я «птичку» синхронным движением голов, совсем как я четверть часа назад.
БПЛА спокойно начал разворачиваться, примерно по той же дуге, что и в прошлый раз… И вдруг, завалив крыло, стал резко снижаться.
Патрульные у вездехода радостно завопили, потрясая своими карамультуками, совсем как амазонские дикари в передаче ВВС, сбившие большую жирную птицу.
Из кабины выскочили камуфляжные и при помощи патрульных резво смотали антенну. Затем они все вместе попрыгали в вездеход и, так и не сняв с кабины смонтированный аппарат, умчались по переулку в ту сторону, где должен был присесть БПЛА.
Ну вот и всё, отлеталась «птичка». Не суждено сбыться моим сладким мечтам. Не попаду я в отчёт, и никто из наших не увидит моего глупого личика с разинутым ртом.
В общем, скоты они, эти Хозяева, совокупно с ДНД.
Все планы порушили.
Не-на-ви-жу…
Итак, враги укатили восвояси, а я ещё пару минут сидел, чутко прислушиваясь и озирая окрестности.
Вроде бы всё спокойно. В соседних домах никто даже из подъезда не вышел полюбопытствовать, хотя повод был вполне уважительный: беспилотник, вездеход, необычная активность патрулей ДНД. Да просто люди ослабли от голода, в большинстве своём впали в апатию и утратили интерес ко всему, что не касается основных ценностей текущего момента — пищи и топлива.
Люди боятся вездеходов и ненавидят ДНД. Когда те и другие вместе орудуют в твоём квартале, пищи и топлива от них вряд ли дождёшься, а вот неприятности схлопотать можно прямо-таки бегом.
Убедившись в отсутствии опасной активности, я выбрался из сгоревшего дома, встал на лыжи и продолжил свой путь.
Кстати, у того, кто внимательно следит за всеми движениями, может возникнуть вопрос: эй, товарищ, а ты разве говорил давеча, что выскочил из лыж?
Точно, не говорил. И когда стреляли в спину «куркам» в воротах хлебозавода, тоже не говорил. Это ведь такие мелочи, что не стоит тратить на них наше общее время. А если кому-то всё же интересно, то скажу, что за три недели я стал мастером скоростного надевания-снимания лыж, у меня крепления подогнаны так, что всё делается буквально на ходу, в два движения. А тут в подъезде кладка хорошо осыпалась, горело недавно, не занесло ещё как следует, так что по битому кирпичу скакать не стоит, надо лыжи беречь.
В общем, впрыгнул я в лыжи и покатил себе дальше, регулярно поглядывая назад и гадая, по какой улице вся эта массовка будет возвращаться по завершении экзерциций с беспилотником.
По «моей» или параллельной? И как скоро управятся?
Вопросы принципиальные. Улица длинная и прямая, а догнать лыжника на вездеходе вообще не вопрос.
Ну и, в очередной раз вот так оглянувшись, я походя «зевнул» патруль ДНД.
— Стоять!
— На колени, руки за голову!
Злые сытые лица, хорошие полушубки, карабины. Вот они, опричники новой Власти.
— Лежать! Мордой в снег!
— Руки, б…! Руки поднял, быстро!
Ух ты… Это они так возбудились на мой ствол, или я чего-то не знаю?
Положить всех одной очередью не получится, они все целятся в меня и стоят россыпью, не кучно. У меня автомат через плечо, стволом вниз, пока буду выводить в горизонт, успеют шарахнуть разом из пяти карабинов.
А даже если и получится, то считай, что подписал себе смертный приговор. Палить в патруль ДНД средь бела дня, на виду у всего квартала — это надо быть на всю голову е… эмм… В общем, это по меньшей мере неблагоразумно.
— Э, тормоз, ты уснул, что ли?! Делай что говорят!
— А что именно делать? Стоять, лежать, на колени?
— Да просто стой спокойно и не дёргайся. — Ага, нашёлся-таки один толковый. — Оружие сними, воткни прикладом в снег. Только смотри, без резких движений.
Я послушно выполнил команду. А куда деваться? Какие-то они нервные сегодня, ещё пальнут ненароком.
— Ещё оружие есть?
— Нету.
— Точно? Пистолет, нож?
— Штык за оружие считаете?
— Конечно! Давай выкладывай.
Я воткнул в снег свой фирменный штык с наборной ручкой и горестно вздохнул. Вот ведь балбес, сам себя наказал. Поменьше бы оглядывался, повнимательнее смотрел вперёд, наверняка успел бы укрыться.
Затем меня заставили снять лыжи и сделать три шага в сторону. Я сошёл с тропы, провалился в сугроб и сразу перестал быть мобильным. Это меня таким образом зафиксировали, предвосхищая неплановую прыть: сами-то на лыжах, им удобно.
Оружие забрали, один из патрульных поверхностно меня обстукал, ощупал, нашёл ещё четыре магазина к автомату в специально сшитом подсумке и за недобросовестность выписал увесистую плюху.
— Хорош руки распускать! Команда была «оружие», про боеприпасы никто слова не сказал.
— Умный, да? — осерчал рукосуй. — Сейчас прикладом в лобешник закатаю, враз глупым станешь. Лучше сразу признайся, что диверсант, тогда пытать не будем.
— Какой, на хрен, диверсант?! Вы вот что… Вы полегче, бойцы. А то ведь потом извиняться придётся.
— Это перед кем, интересно?
