— Это не он, — сказал гоблин. — Он здесь. А тот, кого ты знаешь, лишь его сон о самом себе. Сон наружу.
— Какая глупость! — воскликнула Кати. — Это все чушь собачья. А вы все — лгуны и обманщики! Вы обманываете людей, подсовывая им мусор вместо настоящей еды, вы, вы…
Она замолчала, тяжело дыша, одной рукой сжимая горло. Еще немного, и она бы сорвалась на крик. Чудовища расплывались у нее перед глазами: лица и морды, клювы и клыкастые пасти, крылья и хвосты — все сливалось в единую колышущуюся массу. Если присмотреться, если сосредоточиться, она могла разглядеть кого-то одного, но не всех разом.
— Ты же знаешь эту историю, — сказала девочка-стрекоза, опускаясь Кати на плечо. — Она старая-старая…
— Какую еще историю? — отозвалась Кати. — Я знаю много историй.
— Ту самую, — сказал носатый гоблин. — Про то, как жил на свете король, который любил переодеваться в простолюдина и гулять среди обычных людей. И он делал это так часто, что забыл, кто он такой на самом деле.
— Мы его звали, звали как могли, — подхватила его слова девушка с ногами газели. — Но он пугался нас, он забыл нас. А когда он нас забывает, мы исчезаем… Нам пришлось последовать за ним в этот город, где нам место, и мы продолжаем исчезать и даже хуже.
— Хуже? В каком смысле?
— Нам приходится подстраиваться. Менять свою природу, чтобы соответствовать этому городу, чтобы выживать в нем, питаться его объедками, как крысам…
— А от меня вы чего хотите? — чуть ли не плача спросила Кати. — Чтобы я сказала ему: Эй, чувак, на самом деле ты — это не ты, а спящий король гоблинов, который сам себе снится? Так что давай, просыпайся поскорее. Так, что ли?
— Отпусти его, — сказал носатый гоблин. — Пока ты держишь его, он не сможет проснуться.
— Я держу его? Да ничего такого я не делаю!
— Кто-то держит его здесь, — сказала девочка-стрекоза. — Кто-то, из-за кого он не хочет и не может вернуться, и кто, если не ты? Ты забрала его сердце.
Кати так сильно прикусила губу, что еще немного, и пошла бы кровь. Что-то в этой истории не сходится, надо только понять, что именно. Наверняка ответ простой и очевидный, Кати знала это. Ей всего лишь нужно сосредоточиться, но как это сделать, когда вокруг творится такой кошмар? Дышать глубже? Не получалось. Закрыть глаза и заткнуть пальцами уши? Тоже без толку…
Кати опустила взгляд на мальчишку. Сейчас он спал крепко и даже улыбался во сне безмятежной улыбкой. Герберт-младший так еще не научился. Повезло Джулии с братом — пусть даже это вовсе не ее брат. Кати почувствовала, как у нее сжалось сердце. Эй! Он сказал: «Ее волосы как облако на закате»? Что за глупое сравнение? Облака на закате куда чаще лиловые или фиолетовые, а вовсе не бледно-рыжие.
— Нет… — сказала Кати. — Все не так. Это не могу быть я. Мы же только сегодня с ним познакомились. Я не могу держать его, ну, может, совсем чуть-чуть. На самом деле его держит кто-то другой.
По толпе чудищ прокатилась волна. Все они зашептали, заговорили, запричитали и защелкали одновременно:
— Что? В смысле? О чем она говорит? Как?
— Это не я, — сказала Кати чуть более уверенно. — Вы ошиблись. Но я знаю, кто это.
Она уложила спящего короля на полу и, не удержавшись, прикрыла его мантией из занавески. Затем выпрямилась и направилась к тому месту, где сидела Джулия Папильон. И с каждым шагом холодный ком внутри становился все больше. К тому моменту когда Кати подошла к столику, ее уже трясло так, что зуб на зуб не попадал. Если бы ей дали в руки ложку, она бы не смогла донести ее до рта.
Джулия развалилась на пластиковом стуле, будто это шикарное кожаное кресло. А на столике перед ней возвышалась гора сладостей — никакому человеку одолеть такую не по силам. Однажды Кати не повезло увидеть по телевизору конкурс на скоростное поедание пирогов. Отвратительное зрелище. Победителем там оказался огромный толстяк, которого в итоге увезли в больницу промывать желудок. Однако же тот толстяк слопал вполовину меньше того, что лежало сейчас перед Джулией.
— Привет, — сказала Кати, присаживаясь на свободный стул.
— Кажется, я обожралась, — отозвалась Джулия. — Если я съем еще кусочек, то лопну… Они что-то подмешивают в эти эклеры.
И она потянулась за очередным пирожным. Кати схватила ее за запястье.
— Я бы не советовала это есть. Вот честно…
— Что? — Джулия вздрогнула, и эклер выпал у нее из пальцев. — Эй!
Она развернулась к Кати и нахмурилась, да так, что брови сомкнулись на переносице.
— Да это же подружка моего братца-обормота! Кати, правильно?
— Правильно.
— Погоди… А какого черта ты вырядилась в мое платье?!
— Твое платье?!
— Ну да, чье же еще?! Я надевала его на выпускной. Это что, мой братец тебе дал, да? Да он совсем охренел, я погляжу. Где он? Я собираюсь оторвать ему уши.
— Он здесь. — Кати сглотнула. — Подойдет немного позже.
Джулия хмыкнула:
— Ну как всегда. Вечно опаздывает. Кстати… А что это вы, ребятки, тут делаете?
