В результате я согласилась прийти к ним 31 декабря сразу после семи вечера. И теперь уныло сидела перед красиво накрытым столом с салатом Оливье, солеными огурцами, грибами, пышными пирожками и румяными пряниками. Тамара в облегающем блестящем платье буквально порхала по квартире, вся светясь от радости, и притаскивала все новые блюда с какими-то разносолами. Моргунов бегал за ней по пятам, выхватывая из рук тяжелые, на его взгляд, салатницы, и пытался ее усадить, уверяя, что все принесет из кухни сам.
Если до прихода сюда я боялась, что Моргунов начнет клеиться ко мне, то теперь мне было стыдно за беспочвенные подозрения. Медиум так ласково смотрел на Тамару, так трогательно брал ее иногда за руку или приобнимал за талию, что я невольно позавидовала подруге. И от этого почувствовала себя еще хуже.
Отвернувшись в угол, я мрачно думала, что зря я столько лет отказывалась от любви. Надо было развестись, или завести любовника… На что я потратила свои лучшие годы… а может, и последние? Мне не стоило прятаться от жизни, тогда теперь я отмечала бы Новый год с любимым, и не пришлось бы сидеть в гостях у этой милой пары, нарушая их уединение и не давая спокойно насладиться друг другом.
С трудом сдерживая слезы, я пялилась в телевизор, уговаривая себя не думать больше о прошлом. Его все равно не вернуть, время не отмотать назад. Надо, наконец, собраться, и загадать желание: с 1 января начать новую жизнь. Продать машину, нанять адвоката, устроиться на работу…
В перерывах между походами на кухню Моргунов умудрялся развлекать меня. Он попросил называть его «просто Ариком» и на «ты», на что я согласилась, выдвинув встречное условие — он называет меня Лизой, а не Кэти. Он согласился и на это.
Около девяти вечера все блюда, наконец, были выставлены на стол, и мы уселись на диване перед включенным телевизором. Там что-то сладко пел Киркоров, но нашей компании не было до него дела. Моргунов не сводил глаз с Тамары, она сидела вся пунцовая от удовольствия, опустив очи долу, а я про себя оплакивала зря потраченную молодость.
— Ну что, девчонки, выпьем за нас! — бодро сказал веселый Моргунов, и в этот момент раздалась веселая трель моего мобильника. Я встала, взяла с дивана сумочку и достала телефон. Звонил Поливанов.
— Ну что, Лизавета Петровна, празднуете в компании вашего медиума?
— Да. — безучастно ответила я.
— Что-то не слышу энтузиазма в голосе.
— Что вы хотите? — я была не настроена шутить.
— Ну, положим… присоединиться к вашей теплой компании.
— Погодите, сейчас у хозяина спрошу.
Я отвела трубку от лица и спросила:
— К нам в гости просится Поливанов. Приглашать?
Парочка напротив дружно вытаращила глаза, и я немного развеселилась. Ну и видок у влюбленных, может, сфоткать их мобильником? Но тут выражение их лиц начало меняться. Моргунов явно обрадовался и энергично закивал:
— Конечно, приглашай. Буду рад!
Тамарка же скривилась, словно проглотила лимон. Неужто тоже приревновала?
Я передала Поливанову, что его ждут, и отключилась.
— Лиза, я так рад за тебя! — возбужденно сказал Моргунов. — Ты такая грустная сидела, а теперь нам всем будет весело!
Я криво улыбнулась. Ну и ну, оказывается, все эмоции были написаны на моем лице.
— Ой, так надо же еще прибор поставить! — спохватилась Тамара, вскочила и помчалась на кухню.
— Томочка, да я сам все поставлю! — медиум понесся за ней. — Ты иди к Лизе, а то нашей гостье скучно!
Но Тамара не сдавалась, и с кухни они вернулись вместе — она с тарелками, он — с чашкой и бокалом для нового гостя.
Настроение у меня начало стремительно улучшаться. Пока Тамара со своим медиумом хозяйничали на кухне, я заново подкрасила губы, потом покусала их, чтобы слегка опухли, затем, немного подумав, слегка подрумянила помадой щеки. Пусть следователь видит, что я вовсе не скучаю в его отсутствие, наоборот, цвету и пахну. Все же, Новый год через пару часов, а там должно случиться чудо. И как же чудесно, что я не буду сегодня тосковать в одиночестве, наблюдая за счастливой парочкой.
Поливанов приехал минут через десять. Похоже, он звонил, уже направляясь к нам. Он привез бутылку «Советского» шампанского и огромную коробку шоколадных конфет, вручил все хозяину и прошел в комнату. Я с удовольствием смотрела на его подтянутую фигуру в нарядном сером костюме-двойке. Красивый мужик, и, похоже, я ему все же не безразлична.
Усевшись напротив меня в кресле, Поливанов больше часа травил байки о своей работе в полиции:
— Представляете. — мечтательно рассказывал он. — Поступил сигнал об ограблении банка. Ради такого дела нам аж две машины выделили, из главка прислали. Я тоже поехал, чтобы опросить свидетелей по горячим следам. Приезжаем мы на место минут через десять, разумеется, налетчиков уже и след простыл. Стали опрашивать людей в банке, тоже глухо: двое налетчиков были в лыжных костюмах и шерстяных шапочках, надвинутых на глаза. А дело было летом, жара неимоверная, и без шапок можно было тепловой удар получить…
В общем, решили бандиты от своей одежды не по сезону избавиться. Приехали в лес, развели костер, полив траву бензином, и побросали туда костюмы и шапки. А заодно решили и угнанную машины поджечь. И не учли, что трава вокруг сухая, огонек побежал вокруг, сухие деревца рядом вспыхнули… Грабители растерялись: машина горит, лес вокруг горит… Они понеслись куда-то, не разбирая дороги, заблудились… В общем, приехали пожарные, вызвали полицию, и взяли обоих тепленькими в каком-то болоте.
