Туман, всюду туман. Жадный, липкий, укутывающий в тесные объятия и убаюкивающий вечным сном. Сувор бежит сквозь серо-белую вату, спотыкаясь о корни, натыкаясь на ветви деревьев, которые хлещут по лицу с мстительно злобой. А где-то позади неспешно идет тот, кто раньше был Шевой. Играет с Сувором в кошки-мышки.
«Вышел месяц из тумана,
Вынул ножик из кармана», – слова детской считалочки слышны отовсюду, на них нанизываются другие слова на другом языке, но Сувор их понимает:
«Мертвый месяц пришел снять жатву.
Хорошо поспели люди.
Пора готовить сытую еду,
Снимать урожай из человеческой плоти».
Стих нелепый, и можно было бы зачитать в ответ:
«И не складно и не ладно,
У тебя в трусах прохладно».
Но Сувору не до смеха, слова звучат как обещание конкретно для него, и от этого сердце проваливается глубоко в живот, а самого Сувора гонит вперед животный страх. Он не знает, куда метнуться, не разбирает дороги, мчится и мчится, пока не упадет замертво на землю. И тут Сувор краем глаза замечается темный ком, скорчившийся в кустах. От этого сердце подпрыгивает в макушку, а он сам летит в сторону, запутавшись в ногах.
– Помоги, – шепчет Котеныш, а это она. – Я ступню подвернула.
Сувор трясет головой, он в ужасе. Какая помощь, о чем это она? Надо бежать, пока до него не добрался тот, кто не забывает обещать в тумане:
«Сдерем их блеклую кожу,
Нанижем шампура сочным мясом,
Высосем мозг, вспорем живот
И погрузим лапы в горячую требуху.
Ведь мертвый месяц народился».
Котеныш все поняла, она не просит – плачет, и Сувор приходит в себя.
– Идти сможешь? – спрашивает он.
– Потихоньку, – признается Котеныш.
Сувор помогает ей встать, она наваливается на его плечо всем весом, а похудеть бы ей не мешало, и они медленно бредут сквозь туман. Тени и тушь у Котеныша размазались вокруг глаз, и она похожа на выходца из фильма ужаса.
Сувора тошнит от ужаса, его колотит, но он сделал выбор. И для того чтобы его вновь не унесло в пучину паники, Сувор запевает:
«Пусть мертвый месяц еле освещает путь,
Пусть звезды давят нам на грудь, не продохнуть».
Котеныш начинает подпевать. Сперва робко, не попадая в такт и путая слова, затем все громче. Наконец, они оба горланят песню, что есть мочи. И страх отступает, туман понемногу рассеивается, а впереди виднеется деревня – «Моркина гора».
– Держись крепче, – произносит Сувор, – мы обязательно дойдем. Немного осталось.
– Меня зовут Лиза, – зачем-то сообщает ему Котеныш, – хочу, чтобы ты знал.
И Сувор согласно трясет головой: да, Лиза. Почему-то это кажется сейчас важным. Никаких Сократов и Котенышей, только Сувор и Лиза. Они дойдут, ведь деревня совсем рядом.
Глава двадцатая. Королева красоты
Нина прицепила веревку, связанную из бывших простыней и полотенец, себе на талию. Второй конец – на ручку входной двери. Никита остался в избе, он должен был выйти минут через пять после Нины. На мгновение Нине сделалось жутко. Зачем рисковать собственной шкурой, когда можно сделать вид, что происходящее тебя никак не касается? Дождаться утра, а потом спокойно отправиться домой? А остальные… Ну им просто меньше повезло. Попали не в то место не в то время. Тем более, Нининой вины в этом никакой.
Ну предложила она встретить всем вместе Хэллоуин, так что? Нина имела в виду Москву, а не Моркину гору, про дом в которой зачем-то вспомнил Никита. А остальные тут же оживились и поддержали его идею. И, как ни странно, даже субботы у всех выпали свободные. Небывалое совпадение. Какие же они дураки! Нина вспыхнула: и она тоже. Ни разу не задумалась: в чем здесь подвох? Ведь все слишком гладко складывалось!
Но нет же! Ни один из друзей не усомнился. И родители поддержали. Нинины даже обрадовались: мол, тебе полезно больше времени проводить на свежем воздухе, и вообще, нельзя так много заниматься. Ага! Отстать от программы легче легкого, а вот догонять… Такое и ей не под силу. В ее группе все учатся, не поднимая головы от учебников и тетрадей. Зря она, что ли, в школе грызла гранит науки? Зря нормы ГТО сдавала? Нет уж. Нина закончит МФТИ, не позволит, чтобы ее потом жалели, скрывая насмешку: мол, не потянула, недостаточно умной оказалась. Нина всем докажет, что она лучшая.
Туман почти весь истаял. Непонятно: когда Нина смотрела в окно, казалось, он настолько густой, что хоть ножом режь. А сейчас видны силуэты соседних домов, забор и деревья. Волков нет и следа, даже на снегу их отпечатков не осталось. Только луна напоминает, что тут не все в порядке. Луна – единственная свидетельница, что реальность сдвинулась. Нина достала смартфон: нужно сфотографировать. Может, потом пригодится.
