– Ты где пряталась? – Дане хотелось схватить Олю и закружить, но он включился в розыгрыш.
– За дверью, – ответила она – А ты туда даже не заглянул.
Даня едва не застонал: точно же! Наверное, Оля давилась от смеха, пока он все обыскивал.
Он развернулся и схватил ее за руки. Оля улыбнулась, и Даня привлек ее к себе:
– Напугать меня решила?
Оля покачала головой:
– Мне понравилось, как ты волнуешься.
Она прильнула к Дане.
– Сильно всполошился?
Даня кивнул. Чувства переполняли его настолько, что он никак не мог подобрать подходящие слова. Даня осторожно поцеловал Олину макушку. Затем взял ее ладони и поднес к своему рту.
– Замерзли, – он попытался согреть их дыханием.
– Не смотри, что руки холодные, зато сердце горячее, – Оля пошутила, но ее улыбка вышла кривой.
Даня ощутил смутное беспокойство, но оно быстро прошло, когда Оля сунула свои ладони в карманы Даниных джинсов и вновь прижалась к нему.
– Пошли к ребятам? – спросил он.
Оля замотала головой:
– Что там делать? Все спят, а Нина и без нас справится. Давай лучше погуляем.
Она потянула его к двери. Даня притормозил:
– Подожди. Там же волки.
Оля расстегнула его рубашку и медленно провела по Даниной груди, кровь бросилась ему в голову. Из рук выпал фонарик.
– Они уже ушли давно, – спокойно ответила Оля. – Вот увидишь.
Дальше было как во сне. Даня шел за Олей и не чувствовал ног. Она вела его, точно телка на веревочке. Отперла задвижку, вынула засов и открыла дверь.
– Я же говорила, что волков нет, – сказала Оля, и они переступили через порог.
Снег не таял, но небольшой морозец Даня не ощущал – в рубашке казалось совсем не холодно.
– Хочу прогуляться по деревне, – почему-то это ее развеселило.
Оля забежала вперед и теперь то удалялась, то поджидала Даню, словно играя с ним. А он шел за нею, не замечая ничего вокруг.
– Тебе не кажется, что эти дома как надгробия на кладбище? – произнесла Оля.
Даня огляделся: да, Оля права. В тускло-зеленом свете луны избы смотрели на них пустыми мертвыми глазами, провалившиеся крыши щерились беззубыми улыбками. Ни огонька, ни звука, все деревня как погост.
– Прикинь, – сказала Оля, – мы здесь совершенно одни. Во всем мире только ты и я.
Даня хотел возразить: а как же ребята? Но не стал: те остались в другой реальности, а они с Олей выпали в сюрреалистичный мир, где нет места живым. Он подхватил Олю на руки и закружил, та заливисто смеялась. Даня хотел поцеловать ее, но Оля уклонилась.
– Потом, – прошептала она, – сейчас не время.
Сыпал серебристый снег, совершенно удивительный, от которого Даня не ощущал холод. Наверное, подобное случается раз в году – в Хэллоуин или Самайн, как говорила Тина, праздник мертвых, когда и живые оказываются на рубеже двух миров.
– Заборы как оградки вокруг могил. Правда же? – Оля встала возле одного, явно рисуясь.
Даня залюбовался: до чего же она милая.
– А знаешь, почему дверцы в оградах всегда открыты? – спросила Оля и, не дождавшись ответа, сказала: – Чтобы душа могла гулять по кладбищу, не была привязана к захоронению. А вот ворота кладбищенские всегда запираются. Если они есть, конечно.
Она усмехнулась.
– И если они не заперты, что тогда? – Даня поддержал ее игривый тон.
– Тогда мертвые могут бродить, где им вздумается, – Оля остро посмотрела на него, и от этого взгляда Дане на миг сделалось не по себе.
Но настороженность вскоре исчезла, когда Оля взяла его за руку.
– Ты же замерзла, – он принялся растирать ее ладонь.
– Ничего подобного, – Оля отрицательно замотала головой, ее глаза смеялись. – Мне очень хорошо. И скоро будет еще лучше. Ты такой сладкий.
Она округлила губы, но, когда Даня склонился, чтобы поцеловать, оттолкнула его.
– Какой ты нетерпеливый, – хихикнула она.
Данино сердце чуть не пробило грудную клетку, он не ожидал от себя подобных эмоций.
Встречаться с девчонками Даня начал с пятнадцати лет. Тогда ему казалось важным доказать себе и окружающим, что он крутой парень – хотелось поставить галочку в обязательном перечне поступков настоящего мужчины. Первую любовь звали Варей, в ее честь он нарисовал на запотевшем окне сердечко. Затем Варя с ним рассталась, и Даня стал дружить с ее подругой Вероникой. Потом были Лиза и Настя. Дане не приходилось прилагать ни малейших усилий, чтобы познакомиться. Девчонки вешались к нему на грудь, как боевые медали. К концу одиннадцатого класса ему это надоело, пока он не столкнулся с Олей. И вот тут Даня пропал.
Оля не выказывала особой инициативы, но и не отталкивала, давая Дане возможность проявить себя. И он старался. Мотался на свидания в противоположный конец города, изучал модные книжные новинки, чтобы произвести впечатление. Даже стихи читал! Не свои – на это ума у Дани хватило, а современных поэтов – вкус у Дани был отличный, он всегда выбирал те, которые понравятся Оле. Так что дело у них постепенно шло на лад. А тут эта поездка, так вовремя подвернувшаяся.
