— Что это? — кое-как проговорила Кати, переводя взгляд на Яниса. Смотреть на содержимое контейнера оказалось выше ее сил.
— Пирож… — начал Янис и запнулся. Он и сам все увидел. Пластиковый контейнер выпал у него из рук, и содержимое вывалилось на дорожку. Не сговариваясь, Кати и Янис отпрыгнули в разные стороны, а над их головами зашлась в нервном крике ворона. Кати не знала птичьего языка, но могла поклясться, что ворона хохочет во все воронье горло.
На дорожке лежала какая-то мешанина из объедков, яблочных огрызков и картофельных очисток, рыбьих голов и костей, а также — крысиных хвостов, опавших листьев и птичьих перьев, выглядящая так, будто кто-то сперва пережевал ее, а затем выплюнул.
— Что это? — повторила Кати, чувствуя, как ее начинает колотить дрожь.
— Я не знаю! — выкрикнул Янис. — Я… Я просто взял пирожные, честно! Положил их в контейнер, и все… Я ничего такого не делал!
Когда же Кати заглянула в его глаза, то увидела в них неприкрытый ужас. Ее собственный страх и ее удивление не шли с ним ни в какое сравнение.
— Ты ничего не делал, — сказала Кати, стараясь, чтобы голос прозвучал спокойно. Но все равно получилось жалкое блеянье. — Это не ты.
— Не я? Но… Что это вообще такое?!
— Пойдем отсюда. — Кати сглотнула. — Кажется, мне нужно присесть…
Она взяла его за руку и потянула к ближайшей скамейке. А ведь всего пять минут назад она нипочем бы не рискнула к нему прикоснуться. Ноги подкашивались, Кати старалась не оборачиваться, не смотреть на эту кучу отбросов, но делала это через шаг. И всякий раз ее горло сжималось сильнее и сильнее… В итоге ее все-таки вырвало. Она смогла дотянуть до урны, но пришлось крепко зажмуриться, чтобы не видеть, чем именно ее тошнит. Только избавиться от мыслей об этом оказалось невозможно. Пусть она и не ела в ресторанном дворике «десерта», но зато ела там пиццу. Очень вкусную. Слишком вкусную, чтобы это было правдой.
Живот снова скрутило. Черт, черт, черт… С этого самого дня у нее во рту не будет даже крошечного кусочка пиццы. Даже если она будет умирать от голода, она скорее отгрызет себе руку, чем притронется к пицце или пирожным. Она вообще с сегодняшнего дня станет вегетарианкой.
— Что… Как… — лопотал Янис. — Это фокус какой-то? Дебильная шутка?
— Хуже. — Кати сплюнула под ноги, забыв о приличиях. — Это обман и ловушка.
Зачем все это?
— Какая еще ловушка? — Янис скривился. Казалось, он того и гляди расплачется, а может, уже расплакался, но из-за дождя не разберешь. — Я знаю, это Джулия. Это ее шуточки. Она подменила контейнеры — подсунула мне образцы со свалки. Очень смешно, ха-ха-ха…
Просто поразительно, с каким упрямством он пытался всему найти рациональное объяснение. И плевать на то, что объяснение не выдерживало никакой критики.
— Я плохо знаю твою сестру, — сказала Кати. — Но уверена, она нипочем не стала бы так делать.
— А кто бы стал?
— Тип, у которого отвалился нос, — сказала Кати. Картина еще не сложилась в голове, но кусочек за кусочком начинала выстраиваться.
— Носатый? Да его там и близко не было!
— Я уверена, что он там не один такой. Они там все такие — и бледная тетка с мороженым, и тот, кто продал тебе пирожные. Это все одна большая ловушка. Даже смешно.
Янис посмотрел на нее как на сумасшедшую.
— Смешно? Не вижу ничего смешного. Какая еще ловушка?
Кати пожала плечами.
— Не знаю. Не уверена, что именно так все и есть, но… Скажи, тебе нравятся сказки?
— В смысле? Я люблю фэнтези, если ты об этом, хотя больше — научную фантастику…
— Сойдет, — отмахнулась Кати. — Ты когда-нибудь слышал про рынок гоблинов?
— В какой-то игрушке натыкался, — сказал Янис. — Место, где можно купить все, что душа пожелает, было бы чем заплатить?
— Вроде того, — кивнула Кати. — А про гоблинские сокровища ты слышал?
— Которые на свету превращаются в мусор? — Он нахмурился, лоб пересекли морщины. — Погоди. Ты хочешь сказать, что эти пирожные вроде гоблинских сокровищ — не то, чем кажутся?
— Именно так.
Янис смерил ее взглядом.
— Стоп, — сказал он. — Может, я чего-то путаю, но ведь гоблинские сокровища исчезают на свету? В смысле, превращаются в то, что они есть на самом деле.
— Что и случилось. — Кати кивком указала на мусор посреди дорожки. От одного взгляда в ту сторону ее передернуло.
— Но здесь же темнее, чем в ресторане, — заметил Янис.
— Именно, — согласилась Кати. — Но есть одно «но». Гоблинские сокровища исчезают при солнечном свете. А ты видел там хоть одно окно? Весь свет там от электрических лампочек.
Янис открыл рот. Ему понадобилось время, чтобы осознать эту мысль.
— Э… Думаешь, это так работает?
— Понятия не имею. Только предполагаю. Но есть отличный способ проверить.
— Какой же?
