Роза, не ожидавшая столь бурного проявления чувств, растерялась.
— Ну, ну. — Тяжелая рука легла Иве на плечо. — Ну, ну… Успокойся, девонька, ни к чему лить слезы.
— Они все уходят, — всхлипнула Ива. — Все! Профессор, Кинджа, а теперь вот Юстас… Все уходят!
— Ну, ну… Ты же знаешь, золотце, этот Дом не конец пути. Всего лишь остановка в долгом путешествии…
— И что? Ты тоже уйдешь, да?
Роза покачала головой:
— Не сегодня, радость моя, не сегодня. И не так.
Но больше она ничего не сказала, а Ива не стала допытываться. Всему свой срок.
Глава 4
Вы верите в чудовищ?
Девчонка не понравилась ему с первого взгляда. Доктор Салазар старался не судить о людях «по одежке». Это было как минимум невежливо, а в его случае еще и непрофессионально. Его работа предполагала отстраненность и максимальную объективность. Но перебороть первое впечатление порой очень сложно. «Первое впечатление» — это голос интуиции, а иначе говоря — подсознания, и к нему стоило прислушиваться.
Девица сидела напротив в большом кожаном кресле. Крупная, фигуристая, как говорится, развитая не по годам. Лицо кривилось брезгливой гримасой, но, возможно, виной тому — здоровенный прыщ, алевший под носом. Болезненный, судя по всему, так как девица то и дело морщилась, будто корчила рожи. А может, она и в самом деле корчила рожи, пытаясь таким образом показать, как ее бесит все и вся. Откинувшись на спинку кресла, она без смущения ковырялась в зубах разогнутой канцелярской скрепкой. В целом все выглядело так, будто девица намеренно пыталась вывести доктора из равновесия. В ответ Салазар делал вид, что ничего не замечает.
— Итак, тебя зовут Лаура. Красивое имя, — сказал доктор, бегло просмотрев первую страницу медкарты. На самом деле в этом не было нужды. Перед встречей он перечитал ее медкарту трижды, последний раз — с красным карандашом, ставя галочки там, где упоминались «агрессивность», «галлюцинации» и «параноидный бред». Галочек набралось на птичью стаю.
— Имя как имя, — пожала плечами Лаура. — Мою бабку так звали.
У нее оказался неприятный хриплый голос, в котором то и дело прорезывались визгливые нотки. Скорее всего, решил доктор, девица курит, и курит много. О том же свидетельствовали и желтушные пятна на пальцах, похожие на старые синяки.
— Надо же, — покачал головой Салазар. — А меня назвали в честь деда — Хайме.
— Ну и? — спросила девица, давая понять, что тема ей нисколько не интересна, и мало того — ее от нее тошнит. Кто бы знал, каких трудов Салазару стоило продолжать вежливо улыбаться. Он сделал пометку в медкарте, а на самом деле — поставил бессмысленную галочку на полях. Может, это поубавит ей спеси?
— Как ты уже поняла, я — доктор…
— В курсе, — буркнула Лаура. — Мозгоправ. Вы у меня уже четвертый.
Она хохотнула, словно это была шутка, причем не самая приличная. Салазар и бровью не повел.
— Больше всех мне нравился второй, — сказала девица. — Блондинчик-красавчик, угощал меня мятными конфетами. А вот вы, доктор, не в моем вкусе. Слишком старый, да и залысины меня не заводят.
И опять Салазар притворился, что у него проблемы со слухом. Очевидно же, что девица прощупывала границы, но он не собирался идти у нее на поводу. Он уткнулся в медкарту, перелистнул для вида пару страниц.
— Я беседовал с доктором Петерсен, — сказал он, не поднимая головы. — Ты произвела на нее впечатление.
Разумеется, он не стал уточнять, какое именно впечатление произвела Лаура на своего предыдущего врача. Впрочем, та и сама догадалась и громко фыркнула, будто отгоняла невидимую муху.
— Эта ваша Петерсон — тупая корова, — заявила она. — Замучила меня расспросами про родаков, думала, я что-то от нее скрываю.
— А ты скрывала?
— Делать мне больше нечего.
— Хорошо, — сказал Салазар. — Тогда эту часть можно пропустить.
Лаура вяло махнула рукой, мол, делайте что хотите.
— Ты же знаешь, почему ты здесь? — спросил доктор.
Девица поморщилась.
— А то, — сказала она. — Я же не тупая. Потому что вы думаете, будто я ударилась головой и поехала кукухой, а как вправить мозги на место — без понятия.
— И что ты по этому поводу думаешь?
— То, что сами вы поехали кукухой. — Лаура осклабилась. — И разговаривать с вами не о чем. Все равно слушать не будете.
— Ясно. Но, может, ты все-таки попробуешь и расскажешь мне, что же с тобой приключилось?
— Зачем? — Лаура дернула плечами, и по ее лицу скользнула тень. — Я уже тысячу раз рассказывала, в ваших бумажках все написано. Можете почитать на досуге.
— Я читал, — не стал скрывать Салазар. — И в этих бумажках кое-что не сходится. Так что я бы хотел услышать эту историю от тебя лично.
— Что? В самом деле? — насмешливо спросила Лаура.
Доктор кивнул.
— У вас почасовая оплата, что ли? — осенило вдруг девицу. — Тогда предлагаю сделку — мне половину, и можем трепаться хоть до посинения. Мне спешить некуда.
Салазар вскинул брови.
