– Как завтра? Ты ведь уезжаешь на дневной машине.
– А завтра вернусь… Хотя…
Читатель, конечно же, помнит, что тем субботним вечером Прыжов, Диди и его помощник Выговский собирались смотреть канкан на Черной речке. И Алексей Иванович резонно предположил, что завтрашним утром голова его будет раскалываться.
– Нет. В салон сходим в понедельник.
– В понедельник? А как же твоя служба?
– Я сам себе начальник. Вот сегодня[90] решил, что до зарезу нуждаюсь в консультации профессора Бруса из Медико-хирургической академии, и на службу не пошел, поехал к вам. А в понедельник решу, что с Тоннером надо посоветоваться.
– Илья Андреевич в Петербурге?
– Да, вынужден был покинуть Париж из-за войны с германцами…
– Поклон ему от меня.
– Значит, договорились? Дети вон из окна выглядывают…
– К модистке идем сегодня, – топнула ножкой Тарусова.
И Прыжов понял, что придется уступить. Похоже, Сашенька уперлась. А он теперь ее должник. Но и детей обманывать нельзя. Так они обрадовались, даже Евгений прыгал до потолка. Значит, придется менять собственные планы. Так-так… На Черной речке они договорились встретиться около полуночи. Следующая, после дневной, машина отходит из Ораниенбаума в девять вечера. Черт! Придется ехать в Новую Деревню[91]прямо с Петергофского вокзала. Помыться и переодеться он не успеет. Зато накупается вволю!
– Как долго пробудем в салоне?
– Как повезет, – честно призналась Сашенька. – Хотя…
В полдень туда припрется Волобуев. С ним сталкиваться нельзя.
– В двенадцать закончим. Успеешь вернуться на дачу и перекусить перед дорогой.
– А где салон находится? – уточнил Прыжов.
С детьми ведь и на пристани можно встретиться. Важно лишь знать время, когда туда сможет прийти. А Сашенька вдруг поняла, что не знает адреса, граф не назвал. У кого бы выяснить?
– Дай мне пять минут.
Четыркина, всегда с иголочки одетая, наверняка в курсе.
Эх, Лешич, Лешич… Мог бы и у калитки подождать. Так нет, вернулся к невесте. Пришлось Сашеньке в дом за ним заходить. Из-за этого в прихожей споткнулась и едва не упала. Какого черта ведро поставили на проходе?
Схватив его за ручку, она ворвалась на кухню к Матрене:
– Убить меня хочешь?
– Что вы, барыня. Отдать приготовила. Вчерась Глеб Тимофеевич Обормоту рыбки в нем принес. Три ершика и окунька. Самолично выудил. Эх! И не лень же такому барину цельный день комаров кормить.
Сашенька швырнула ведро об пол. Что такое? На его боку масляными буквами выведена буква «М»! Сашенька это ведро уже видела. Вчера. У рыбака Дорофея. Как раз три ершика с окунем в нем и плескались.
Несмотря на выволочку, Матрена решилась на вопрос:
– А вы, барыня, к Четыркиным заходили?
– Твое какое дело?
– Так узнать, дома ли Глеб Тимофеевич? Лично в руки просил ведро вернуть.
– Нету его. В Петербург уехал. Мануфактурную выставку осматривать.
А вот где Четыркин был вчера? Если на рыбалке, то почему улов на базаре купил? Застыдился признаться, что не поймал ничего? Ну да. Мужчины своих неудач не признают.
– Выяснила адрес? – спросил Лешич, когда Сашенька зашла в столовую.
Он вместе с детьми сидел на оттоманке.
– Салон расположен на Еленинской, – сообщила княгиня.
– Оттуда до пристани пятнадцать минут пешком, – перевел расстояние во время Евгений
– Значит, встречаемся на пристани в четверть первого, – постановил Лешич.
– Ура! – закричал Володя.
– Иду предупредить Михаила, – сообщила Таня.
– А я Нину, – сказал Женя.
– Я только что от Четыркиных. Сообщила твоей Нине, что купание отменяется, – разозлилась Сашенька.
– Не отменяется! Переносится! – закричал Евгений и выскочил в сад.
Княгиня скрипнула зубами. Как же ее провели! Лешич решил пожертвовать и предложенным обедом, и возможностью провести время с ней, Сашенькой. Вместо этого тащит детей на залив. Ну и мерзавец!
– Мамочка, а ты точно придешь на купальни? – засомневался Володя.
– Точно-точно, – заверил его Лешич. – А Наталья Ивановна научит маму плавать.
Сашеньке захотелось ударить его по голове чем-нибудь тяжелым, например толстой книгой. В детстве, когда злилась, так и поступала. Но сейчас просто хлопнула дверью.
Алексей Иванович вылетел из дома вслед за ней.
– Саквояж забыл, – буркнула Сашенька, когда он ее догнал.
С медицинскими инструментами Прыжов никогда не расставался. Но в купальни решил их не брать. До девяти, когда отходит следующая машина, успеет вернуться и забрать. Но попытка объяснить это Сашеньке не удалась. Разгневанная княгиня говорить с ним не желала. После нескольких попыток заткнулся и Лешич.
Войдя в салон, Сашенька сразу догадалась, куда она попала. Наряды здесь висели лишь для отвода глаз, все они были пошиты задолго до крестьянской реформы. Салон, видать, давно предпочел побочный доход основному.