— Да найдётся перед кем, не сомневайтесь.
— Ну-ну…
Приём старый, действенный, но нестабильный. Работает примерно через раз, опробовано на милиции в мирное время. Раз — проникнутся твоей уверенностью и сбавят обороты, два — осерчают и ещё как следует добавят за дерзость. Это уж как повезет.
Мне повезло, рукосуйствовать больше не стали и даже стволы опустили. Командир патруля — это тот толковый, что отдал правильное распоряжение, — задал ряд процедурных вопросов: кто таков, откуда, куда, где взял оружие?
На первый и последний я ответил не задумываясь. Московский родственник Вани Щукина, основного героя-инвалида центрального района, приехал в гости и застрял тут с вашим бардаком. Оружие снял с «курка» в «армянском доме».
Два промежуточных вопроса я мудро проигнорировал. Думал, что упоминания о родстве с центровым народным героем будет достаточно, чтобы миновать вот эти опасные вопросы и сразу перейти к стадии подтверждения личности. То есть если даже и не поверят с ходу, то отконвоируют в наш район, спросят у Вани, кто я такой, и на этом всё закончится.
Да и, кстати, была надежда, что моё участие в аннигиляции оккупантов «армянского дома» вызовет у патрульных приступ симпатии к моей скромной персоне. И кто знает, может быть, даже ствол отнимать не станут.
Надежда была вполне обоснованной. В «армянском доме» мы с Иваном бились с «курками». И ДНД бьётся с курками. То есть при всех прочих нюансах и трагичных расхождениях в идеологии в этом вопросе мы с ДНД чуть ли не братья. Как минимум соратники.
Вот такие примерно у меня были расчёты.
— Кто знает Ваню Щукина? — спросил командир.
Патрульные синхронно пожали плечами.
— Никто не знает, — резюмировал командир. — Понимаешь, мы с центральным районом как-то не того… А ты из нашего района знаешь кого-нибудь? Или из соседнего?
Упс… Или даже — Ёпрст! — так будет насыщеннее.
Вот это неожиданность.
Я привык, что в центре Ивана знает каждая собака и он там повсеместно имеет большой авторитет. По аналогии я считал, что его знают и уважают во всех районах. Нет, я не наивный дурашка, не надо сразу развешивать ярлыки: но Город реально маленький, местные всё время говорят, что здесь все друг друга знают, и я это знание (в моём случае — незнание) в своё время в полной мере ощутил на своей шкуре.
Хотя логично было предположить, что в тридцатитысячном Городе молодые люди из пригородного района могут не знать многих товарищей из центра.
Да и на «армянский дом» никто не отреагировал. Не оправдались мои надежды.
— Чего молчишь?
— Ну… Понимаете… Эээ…
— Что, падла, язык в ж… засунул?! — злорадно протянул злыдень, угостивший меня плюхой. — А я говорю вам, это диверсант! Вяжем и тащим в комендатуру, не хрен с ним тут болтать!
— Да погоди ты, — осадил его командир. — Не тянет он на диверсанта. Ты же видел, какого они диверсанта повязали — натуральный кабан. А этот какой-то дрищ, тощий, невзрачный…
— И что — тощий? Они всякие бывают, диверсанты! Может, это такой секретный спецназ. Надо его быстро повязать, а то ща кэ-ээк прыгнет!
— Ага, из сугроба? Да на пять стволов? Вот ты Лёха фантазёр, блин… Ну так что, «диверсант», кто-нибудь в нашем районе может тебя подтвердить, нет?
Сослаться на Колю? Я даже фамилии его не знаю. Да и подведу я его и заодно всех прочих: там ведь так всё на поверхности, что пара вопросов и дело до муки дойдёт. А это гарантированно смертный приговор всем, кто хоть как-то причастен к этому злому делу.
— Нет, в вашем районе никого не знаю. В соседнем тоже. Но можно прокатиться в центр, и там…
— Я тебя понял, — оборвал меня командир. — А скажи-ка мне, дружок из центра… Какого гуя ты тут у нас гуляешь со стволом и боезапасом?
Вот он, этот нехороший вопрос. Если сюда плестись из центра пешком, уйдёт полдня. Признаться, что приехал на тракторе, значит сдать Колю. Тут наверняка на всю округу тракторов раз-два и обчёлся.
— На заправку шёл, за солярой.
— А куда соляру наливать собирался?
— В ж… закачать хотел, да? — гнусно хмыкнул злыдень-рукосуй.
— У меня бутылки были пластиковые, — не моргнув глазом, соврал я. — Когда вездеход услышал, побежал прятаться, потерял где-то по дороге.
Я кивнул в ту сторону, откуда пришёл. Там полно свежих следов вдоль колеи, а район поиска можно растянуть вплоть до АЗС.
— Понял. — Реакция на вездеход вопросов не вызвала, для горожан это своего рода норма. — А чего тогда от заправки идёшь, а не туда?
— Ну так… Все туда побежали. Как долго там всё будет, непонятно. Бутылки потерял. Ну и решил вернуться…
— Складно болтаешь, складно. А на что соляру менять собирался?
Ох ты… А вот это я не учёл. У меня с собой, по логике, должно быть что-то ценное на обмен! Сказать, что спирт нёс да обронил, когда бегал от вездехода? Нет, спирт — не пустые бутылки, наверняка пойдут искать. И выяснится, что там нет ни спирта, ни бутылок…