— Провести эксперимент. Дождаться, когда стемнеет и зажгут фонари. И посмотреть, во что превратится эта куча отбросов… Ждать, кстати, недолго.
Янис медленно покачал головой.
— Да уж… Не так я себе это представлял.
Кати тут же выпрямилась.
— Что именно представлял? — строго спросила она.
— Не важно, — стушевался Янис. — Ладно. Эксперимент значит эксперимент. Почему бы и нет?
Кати не стала допытываться, что он имел в виду.
— Ты не забыл, что там осталась твоя сестра? — напомнила она. — Может, прямо сейчас она поглощает эти пирожные одно за другим.
Хотя их разделяло некоторое расстояние, Кати все равно услышала, как Янис заскрипел зубами.
— Только об этом и думаю, — мрачно сказал он.
— И? — прищурилась Кати. На самом деле, это означало «почему ты до сих пор здесь, а не бежишь ее спасать».
— А что я ей скажу? Ты знаешь, как она относится к моим фантазиям? В лучшем случае поднимет на смех. А в худшем решит, что пора звонить доктору, чтобы тот выписал мне новые таблетки. Кончится все тем, что меня упрячут в психушку. Чтобы она согласилась меня выслушать, нужны неопровержимые доказательства. Она никогда не воспринимала меня всерьез.
— Мне кажется, — вздохнула Кати, — ты недооцениваешь свою сестру.
— И потом, — Янис будто не услышал ее, — если ты права… Вернуться будет непросто. Гоблины или нет, но, я уверен, они сразу поймут, что их раскусили. И примут меры. Как бы не вышло так, что, когда мы вернемся, нас уже будут ждать.
— Об этом я не подумала…
— Прежде чем бросаться в атаку, нужно изучить врага, — сказал Янис.
— «Искусство войны»? — уточнила Кати.
— Нет. Здравый смысл.
Кати задумалась. Возможно, она чего-то не понимала и Янис прав, но чутье подсказывало, что, когда имеешь дело с чудесами, здравый смысл — плохой советчик. Чудеса ведь по определению противоречат здравому смыслу, не так ли?
— Я вот чего не понимаю, — сказал меж тем Янис. — Зачем им все это?
— А ты представь, сколько они с этого имеют: впаривают людям отбросы под видом настоящей еды, да еще такой, от которой невозможно оторваться? Полагаю, деньги текут рекой. Ты видел, сколько там собралось народу? Полгорода, не меньше.
— Но зачем гоблинам людские деньги? Столько денег.
— Кто знает? — пожала плечами Кати. — Жизнь в городе — дорогое удовольствие. Может, им и не деньги нужны вовсе.
— А что тогда? — напрягся Янис.
Кати задумалась, вспоминая, что она читала про рынки гоблинов в разных их вариациях, начиная с исчезающих волшебных лавок и заканчивая загадочными странствующими торговцами. Сюжет-то расхожий, в какие бы одежды он ни рядился. По большому счету, все это истории о том, как люди за бесценок отдавали самое дорогое.
— Души? — осторожно предположила она.
Янис смерил ее недоверчивым взглядом.
— Другое время, другое место, — сказала Кати. — Это раньше можно было соблазнять людей горшочком с золотом или экзотическими фруктами. Сейчас эффективнее делать это с помощью пиццы и гамбургеров. Тут, наверное, как с наркотиками — главное, поймать на крючок. А крючки у них острые и крепкие. Мне до сих пор кажется, что пицца, которую мы ели, самая вкусная пицца, которую я пробовала в жизни.
— Мне тоже так кажется, — сказал Янис, глядя в сторону.
Кати промолчала, не зная, что ответить. Так они и сидели в странном молчании, прерываемом разве что далекими гудками машин.
Темнело быстро. Наступающая ночь не церемонилась, обошлась даже без заката. Да и откуда ему взяться, если небо затянуто облаками? Темнота сгустилась за считаные минуты. Кати не успела отследить момент перехода — только что был сумрачный день, и вот уже зажглись фонари, расплескав круги маслянистого желтого света. Дождь под ними заискрился и засверкал, будто с неба падала волшебная золотая пыльца, заблестели влажные ветви деревьев, и даже мокрая ворона на мгновение превратилась в чудесную сверкающую птицу.
— Пора? — спросил Янис, и голос его дрогнул.
— Пора.
Они одновременно встали со скамейки и с опаской двинулись к кучке отбросов. Но не тут-то было. Оказалось, что они не одни ждали перемены. С оглушительным «Карр!» ворона сорвалась с ветки и пролетела так низко над головами, что Кати пригнулась и подняла руки, защищаясь. Мелькнула мысль, что ворона сейчас вцепится когтями ей в лицо или же ударит клювом, метя в глаз. Но птица, заложив крутой вираж, устремилась к валяющемуся на дорожке контейнеру. Опустилась и что-то схватила с земли — Кати не успела разглядеть, что именно, кусок пирожного или крысиный хвостик.
— Кыш! — воскликнула Кати, останавливаясь. — Кыш! Пошла прочь!
Она замахала руками, но на ворону это не произвело впечатления. Птица глянула на нее одним глазом и тут же отвернулась. Городские вороны ни в грош не ставят людей, они давно научились различать, кто действительно представляет опасность, а кто может только размахивать руками. Ворона в один присест проглотила свою добычу и схватила еще один кусок. Но теперь Кати точно видела, что это половина эклера — даже в птичьем клюве он выглядел на удивление соблазнительно.