рь, как в кабинет ворвался холодный ветер, пахнущий гарью и гниющими отбросами — сильный запах в миг разделался с ароматами весеннего луга, ясно и четко напомнив Кати, где она находится на самом деле.
Рольф не стал ее дожидаться и быстро стал подниматься по ступеням, и к тому моменту как запыхавшаяся Кати его догнала, он уже открывал дверь, ведущую на длинную плоскую крышу.
— Надо же, — сказал Рольф, не успели они выйти на свежий воздух. — А погода-то портится…
Взмахом руки он указал на небо. От горизонта надвигалась грязно-серая стена облаков, неотвратимая, как катящаяся с горы лавина. Словно кто-то торопливо закрашивал небо графитовым карандашом. Сквозь прорехи еще виднелись кусочки синего и голубого, но они исчезали с пугающей быстротой. Кати заметила большую черную птицу — борясь с сильным ветром, она летела над мусорными холмами. Ворон? Неужели это и в самом деле ворон из леса? Но от ветра у нее слезились глаза, и она не могла сказать наверняка. Скорее всего, обыкновенная ворона. Откуда здесь взяться ворону?
Кати поежилась и обхватила плечи руками. Ветер на крыше пробирал до костей, а зимняя куртка осталась в офисе у Герберта. А вот Рольф как будто вообще не чувствовал холода. Он стоял, выпрямившись и расправив плечи, а трусливый ветер не смел тронуть даже волосок у него на голове.
— Вы что-то хотели мне показать, — напомнила Кати, подпрыгивая на месте в надежде, что это поможет немного согреться.
— Конечно. — Рольф махнул рукой и направился к краю крыши. — Скажи мне, что ты видишь?
С крыши открывался вид на широкую прямоугольную площадку, исполосованную следами больших грузовиков и бульдозеров. Сверху замерзшая земля походила на поверхность моря, застывшую посреди шторма, — те же вздымающиеся волны с белыми барашками из крупнозернистого льда. На другой стороне площадки высились кирпичные трубы мусоросжигательного завода, и пусть дымила всего одна труба, выглядело это так, будто завод и был единственной причиной всех этих туч на небе. Это сколько же нужно дыма, сажи и гари, чтобы закоптить целое небо!
Рольф внимательно следил за ней, видимо ожидая некой особенной реакции, но так и не дождался. Тень разочарования омрачила его лицо.
— И что ты думаешь?
— Думаю, что все это ужасно и отвратительно, — сказала Кати, тряхнув головой.
— В самом деле? Что именно?
— Мусор, отбросы. Люди ужасны: мы только и делаем, что производим хлам лишь затем, чтобы от него избавиться. Гадим и портим все вокруг себя, даже не задумываясь о том, что нам здесь жить.
— О! Узнаю голос Джулии Папильон, — усмехнулся Рольф. — А ничего другого ты не видишь?
— А должна?
— Не знаю. Посмотри туда. — Он указал на раздвижные ворота завода. — Ничего не напоминает?
— Да нет вроде…
Слезы от ветра застилали глаза. Она смотрела словно сквозь мокрое от дождя стекло — мир дрожал и расплывался. Кати подняла руку, чтобы смахнуть их, но в этот самый момент она и увидела.
Горло будто сжали сильными руками, Кати хотела закричать, но ничего не вышло. Она смогла лишь прохрипеть: «Кто это?!»
То, что она увидела, можно было описать лишь одним словом: ПАСТЬ. Огромная распахнутая Пасть с гнилыми зубами, похожими на почерневшие могильные плиты. И эта Пасть двигалась, она открывалась и закрывалась, обнажая пунцово-красную глотку, словно бы непрерывно что-то жевала, глотала, перемалывала в порошок кошмарными зубищами. От подобного зрелища у кого угодно мог помутиться рассудок.
— Это Хозяин, — услышала Кати голос Рольфа, но не смогла к нему обернуться. — По крайней мере, я зову его так, сам же он мне не представился.
Кати услышала смешок, но ей было совсем не до смеха. Зрелище оказалось мерзким, отвратительным, отталкивающим, жутким, но точно не смешным.
— Хозяин… — повторила она. — Почему Хозяин?
— Думаю, потому, что он уже был здесь, когда мы начинали. Правда, тогда он был гораздо, гораздо меньше, не больше легковой машины. Но он непрерывно ел — все, что мог проглотить, и непрерывно рос. С каждым днем ему требовалось все больше и больше еды. Сперва мы свозили сюда мусор со всего города, но этого оказалось недостаточно, и пришлось заключать контракты на доставку из других регионов. И все лишь для того, чтобы его прокормить.
— Но… зачем? Зачем вы это делаете? Зачем вы его кормите?
— Зачем? — Рольф фыркнул. — А как думаешь, что будет, если мы перестанем это делать?
— Он умрет от голода?
— Вовсе нет. Мы пробовали, и знаешь, что вышло?
Кати замотала головой.
— Он выбрался и отправился искать еду сам, пожирая все, вообще все на своем пути. В тот раз мы смогли его остановить, грубо говоря — завалили едой, но представь, что бы произошло, если бы не получилось? Если бы он добрался до города? Сколько бы тогда людей погибло? Сотни? Тысячи? Не важно. Как бы то ни было, мы его удержали, и я собираюсь удерживать его и дальше. Это не какая-то свалка, это защитный барьер, который сможет остановить его хоть на какое-то время. И плевать я хотел на то, что там вопит Джулия Папильон. Ставки слишком высоки, чтобы ее слушать.