Даня вспомнил. Они общались в общем чатике: он, Костя, Никита и Нина. Мол, неплохо было бы встретиться. Вроде об этом первой написала Нина. Ну да, ее институт находится у черта на куличках. Тут пока домой вернешься, сил ни на что не остается: только задания сделать и поспать немного. И одного дня выходных очень мало, Нина постоянно страдала, что времени ни на что не хватает.
Так вот, Нина предложила, и все неожиданно поддержали ее идею. Главное, что все сложилось удачно. Даня простыл в начале недели, и ему дали освобождение от занятий. На самые нужные он ходил – в Бауманке особо не закосишь, потом замучаешься догонять, но в субботу предметов первой необходимости не было. У остальных сложилось схожим образом, даже у Оли. И у Тины, которую Оля потащила с собой. Пазл потихоньку складывался. Он решил уточнить свою догадку.
– А у Тины что случилось? – спросил Даня. – Почему она в институт не поехала?
В Олиных глазах мелькнуло беспокойство. Она пожала плечами:
– Я ее не спрашивала.
Даня вернулся к воспоминаниям. Все стали обсуждать, как лучше отпраздновать Хэллоуин. Костя проронил, что вот бы где найти классное место, и Никите пришло в голову про Моркину гору, где находился дом его прабабки. Всем показалась прикольной идея поехать фиг знает куда. В место, где нет электричества, газа, воды и удобств. Мол, на целое приключение тянет. А дальше понеслось. Родители без оговорок согласились отпустить Даню, старшие сестры надавали кучу полезных советов – весь телефон оборвали. Сплошной зеленый свет. В общем, поездка состоялась. И Даня никак пока не мог понять: к добру или худу?
Оля обняла его:
– О чем мечтаешь?
– Ни о чем серьезном, – Даня щелкнул ее по носу. – Разве рядом с тобой можно думать о чем-то или ком-то другом? Ты мне этого не простишь.
Оля согласно кивнула.
– Давай зайдем в тот двор, – позвала она. – Там так загадочно.
Даня пригляделся: дом на отшибе деревни загадочным не казался. Скорее, пугающим. Во всем его облике проступало что-то нездоровое: выбитые стекла скалились осколками, пролом в чердаке казался входом в бездонный туннель. Чудилось, этот дом сожрал не одно поколение своих постояльцев и даже случайных гостей, залезших в него ради острых впечатлений.
– Что-то не хочется, – признался Даня. – Пошли лучше обратно.
Оля нахмурила брови.
– А мне хочется, – она даже топнула ногой. – Ты можешь это сделать ради меня?
Она вошла во двор, не оборачиваясь, и Даня собирался последовать за ней, но в мозгу прозвучал тревожный сигнал: с Олей что-то было не в порядке. Зачем она уводит его все дальше от ребят? Даня хотел отмахнуться от назойливого предупреждения, но смятенье нарастало.
– Оля, – спросил он, – хорошо же, что в твоем институте не учатся по субботам?
– Ну да, – она выглянула из калитки. – Специально такой выбрала.
Сигнал превратился в набат: Оля не пошла в вуз на коллоквиум, потому что ей зачли его автоматом. Только поэтому у нее выдался свободный день.
До Дани дошло: Оля играла с ним как матерая волчица с глупым влюбленным псом, ведя в подготовленную засаду, где того ожидала верная смерть.
– Ты не Оля, – догадался он.
Сказал и похолодел: неужели он попал в яблочко? Оля насмешливо усмехнулась. В свете мертвого месяца она начала меняться. Вместо Оли рядом с Даней находилась совсем другая девушка: выше и стройнее, чем его подружка. У этой были длинные светлые волосы и серо-зеленые глаза.
– Наконец-то, осенило, – произнесла она булькающим из-за дыры в груди голосом. —Только слишком поздно.
Даня огляделся: черные деревья, кресты, проржавевшие ограды… Он находился возле рубежа, отделявшего старое кладбище от прочего мира.
Интерлюдия четвертая. Хорошо созрели люди
…Позади ухнула сова. Сувор оглянулся, и в это мгновение раздался дикий крик. Кричала Сим-Сим, она пыталась и никак не могла освободиться из тесного зажима Шевы. А тот раздался в плечах и прибавил в росте, будто супергерой одного из американских комиксов. Он оторвал Сим-Сима от земли и держал ее прямо перед собой. Сувор видел лишь спину Шевы, она покрылась буграми. Куртка порвалась, и сквозь прорехи торчала зеленая чешуйчатая кожа. Судя по перекошенным лицам Горгульи и Котеныша, изменения заметил не он один. Сувор попытался двинуться, но не смог.
Шева медленно склонил голову направо, затем налево, рассматривая Сим-Сима, а затем приблизил ее к себе. Сувор по-прежнему не мог разглядеть, что происходит. Но ноги Сим-Сима сначала забились, а потом безвольно поникли в воздухе. Шева отбросил ее от себя, как сломанную куклу. И тогда заорала Горгулья. Она дергалась из стороны в сторону, точно марионетка, ведомая неловким кукловодом, но тронуться с места так и не сумела. Шева схватил девушку вытянувшейся рукой и насадил на ближайший сук. Горгулья умерла не сразу. Она хватала воздух, как пойманная рыба, и вращала глазами. К ней бросился Челяба и попытался стянуть с ветки. Но Шева шагнул к нему и сломал шею одним движением, а после пнул голову, будто футбольный мяч. И тогда Сувора отпустило. Он рванул с места, словно перепуганный заяц».