Она пролистала фото: ну как всегда! Мощности камеры еле хватило, чтобы запечатлеть бледное пятно. А ведь на деле луна громадная и нависает над землей как неотвратимая угроза, обещая когда-нибудь смертельное столкновение. Пятна на ней удивительно складываются в изображение черепа: видны провалы глазниц и дырка вместо носа. А еще заметна тень обычного месяца, который почти истаял на пороге новолуния. Как в той игре – «Мертвый месяц». Про нее писал Сувор Евгеньев в своей одноименной книге, ее привезла Оля. Руки бы ей за это поотрывать. Ну, и за Даню, конечно.
Она обернулась: веревка по-прежнему тянулась за ней, живя по собственным физическим законам. Нина все верно рассчитала. Эта реальность другого толка, тут мысль вполне себе материальна. И Нина внесет в нее свои коррективы. Пространство за домом растянулось во все стороны, став бескрайней белой пустыней, но Нину это не пугало: она знала, что может вернуться в любой момент.
Ей померещилось движение справа. Нина резко остановилась и посмотрела туда. Перед ней возникла странно знакомая девушка: среднего роста, с русыми волосами, уложенными наверх. Нина с удивлением рассматривала свое отражение: это оказалась она, но точно перед конкурсом красоты. Один единственный раз, когда Нина так выглядела, был на выпускном балу.
Нина вплотную подошла к неизвестно откуда появившемуся зеркалу. На ней по-прежнему были темно-синие, чуть широковатые джинсы и темно-зеленая куртка. В зеркале же она отражалась в виде сказочной принцессы. В бальном платье цвета фуксии с обнаженными плечами и декольте. В ложбинке на тонкой платиновой цепочке повисла бриллиантовая капля. В ушах виднелись такие же серьги. Нина потрогала мочки: ничего.
Глаза умело подведены, ресницы, явно накладные, загибаются к тщательно прорисованным бровям. Губы кажутся чуть пухлее, а кожа свежее, чем обычно. Нина приподняла воображаемый подол: да на таких шпильках она и шагу бы не ступила! Но до чего же красивые туфли: с открытым носом, чуть более темные, чем платье. Нина покружилась, отражение зашуршало пышными юбками. Эх… Если бы так выглядеть в обычной жизни. Вместо кед и кроссовок нарядные туфли, на которые в метро норовит наступить каждый второй. Вместо скучных джинсов – шикарные платья. Только… Только тогда все заметят Нину, ей не удастся притвориться серой мышью. А что с этим делать, Нина не знает. Этому ее не научили.
Нина шествовала через зеркальный коридор, тысячекратно отражаясь в стеклах. Она в серебряном платье, в наряде, расшитом изумрудами. А вот на Нине длинная юбка с волочащимся по земле шлейфом и блузка с рюшами. Облик ее тоже претерпевал изменения, но каждый раз девушка была необыкновенно хороша. Точнее, сказочно.
Нина с любопытством заглядывала в зеркала. Она совсем забыла о цели своего похода, опасность, нависшая над ребятами, отодвинулась куда-то вдаль. Никогда Нина не была так счастлива. Ни побеждая в очередной олимпиаде, ни получая медаль из рук директора. У нее словно глаза раскрылись: она красавица. И черты лица правильные, и волосы густые, шея длинная, а плечи слегка покатые. Нина снова не удержалась и посмотрела на отражение: да, она хорошенькая. И этого в сердце поселилась радость.
Она вошла в круг, который образовали зеркала. Нина многократно повторилась в них в совершенно разных обличьях. Японка в кимоно, индианка в сари, гречанка в хитоне… Образы мелькали и мелькали, образуя хоровод вокруг Нины. А потом перед ней возникло старое зеркало. Его поверхность была мутной, амальгама потрескалась и местами облупилась. Нина встала перед зеркалом и всмотрелась. Там стояла обычная она. В чуть мешковатой одежде, выбранной по принципу, чтобы было удобно и нигде не мешало. В недорогих кроссовках, ведь Нину особо не интересовали модные тренды. С гладко зачесанными в хвост волосами и без грамма косметики. Унылая серая мышь.
Нина со злостью глядела на себя. Ну что, размечталась, идиотка? Вот, любуйся! Ты такая, как есть. Кто тебя полюбит? Даже взгляду не за что зацепиться. Все сделано для того, чтобы не привлекать внимания. И сама сотворила, своими собственными руками. Потому что нет времени отправиться на распродажи с подружками, да и подруг нет. И в моде Нина не разбирается, как Даня, например. Потому что надо изучать видеоролики, читать блоги, спрашивать у других девушек, где они одеваются. Снова время! Гораздо легче забежать в первый попавшийся магазин, схватить то, что под руку подвернется и не мучиться. А потом задаваться вопросом: почему на меня парни не смотрят? Удивительное дело!
Нина скорчила гримасу. Хватит! Надоело! Она совсем не хуже Тины и Оли. Так что пора перестать сидеть в тени и заняться наконец собой. Она решительно взглянула в глаза отражению, а затем с силой треснула по нему кулаком. Зеркало пошло трещинами и рассыпалось на мелкие осколки. Нина перешагнула через них и услышала:
– Ого! Не ожидал встретить тут симпатичную девушку.
Она обернулась. Неподалеку стоял незнакомый парень, которого она сперва едва не приняла за Даню, но всмотревшись, обнаружила свою ошибку. Незнакомец был выше и плечистее школьного приятеля, накачаннее, к тому же немного старше. Слегка простоватое лицо украшали ямочки на щеках – от этого парень казался милым. Его светлые волосы были коротко подстрижены. Парень был одет в тяжелые берцы, камуфляжные штаны и серую толстовку.