– Ты хочешь платье здесь заказать? – поразился Лешич.
Ответить Сашенька не успела. Из боковой двери выскочила щербатая хозяйка.
– Месье, мадам! Счастлива вас лицезреть, и, уверена, вы тоже будете здесь счастливы. Наше обслуживание безупречно. Конфиденциальность и чистое белье – мой девиз. Прейскурант желаете?
– Сашич… – зашипел Лешич Сашеньке в ухо.
Та, сделав вид, что его не слышит, ответила Копосовой:
– Ознакомьте в двух словах.
– Пять рублей за час. Шампанское за отдельную плату.
– Это не салон… – продолжил шипеть Лешич.
– Ты будешь шампанское, дорогой? – спросила его Сашенька.
Жаль, рисовать не умеет – вытянувшееся в изумлении лицо Прыжова достойно было запечатления.
– Значит, шампанское в другой раз, – объявила Сашенька хозяйке.
– Как прикажете, – Копосова позвонила в колокольчик.
Из той же боковой двери выбежали заспанная девка в цветастом сарафане и неуклюжий парень в подпоясанной навыпуск красной рубахе и шароварах.
– Прошу вас, мадам, на примерочку. Марта вам поможет. – Копосова пальцем показала Сашеньке на дверь и повернулась к Лешичу. – А вас обслужит Ганс.
– Что это значит? – уже громко, не стесняясь, спросил Лешич.
– То, что я жду тебя, дорогой, – чмокнула его в щечку княгиня и упорхнула вслед за Мартой.
Пусть распалится, пусть помечтает, пусть пофантазирует. С каким удовольствием она охладит его пыл. Никакое купание не понадобится.
Шагнув за Мартой в боковую дверь, Сашенька раскрыла ридикюль. Сейчас сунет ей несколько монет, девица все расскажет, и Сашенька потихонечку удалится. Пусть Лешич ждет ее до морковкина заговения. Ишь, каков! Детям, видите ли, обещал. А обещал, между прочим, опасное баловство.
Марта была опытна, княгиня и не заметила, как та расправилась с крючками на лифе.
– Нет-нет! – встрепенулась Сашенька и подала полтинник. – Раздевать не надо.
– Danke schön[92], – сделала книксен Марта и принялась за корсет.
Княгиня вынуждена была сделать шаг вперед, чтоб та не могла расшнуровывать:
– Знаешь князя Урушадзе?
Девица, не задумываясь, шагнула вслед за ней:
– Ja, ja, Frau. Schnel! Fünf minut[93].
И снова принялась за шнуровку.
– Нет, – отпрянула Сашенька.
– Nein? Warum?[94]
– Говоришь по-русски?
– Русски? Nein! Warum?[95]
И вправду, warum?
Что ж, следует признать, здешняя хозяйка ой как неглупа. Дабы избежать сплетен о клиентках, наняла прислугу, не знающую русского языка.
Вот незадача. Немецкий-то Сашенька за полной ненадобностью позабыла.
– Князь, – Сашенька пальцами изобразила у себя на лице пышные усы Урушадзе.
– Ja, ja, – Марта показала на дверь. На другую, не ту, в которую вошли.
– У-ру-шад-зе, – произнесла Сашенька по слогам.
Марта пожала плечами. И в третий раз попыталась разобраться с корсетом.
– Nein! Nein! – закричала Сашенька. – Князь!
Девица скорчила гримасу, мол, как хотите, и открыла дверь, на которую только что показывала. Примерочная тут же наполнилась табачным дымом.
– Княсс! Bitte![96] – Марта жестом показала, что Сашенька может войти к своему «князю», и удалилась.
– Битте-дритте, фрау-мадам, входи, – крикнул Лешич.
Придерживая лиф рукой, Сашенька шагнула в узкую с окном до потолка комнату. Большую ее часть занимала огромная кровать. По самому ее центру, прикрытый лишь простыней, возлежал Лешич.
– И что сие значит? – вопросил он строго.
– Ничего. Шутка.
Объясняться не хотелось.
– Так давай дошутим ее до конца. Я лично готов!
И Лешич указал глазами на центр простыни. О боже! Его желание ее приподнимало! Сашенька покраснела:
– Я позвала тебя не за этим.
– А зачем? Что за князь Урушадзе?
– Подслушивать неприлично.
– Лежать голышом перед чужой женой тоже!
– Значит, мне пора уходить.
– Тогда скажи Копосовой, чтоб зашла. Не пропадать же добру, – и снова показал на простыню.
Сашенька вскинулась:
– Ты в своем уме?
– Шутка.
– Дурак!
Княгиня медленно, чтобы не споткнуться, попятилась к двери – повернуться к Лешичу спиной не могла, чтобы корсет не увидел.
– Денег не вздумай платить, Копосова до сих пор за лечение мне должна, – велел Прыжов.
Сашенька остановилась:
– За какое лечение?
– От триппера. Бланковой была. Из дорогих, что с собственным выездом. В Спасской части промышляла. Видать, прикопила деньжат, салоном обзавелась…
Глаза княгини загорелись:
– Почему молчал? Почему сразу не сказал?
– Видит бог, пытался. Но ты слушать не хотела. «Будешь шампанское, дорогой?» – передразнил Лешич Сашеньку.