— Но… — Кати прикусила губу. Она и подумать не могла, что у владельцев свалки может быть своя правда. Причем такая правда, которая и в голове-то не укладывается. — Разве вы не пробовали его… убить?
Ей совсем не понравилось, как это прозвучало, но слова уже сорвались с языка.
— Конечно пробовали, — с горечью сказал Рольф. — Еще как пробовали. Но его не берет никакой яд, он жрет его целыми грузовиками. Он не горит. Мы даже пытались его взорвать, но он снова собирался, еще больше и еще прожорливее.
— Но вы не сможете сдерживать его вечно! Что будет, когда он станет таким огромным, что даже этой свалки ему будет мало?
Рольф ответил не сразу:
— А вот об этом я стараюсь не думать. Надеюсь, к тому времени я уже буду в могиле… Ну вот, теперь тебе есть что рассказать своей подруге Джулии. Если она, конечно, станет тебя слушать и если она тебе поверит.
Кати стиснула зубы. Джулия? Может, и поверит, а может, и поднимет на смех. Но на самом деле Кати должна была рассказать обо всем этом вовсе не Джулии, а другой своей подруге. Той, что живет в зачарованном лесу. У Ивы наверняка бы нашлось решение, Ива бы точно знала, что делать… Но где она сейчас? Бегает, поди, по лесу и знать ничего не знает. Она, наверное, уже и забыла о своем обещании…
— Ну что, пойдем? — сказал Рольф. — Если ты насмотрелась. А то становится прохладно. Не хватало еще, чтобы из-за меня ты простудилась.
Кати вздрогнула и огляделась. Серые тучи висели прямо над головой, ветер гонял по крыше колючую поземку, а с неба…
— Снег, — сказала Кати, протягивая ладонь кружащим вокруг снежинкам. — Пошел снег.
Внутри гиганта
— Она здесь. — Джулия указала на ярко-красный седан, припаркованный у стены здания. — Это машина ее отчима, я запомнила номер.
На самом деле, Иве не нужно было подтверждение. Она и так знала, что Кати рядом, чувствовала, как бьется от страха ее сердце. Но кроме того, она чувствовала биение и другого сердца — огромного, сильного, черного… Сердца, что гонит по неведомым артериям и венам не кровь, а одну только злобу. Каждый его удар заставлял Иву вздрагивать, и все, что ей сейчас хотелось, — это развернуться и бежать отсюда со всех ног. Бежать так, будто за ней гонятся все самые злобные, самые опасные твари и чудища Большого Леса. Но она осталась на месте. Осталась потому, что понимала, что от этой твари не спасут даже самые быстрые ноги, а еще потому, что где-то глубоко, на самом дне океана черной злобы она почувствовала что-то еще. Боль. Крошечный уголек, тлеющий в непроглядной тьме. Но он там был, и Ива не могла пройти мимо.
Через высокую дверь они вышли в длинный коридор со стенами, выкрашенными в тошнотворный оттенок желтого, и с неестественно яркими белыми лампами. От этого света у Ивы сразу заболели глаза, как если бы она слишком долго смотрела на солнце. Но здесь свет был неправильный — холодный и мертвый. Так светятся гнилушки или тонкие бледные грибы в подземных пещерах, но в тысячу крат сильнее.
По обе стороны коридора выстроились двери из фальшивого дерева, отличающиеся друг от друга лишь табличками с номерами. Иве это показалось странным и не понравилось. В Доме Матушки при всем желании не сыщешь двух одинаковых дверей.
— Куда теперь? — спросила Джулия. — Будем проверять кабинеты по очереди или есть другие идеи?
Ива бесшумно прошлась по коридору. Время от времени она останавливалась и замирала, к чему-то прислушиваясь, но не говорила ничего. Неожиданно из-за одной из дверей раздался взрыв громкого хохота. В тот же миг Ива оказалась рядом и жестами подозвала Джулию и Салазара. Те, хоть и старались ступать как можно тише, все же производили не в пример больше шума: пол скрипел под башмаками, а Салазар еще громко сопел. Ива напряглась, но люди за дверью — трое мужчин, судя по голосам, — были слишком увлечены беседой и ничего не заметили. Разговаривали они о кораблях: во всяком случае, Ива так решила, выцепив из беседы слова «корма» и «буфера».
— Это он, — зашептала Джулия. — Ее отчим. Этот мерзкий голосок я узнаю из тысячи.
Салазар кивнул, подтверждая ее догадку. Воодушевленная поддержкой, Джулия шагнула к двери, очевидно намереваясь распахнуть ее настежь, но Ива удержала ее за рукав.
— Но…
— Ее там нет. Она… выше. На другом этаже.
— Откуда ты…
Голоса резко стихли. Ива тут же задержала дыхание, то же сделали Салазар и Джулия. Но поздно. С той стороны послышался скрип отодвигаемой мебели, а затем кто-то громко спросил:
— Мне показалось или за дверью кто-то есть?
— Да это девчонка моя, наверное. Закончила наконец чаевничать с шефом. А войти боится.
— А чего бояться-то?
— Да кто же ее знает? Она вообще немного того, со странностями.
Послышались тяжелые шаги, а мгновение спустя дверь распахнулась вовнутрь, и перед Ивой возник коренастый седой мужчина.