— Деловой подход? Понимаю. Но я согласен максимум на десять процентов.
И он посмотрел на наручные часы. У Лауры упала челюсть.
— Десять про… А много вам за меня платят?
— Ничего, — спокойно сказал Салазар. — Меня просто заинтересовал твой случай.
Будь у нее такая возможность, Лаура наверняка бы швырнула в него чем-то тяжелым. А так только поморщилась, будто больно прикусила язык.
— Шутки шутите, да?
— Даже и не думал, — сказал Салазар. — Меня в самом деле заинтересовал твой случай. И крайне любопытно послушать, что ты сама об этом расскажешь.
— Тогда ответьте мне на один вопрос, доктор. — Лаура подалась вперед и оперлась локтями о стол.
На мгновение их взгляды пересеклись. Глаза у Лауры были маленькие и злые, пожалуй, даже слишком маленькие для столь крупного лица. А во взгляде промелькнуло что-то такое, отчего Салазар невольно поежился.
— Вот скажите, доктор, вы верите в чудовищ?
Салазар задумался лишь на долю секунды.
— Нет.
— Вот видите, доктор. — Лаура хмыкнула. — И о чем нам с вами разговаривать? Выписывайте рецепт на свои таблетки и оставьте меня в покое.
— Погоди. — Салазар поднял руку. — Боюсь, ты не так меня поняла.
— Разве? А что тут непонятного? Бросьте, я уже проходила через все это. Все вы говорите одно и то же. Уже в печенках сидит, чес-слово.
— Боюсь, ты неправильно меня поняла, — с нажимом повторил Салазар. — Я сказал, что не верю в чудовищ. Зачем мне в них верить, если я знаю, что чудовища существуют на самом деле?
— В смысле? Вы про всяких там убийц и насильников?
— Нет. Я про настоящих чудовищ, как в фильмах ужасов. И я не просто знаю, я видел их собственными глазами.
С его поездки на лесную станцию прошло несколько месяцев. Вроде бы и приличный срок, вполне достаточный для того, чтобы жуткие воспоминания хотя бы немного потускнели и сгладились. Но ничего подобного. Салазар до сих пор чуть ли не каждую ночь просыпался в холодном поту. Ему самому не помешала бы помощь квалифицированного специалиста.
Лаура смотрела на него, практически не моргая. Как будто пыталась прочитать его мысли. А может, и не просто пыталась — в какой-то момент она расслабилась и откинулась в кресле.
— Ладно, доктор, так и быть, расскажу. Вообще-то мне плевать, поверите вы мне или нет.
Салазар кивнул. Он прекрасно видел, что ей совсем не плевать. На самом деле она отчаянно нуждалась в том, чтобы хоть кто-то ее выслушал и ей поверил. И доктор понимал ее как никто другой.
Лаура согнула пополам скрепку, которой ковырялась в зубах, и спрятала в карман. Несколько секунд таращилась в потолок, собираясь с мыслями. И наконец заговорила мрачным и зловещим голосом, словно втайне давно репетировала свой рассказ:
— Все началось с одной рыжей овцы, которая училась в моей школе…
Камень, который говорит
Электрический чайник щелкнул и отключился. Кати Макабреску вздрогнула от неожиданности и беспокойно огляделась, будто забыла, кто она и где находится. Но все было в порядке — она сидела за кухонным столом, среди грязных чашек с недопитым чаем, и делала уроки. Точнее — пыталась делать. Только сейчас Кати сообразила, что последние несколько минут просто таращилась в учебник по химии, не понимая, что там написано. И ладно бы она не врубалась в формулы, но и обычные слова не складывались в осмысленные предложения. Кислоты, щелочи, изотермический, валентность — что, черт возьми, это значит?!
Кати сжала пальцами виски и тихо застонала. Плохо дело… В конце недели намечалась проверочная работа, но если так пойдет и дальше, то проверять будет нечего. Проще закрыть учебник и отправиться спать — все равно итог один, а так она хоть немного отдохнет.
Если, конечно, Герберт-младший позволит. Кати знала своего так называемого братца, выучила его повадки. Стоит ей задремать, и он тут же закатит концерт. Как будто на всю семью им отведено строго определенное количество сна и они с Герти не могли спать одновременно. Все это, конечно, сильно изматывало. Дома Кати не высыпалась неделями, зато в школе могла заснуть прямо посреди урока. Как закономерный результат — успеваемость скатилась ниже плинтуса. Но, похоже, никому, кроме нее самой, до этого не было дела. Мама и сама сильно уставала, а Герберт ее школьными делами не интересовался даже из вежливости. У него и других дел хватало, особенно сейчас, когда он устроился на новую работу — счетоводом на мусоросжигательный завод. Не ахти какая карьера, после лесопилки, но там платили больше, и Герберт без малейших угрызений совести мгновенно забыл всех своих приятелей, ради которых вертел хвостом на рождение сына. Впрочем, в его новой работе оказался один несомненный плюс — он стал реже бывать дома, раньше уходил и позже возвращался, так что его общение с Кати практически сошло на нет. Он даже своему ребенку перестал уделять время, чему Кати нисколько не удивилась. Теперь мыслями Герберта всецело завладела машина, которую он планировал прикупить, но не мог определиться с цветом и маркой. Вот об этой машине он мог нудеть часами, пока у остальных не начинала трещать голова. Если бы он заявился на кухню, то точно бы принялся расписывать достоинства заднего привода и ручной коробки передач, наплевав на ее занятия.