Внутри у Гафтенберга все похолодело. Он прекрасно знал, что из себя представляют сотрудники ОВР, и потому боялся их до глубины души. За свою многолетнюю карьеру Адам насмотрелся на этих стервятников, готовых поломать жизнь самому добросовестному копу, случись ему хоть раз оступиться или просто переусердствовать. Само поведение Гафтенберга, его неукоснительное подчинение ряду прописанных в уставе правил, было сформировано под впечатлением от кровопролитной борьбы ОВР с преступившими закон полицейскими. Он помнил лейтенанта Блинкеля, которого лишили жетона за избиение насильника-педофила накануне суда. Помнил и сержанта Генселя, который за расстрел членов уличной банды получил пять лет тюрьмы. Помнил Дэнни Неймарка, Рассела Грейнджера и многих других.
И, что самое страшное, он помнил тех, кто пробудил интерес ОВР к этим копам. Генселя, к примеру, сдал его же напарник, а на Блинкеля донес надзиратель, проходивший мимо камеры, когда лейтенант топтал ее обитателя ногами. Осознание того факта, что на тебя может настучать коллега, которому ты еще вчера жизнь готов был доверить, вынудило трусоватого и осторожного сверх меры Гафтенберга не доверять окружающим лишнего и всегда следовать инструкциям. Адам искренне верил, что такое поведение позволит ему избежать встречи с внутренниками и сопутствующего этой встрече стресса.
Однако он не учел, что людям свойственно ошибаться. И даже если ты сам дотошен сверх меры, другие наверняка рано или поздно ошибутся за тебя.
— А это, собственно, наш судмедэксперт Адам Гафтенберг, — покосившись в сторону Кефри, объяснил Такер.
— Рад знакомству, доктор Гафтенберг, — вежливо произнес инспектор.
Его цепкий взгляд, словно огромный противный жук, сновал по телу Адама вверх-вниз, отчего старый брюзга невольно поежился. Отрывисто кивнув инспектору, он поспешно уткнулся в пол, не желая смотреть ищейке из ОВР в глаза.
— Мистер Уинтер прибыл в управление, дабы принять непосредственное участие в нашем текущем деле, — тем временем продолжал Такер. — Отдел внутренних расследований хочет убедиться, что случай двухлетней давности — всего лишь нелепая случайность…
— Боюсь, не все так просто, сэр, — хмуро сказал Гафтенберг, по-прежнему глядя в пол.
— В каком смысле «не все так просто»? — нахмурился Такер.
Инспектор Кефри невольно подался вперед, предвкушая неожиданный поворот.
Адам, преодолевая волнение, протянул капитану тонкую черную папку, с которой вошел в кабинет:
— Вот результаты последней экспертизы, сэр. Взгляните сами.
— Ты уже закончил? — поразился Квинси. — Так быстро?
— Ну, вы ведь сказали, что время не терпит, — пожал плечами Гафтенберг. — Поэтому я постарался уложиться в кратчайший срок.
— Это похвально, — заметил Такер, раскрывая папку на первой странице.
— Что там, капитан? — спросил инспектор, вытягивая шею.
— Сейчас посмотрим… — пробормотал Квинси.
Щурясь, он приступил к чтению. Как и следовало ожидать, на рукояти револьвера нашлись отпечатки Кротовски. То же самое касалось и гоблинских ботинок — помимо самого флориста, их совершенно точно касался несостоявшийся мертвец Бенджамин. С каждым прочитанным предложением Такер все больше убеждался, что Кротовски так или иначе причастен к обоим убийствам, а возможно, даже и к трем — если учитывать нелепую кончину Кайла Мейси… о которой, по счастью, ОВР пока что ничего не известно.
Квинси покосился на темного эльфа, который все еще безуспешно пытался заглянуть в папку через капитанское плечо. Сидит, прислушивается, высматривает, подмечает… Призвание всей жизни — исковеркать судьбу другого копа. Тем, кто хоть однажды имел дело с внутренниками, не нужно объяснять, почему их офис находится в отдельном здании на севере Бокстона, в часе ходьбы от управления. Настоящий коп, оказавшись в одной комнате с «ищейкой» из ОВР, испытывает абсолютно адекватное желание этого коварного соглядатая треснуть.
Ах, как же манит запретный плод…
Такер с явным трудом подавил желание отвесить Уинтеру подзатыльник и вновь углубился в чтение. Вода, вода, вода… Гафтенберг не изменил себе даже сегодня. И когда только успел «налить» столько? Загадка…
С великим трудом Квинси продрался через пласты текста к долгожданному заключению… и замер, его прочтя.
«Помимо отпечатков уже находящегося в розыске Бенджамина Кротовски, в подвале шестого дома по улице Святого Холлинза обнаружены также отпечатки Тайлера Гиллигана, детектива отдела убийств» — черным по белому было написано в нем.
— Да ты что, ополоумел? — воскликнул Квинси, в сердцах захлопнув папку. — Это же… Да это чушь какая-то!
— Коварство заключается в том, что поверить в это сложно лишь поначалу, — заметил Гафтенберг, подняв наконец взгляд от пола.
— О чем идет речь? — вклинился в разговор Кефри.
Скрипя зубами, Квинси протянул черную папку инспектору:
— Прочтите заключение.