Мы с Тамарой вежливо посмеялись, а Поливанов продолжал рассказывать о невезучих гоп-стопников:
— А осенью наши ребята решили взять с собой телевизионщиков на задержание наркоторговца. Оператора заранее поставили в засаде в подворотне. Должен был начать съемку через несколько минут, когда переодетый полицейский подойдет к окну на первом этаже и постучит условным стуком.
Но, только патрульная машина отъехала от двора, подходят к нему три отморозка: «Дядя, что это у тебя в торбе?» Ну, тот и отвечает: «Это видеокамера, сейчас я вас, сынки, сниму для передачи.» Те ржут в ответ, принимают разные позы, оператор их снимает и передает изображение в прямой эфир. Потом они на глазах изумленных телезрителей отнимают видеокамеру и начинают оператора бить. А через минуту во двор врывается полиция… В общем, рейтинг той передачи зашкаливал. Ее много раз «на бис» повторяли.
На этот раз и в самом деле мне было смешно. Хотя даже не знаю, от рассказа или от того, что Поливанов, похоже, рассказывал свои байки в основном для меня. Тамара периодически выбегала на кухню за какими-то забытыми тарелочками, Моргунов кидался следом, но Поливанов, казалось, даже не замечал их отсутствия. Извинившись, я вышла в коридор и прислушалась — беседа в комнате стихла, потом заговорил Моргунов, а Поливанов молчал, словно потеряв к беседе всякий интерес. Зато когда я через пару минут вернулась, он вновь оживился и продолжил рассказывать байки.
За милой беседой время летело незаметно, за стол мы решили сесть в половину двенадцатого. До одиннадцати часов мы весело болтали, сидя на диване и креслах, и лишь иногда с вожделением поглядывая на заставленный вкусностями стол.
Наконец, Моргунов скомандовал:
— Дорогие гости, пожалуйте кушать!
Мы чинно расселись за столом. Моргунов начал наваливать закуски Тамаре, а Поливанов галантно ухаживал за мной. Впрочем, как сразу предупредил, из чистой вежливости. Некоторое время мы молча ели, потом неугомонный хозяин захотел сказать тост:
— Скоро пробьют куранты, и мы загадаем желание. Одно, но самое важное на этот год. Мое желание… — он ласково посмотрел на Тамару. — Узнать поближе очаровательную женщину, которую мне недавно подарила судьба. Уверен, это год будет для меня самым счастливым в жизни!
Тамара растрогалась до того, что в уголках глаз показались слезы. Она чуть отвернулась, быстро утерла их и накинулась почему-то на Поливанова:
— А вы ничего не хотите сказать перед боем курантов? — и, встретив его ошеломленный взгляд, агрессивно пояснила: — Скажите что-нибудь приятное Лизе!
— Лизе? — Поливанов явно растерялся. — Ну да… Скажу. Лизавета Петровна! Очень надеюсь, что в будущем году с вас будут сняты все обвинения, и ваше честное имя будет очищено от подозрений!
— Да вы что… — теперь и Моргунов выглядел растерянным. — Какие могут быть подозрения… Это ж Лиза!
Тамара залпом выпила бокал шампанского и заявила, гневно глядя на следователя:
— Не волнуйтесь, я очищу Лизу от ваших подозрений. У меня есть кое-что… на кое-кого. И я завтра же начну действовать!
— Томочка! — укоризненно сказал Моргунов. — Праздник же, не надо об этом! Ты же обещала!
— Ты же обещала! — эхом повторила я, чувствуя, как болью сдавливает виски.
— Ну уж нет. — не сдавалась Тамара. — У меня улики есть, вот! Важные!
— Передайте их мне! — Поливанов выглядел встревоженным. — Прямо сейчас. Тамара Владимировна, будьте же благоразумны!
— Томочка, он прав. — поддержал его Моргунов. — Передай все ему, пусть этим делом занимается полиция. Прошу тебя!
Казалось, на какое-то мгновение Тамара заколебалась. Она растерянно поглядела на Моргунова, затем отвела глаза, немного подумала и решительно сказала:
— Нет, я все узнаю сама. Я докажу вам, на что способна! Лиза… — внезапно обратилась она ко мне. — Если… Если что-то пойдет не так… У меня предчувствие дурное. Лизанька… Ты ведь меня найдешь? Я не останусь навечно там, в лесу?
В ее голосе появились визгливые, истерические нотки:
— Лиза, обещай мне! Обещай, что не оставишь меня одну в темноте!
Я молча смотрела на нее, глотая катящиеся по щекам слезы. В этот момент пробили куранты.
— Да, жестокий получился спектакль. — Поливанов выглядел сильно обеспокоенным. — Лиза, у вашей подруги в самом деле есть какие-то улики?
Мы сидели у меня дома, перед включенным телевизором, но я, как и прежде, не могла бы сказать, что нам показывали. От Тамары мы уехали сразу после полуночи — находиться в ее обществе я наотрез отказалась. Она извинялась, даже расплакалась, но я была непреклонна — если Поливанов не отвезет меня домой на машине, пойду пешком.