками в кабачковом пюре. Еще был кот — белый, как и вся гостиная, щекастый, самодовольный. Он лежал на подоконнике, а потом подошел к Наде и запрыгнул ей на колени. Несколько минут урчал, прикасался к Надиным напряженным рукам шелковистым сердечком носа. Надя не любила прикосновений, но терпела.
— Ни фига себе, он обычно не подходит к гостям, — сказала Ксюша Лебедева. — Ты ему явно понравилась.
Наде было странно сидеть вот так, вместе со всеми, вне школы. Ощущать себя частью чего-то, а не отдельно плывущим телом. Странно и приятно. Правда, периодически все же хотелось достать из кармана телефон и продолжать слушать Дебюсси, но Надя этого не делала. Потому что бабушка говорила, что так поступать неприлично. Неприлично даже просто смотреть в телефон во время разговора. Зато остальные одноклассники о приличиях не задумывались. Спокойно смотрели в свои телефоны во время общей беседы. Иногда подолгу — словно вмерзали взглядами в экраны.