— Надо же! — последовав наказу Такера, притворно изумился дроу. — А это, случайно, не тот самый Тайлер Гиллиган, который занимался делом Кротовски два года назад?
— Он самый, — мрачно подтвердил Квинси.
— Стало быть, детектив отдела убийств наведывался в подвал, где скрывался ваш беглый мертвец? — ухмыльнулся Кефри, пролистывая отчет в начало и скользя взглядом по строкам.
— Как видите, — желание влепить агенту ОВР звонкую оплеуху стало практически непреодолимым, но Такер не дослужился бы до капитанского чина, если бы все время шел на поводу у собственных вожделений.
— Если вдуматься, детектив Гиллиган действительно лучше других подходит на роль сообщника мистера Кротовски, — вновь подал голос Адам.
— В самом деле? — спросил Квинси. — И почему же?
— Взять хотя бы убийство в «Петухах», — принялся объяснять Гафтенберг. — Что, если детектив Гиллиган появился там вовсе не случайно? Что, если мы имеем дело с хорошо разыгранным спектаклем? Допустим, Кротовски и детектив Гиллиган заявляются в трактир, расправляются с тремя жертвами, после чего Кротовски преспокойно уходит, а детектив Гиллиган совершает звонок в полицейское управление, дабы отвести от себя всяческие подозрения…
— Удивительно складно рассуждаешь, — проворчал капитан, — для человека, который обычно избегает выстраивать теории и делать выводы.
Он вытащил из кармана сигаретную пачку и зажигалку. Адам невольно сморщился, предвкушая отвратную, тошнотворную вонь, но смолчал: запретить капитану курить в собственном кабинете он, к сожалению, не мог.
Квинси на мучения Гафтенберга внимания не обратил; целиком и полностью погрузившись в невеселые думы, он жевал сигаретный фильтр и перебирал пальцами по столешнице. Что это — разоблачение или нелепое совпадение? Отпечатки Кротовски — повсюду, его вина практически неоспорима. Однако против Тайлера прямых улик нет. Следы на старом диване, из которого пружины наружу торчат? Вирм, да это вообще мог быть его старый диван! Допустим, пару дней назад Тайлер снес его на помойку, а Бенджамин с сообщниками утащил находку к себе в подвал.
Однако событий двухлетней давности никто не отменял. Если вспомнить, кто больше других ратовал за «закрытие дела ввиду отсутствия криминальной составляющей», в подобное совпадение верится уже не так легко.
В глубине души капитан мечтал, чтобы дверь кабинета внезапно распахнулась и Тайлер втолкнул связанного по рукам и ногам Кротовски внутрь со словами: «Дело сделано, шеф». Но Квинси слишком хорошо знал жизнь, чтобы всерьез ожидать подобного развития событий. Скорей всего, отпечатки нашлись в подвале не случайно. Скорей всего, замечательный детектив Гиллиган, соблазнившись хрустящим долларом, продался шайке бандитов, решившей навести в городе свой порядок. Многие хорошие копы в погоне за большими деньгами растоптали собственные репутации, точно никчемный окурок. Сколько таких было и сколько еще будет?.. Десятки, сотни, тысячи…
А может, все еще хуже и Тайлер переступил закон не ради денег, а ради пресловутой идеи. Может, поняв, что свод законов Черники оставляет слишком много лазеек для мерзавцев, вроде Моукера и Хорника, он решился вступить в сговор с молодыми и дерзкими головорезами (привет Кротовски и его банде!), надеясь с их помощью очистить Бокстон от укоренившейся в нем скверны?..
Впрочем, к Вирму романтику. Нынешнему поколению она не свойственна. Всем заправляют «мертвые короли», которые смотрят на нас с купюр различного номинала.
Довольно символично, кстати, что на стодолларовой банкноте изображен Джентри по прозвищу Шизоправ. Его портрет служит своеобразным напоминанием того, что деньги и власть, приходящая с ними, могут свести с ума кого угодно.
— Что планируете делать, капитан? — голос ненавистного инспектора ОВР вернул Такера в реальность.
Покосившись на незваного гостя, Квинси выпустил в потолок сизую струю дыма и холодно заявил:
— Задерживать и допрашивать.
Судя по тону, миндальничать с детективом Гиллиганом Такер не собирался.
Эмма, сгорбившись, сидела на своей кровати и растерянно смотрела на широкую спину Бычары. Отвернувшись к двери, он, кажется, спал: глаза его, по крайне мере, были закрыты. Все тело мелко подрагивало, а левый кулак постоянно сжимался и разжимался, но девушка старалась не обращать на это внимания.
Когда она спросила у Арнольда, зачем его хотел видеть Бак, дворецкий вежливо ответил, что Хорник просил не распространяться на этот счет. Когда же хозяйка, раздосадованная его ответом, поинтересовалась насчет врача, Арнольд с загадочной улыбкой заявил: «Сегодня вечером мы постараемся раздобыть лекарство». Где и как, он конечно же не уточнил; извинившись, вышел из кухни, оставив Эмму наедине с недоумением. Последнее, что она от него услышала: «Все наладится, миссис Хорник, не стоит переживать».
«Не стоит переживать!..»
Ну конечно! Это ведь так просто! В конце концов, он всего лишь ваш муж! И что, что он болен? Это ведь такие мелочи! Все наладится, миссис Хорник! Не волнуйтесь!