— Пришли тебя спасать, — честно ответила Кати.
— Спасать?! В самом деле? — Джулия рассмеялась. — И от чего же вы собрались меня спасать? От лишних килограммов?
— В том числе, — сказала Кати, совершенно не представляя, как сообщить Джулии, что пирожные, от которых она не могла оторваться, не та еда, которой стоит набивать желудок.
— Не бойся, подруга. — Джулия хлопнула ее по плечу. — У меня быстрый метаболизм. Могу есть что угодно и сколько угодно, и ничего мне не будет. Хоть с этим повезло по жизни.
— Скажи, пожалуйста, — сказала Кати, — что ты сейчас видишь?
Она указала на толпу чудищ у себя за спиной. Джулия нахмурилась.
— Ну… Всяких там работников, продавцов и уборщиц… Эй! Чего это они все вокруг меня собрались?
Джулия заметно напряглась.
— Слушай, что вообще происходит? Чего им от меня нужно? — Ее голос дрогнул. — Хорошо, хорошо, уже ухожу. Ну, задержалась немного, понимаю, вам всем хочется домой.
— Хочется домой, хочется домой… Отпусти нас домой, — зашептали чудища, придвигаясь ближе. — Домой…
Джулия отпрянула.
— Э… Это было жутковато, на самом деле. Все, все, поняла. Уже ухожу, простите-извините, что из-за меня…
— Отпусти. — Чудища придвинулись еще ближе.
— Что-то мне это не нравится. — Джулия схватила Кати за руку. — Что за хрень тут творится? Где мой брат?!
Кати огляделась — и в самом деле, где? Наверное, было бы проще, если бы Янис сейчас стоял рядом?
— Помнишь, ты говорила, что ваша мать… сбежала из дома с парикмахером?
Джулия скривилась.
— Ну да, — сказала она. — Говорила.
— Она же ведь забрала твоего брата с собой, да? — перебила ее Кати. — Потому что он был еще маленький, лет шести, полагаю…
— Так и есть, — кивнула Джулия. — Не понимаю, к чему ты клонишь. Сперва забрала, а потом отправила обратно. Я помню, как встречала его на вокзале — такого зареванного, нос распух, как картошка, сопли текут…
— Он приехал на поезде? Один?
Джулия нахмурилась.
— Разумеется. Должен был приехать с матерью, но нет. Ей не хватило смелости посмотреть мне в глаза. Оставила его в зале ожидания и слиняла. А он сидел там один и ждал. Ну как так можно обращаться со своими детьми? Взять и бросить, как будто мы просто игрушки, которые ей надоели.
Джулия врезала кулаком по столу с такой силой, что большая часть пирожных полетела на пол. Лицо ее пошло красными пятнами.
— И с тех пор ты с ней больше не разговаривала?
— Нет, конечно, — сердито сказала Джулия. — О чем мне с ней разговаривать? После того, что она сделала, я вычеркнула ее из своей жизни.
— А может, и стоило бы позвонить, — вздохнула Кати. — Узнать, как дела у твоего брата.
— Я отлично знаю, как у него дела, так что…
— Ты ведь очень его любила, да? Хотела, чтобы он остался с тобой, а не с твоей мамой, так ведь? Приходила каждый день на вокзал его встречать…
— Не понимаю, о чем ты. — Джулия отпрянула.
— Понимаешь, — сказала Кати, не сдерживая слезы. — Все ты понимаешь. А потом ты увидела то, что хотела увидеть, — потерявшегося мальчишку в бумажной короне и плаще из занавески. И ты убедила себя, что это и есть твой вернувшийся брат… Так ведь было? Скажи, что это было не так.
Джулия смотрела на нее слишком долго и слишком внимательно.
— Конечно не так, — сказала она в итоге. — Что за глупости ты насочиняла! Но откуда ты знаешь про корону и занавеску? Янис рассказал?
— Нет, я…
И в этот момент гоблины расступились перед ними, так что Джулия смогла увидеть спящего короля. Одновременно с этим из толпы показался Янис — смущенный и озадаченный. Его вела под руку девушка с листьями вместо волос, одетая в настолько прозрачные одежды, что у Кати зарделись щеки.
— Эй! — воскликнула Джулия, вскакивая со своего места. — Ты что это…
Девушка с волосами-листьями юркнула в сторону, оставив Яниса рядом со спящим мальчишкой.
— Что за… — Джулия замотала головой. — Что за… Да как же так?
— Расскажи ему. — Кати потянула Джулию за рукав.
— Не надо, — перебил ее Янис. — Я сам все слышал.
— Что ты слышал? — взорвалась Джулия. — Что за бред тут…
— Не надо. — Янис повысил голос. — Они правы. Это только сон, и мне пора проснуться. Иначе я не смогу освободить тебя.
— Ты что такое говоришь, дурилка? Скажи лучше, где ты откопал мое выпускное платье?
— Я должен проснуться, — вздохнул Янис. — Чтобы освободить… Тебя, и тебя, и всех… Я…
— Нет! — крикнула Кати. — Обернись!
Но поздно. От сильного толчка в спину Янис полетел вперед, запнулся о спящего короля и растянулся на полу. И в тот же миг над ним возникла слепая старуха, вонзив клюку ему в спину. Из раны брызнула кровь; Янис захрипел, заколотил рукой по полу.
— Вот я и нашла тебя… — прошипела старуха так громко, что у Кати заложило уши. — Попался.
Старуха открыла рот и продолжила его открывать. Ее челюсти медленно растягивались в стороны, пока пасть