А что, если… А что, если именно при помощи здания избавиться от твари? Как минимум, я уже знаю, что физические законы на них действуют так же, как на любое другое тело, обладающее массой и конечной прочностью конечностей… Значит, если правильно раскачаться и впечатать его в стену, при условии нашей общей массы и амплитуды раскачки — ему точно не поздоровится! Даже если его не разорвет на куски, даже если не лишит руки — он как минимум охренеет от такого поворота!
Проблема только в том, что, если я неправильно рассчитаю или что-то другое неправильно сделаю — охреневать буду уже я. Недолго. Мгновение, отделяющее от момента, когда меня размажет по черной стене…
Левой ногой двинуть возможности не было — мало того, что на ней висел рангон, весящий, казалось, будто целый поезд, так я еще и сам ограничил ее подвижность твердой коркой световой брони… А ведь она в таком состоянии ничем не отличалась по прочности от настоящих лат!
Поэтому пришлось дергать свободной, правой ногой. Я подогнул ее под себя, и, проходя нижнюю точку раскачки, резко распрямил, пытаясь придать себе таким образом хотя бы немного импульса поперек вектора раскачки. Чтобы потянуло не только вперед, а потом назад, но и немного вбок. Да, если у меня получится, и меня вынесет поперек курса движения дирижабля или хотя бы близко к этому, повысится шанс, что меня с него заметят… Но когда на ноге висит кровожадная тварь, это меньшее из того, что может беспокоить!
Кровожадная тварь, заметив, что я начал предпринимать какие-то действия помимо того, чтобы бесполезно и бессмысленно отбивать пятки о ее чугунную башку, издала недовольный клекот и снова подтянулась еще на несколько сантиметров. Оторвав от меня одну лапу, рангон махнул ею, отчетливо пытаясь достать мою свободную ногу. А ведь на ней световой брони не просто не было — и быть не могло, иначе я не смог бы ею двигать! Чертова тварь, оказывается, намного умнее, чем я о ней думал! До нее дошло, что я неспроста перестал пытаться от нее избавиться и начал вместо этого делать какие-то странные, но потенциально опасные действия. Вот она и решила превентивно этому помешать, несмотря на то, что вряд ли понимала, что конкретно я собираюсь сделать.
Я и сам не до конца понимал.
Тварь снова подтянулась, и махнула свободной лапой, снова сцапала воздух и провалилась вниз — держать себя на одной согнутой руке она, как и большинство людей, не могла. К счастью, ей не приходило в ее уродливую башку сначала подтянуться повыше, перехватиться, а потом, пользуясь этим преимуществом, наконец достать меня. Но это пока. Через время рангон обязательно до этого додумается и надо сделать так, чтобы это не произошло слишком рано!
Нас уже прилично раскачивало вбок, и стены проплывающих мимо зданий были опасно близко. Опасно — но не достаточно для того, что я пытался сделать. Полметра — слишком большое расстояние, рангон даже не касался стен, а это значит, что надо раскачиваться еще… И посильнее, порезче, пока тварь не додумалась взобраться по мне, как по пальме, и воспользоваться тем, что у меня как минимум одна конечность занята!
С каждым рывком рангон дергался и рычал, с каждым рывком проплывающие мимо стены становились все ближе, и, когда осталось совсем чуть-чуть, буквально рукой можно дотянуться, до твари что-то дошло. Рангон заткнулся, бросил неудачные попытки достать меня из неудобного положения и снова попытался пролезть выше, чтобы атаковать наверняка. Вцепившись в мою ногу обеими лапами и дождавшись, когда движение нашего маятника остановится в верхней точке, он снова подтянулся, перехватываясь повыше.
Но в этот раз я был готов. Я встретил его ударом свободной ноги — не нанеся никакого урона, но зато гася его рывок и не позволяя вскарабкаться выше. Рангон недовольно хрюкнул, попытался снова достать меня когтями, но я вовремя отдернул ногу. В принципе, таким образом я могу сдерживать его продвижение наверх до тех пор, пока я достаточно внимателен, чтобы не пропускать моменты рывков. Но есть одна проблема. От этих движений амплитуда нашей раскачки резко замедлялась, и мои шансы счистить с себя рангона о стену здания стремительно уменьшались.
И что теперь делать?
Рисковать.
В следующий раз, когда рангон дернулся вверх, пытаясь пролезть повыше, я не стал останавливать его встречным ударом ноги. Я позволил ему пролезть. Позволил оказаться повыше, и дождался, когда он, поняв, что ему никто не мешает, попытается продвинуться вверх снова.
И тогда я ударил его ногой. Но не сверху вниз, останавливая продвижение, а коленом — в голову, прогибаясь в спине насколько только позволил половинчатый световой доспех.
Твою… мать!..
Кажется, в колене что-то хрустнуло. Но даже если и нет, это было жутко больно. Словно я действительно в бетонную стену ударил! Ничего удивительно, что рангон не обращал внимания на мои попытки спихнуть его с ноги — по ходу дела, он сделан из того же материала, что и все здания ноктуса. Их тоже хрен чем поцарапаешь!
Зато я смог сбить вектор движения твари, и вместо рывка вверх получилось вверх и в сторону. В сторону подальше от меня.
Рангон ловко перевернулся в воздухе, попытался ухватиться за меня снова, но ему не хватило длины рук — когти рассекли воздух в нескольких сантиметрах от моего носа. И произошло это именно потому, что мой рывок ногой снова приостановил раскачку вбок, как и несколько раз до этого. Если бы не это, если бы я не дернулся, натягивая цепь и ослабляя ее в хаотичном порядке, тварь бы дотянулась снова.
Меня потащило назад, а рангона — вниз. Не в силах противостоять гравитации, он канул в беспросветную тьму ноктуса, исчезнув в ней так быстро, что я даже не успел за ним проследить.
Я же дал себе секунду отдыха. Одну секунду, после чего скомандовал роупдарту поднимать меня. И на сей раз оружие откликнулось.
Меня подтащило к гондоле двигателя, за которую я зацепился, и чуть не перемололо пропеллером — все из-за чертовой раскачки, которую я не учел, когда поднимался. К счастью, световую броню с корпуса я забыл снять, и кончики лопастей чиркнули по ней, отбросив меня в сторону, но не нанеся повреждений.
Добравшись до гондолы, я вцепился в рукоять засевшего в стальных листах ножа и осмотрелся, пытаясь понять, что делать дальше. Очевидно, что висеть всю дорогу прямо тут у меня не получится — я банально устану. Тут такой ветер дует, что бороться с ним не хочется совершенно. Так что надо пробираться хотя бы туда, где можно нормально лечь, а еще лучше — пробраться внутрь цеппелина. Опаснее, но лучше.
Я заприметил небольшую лесенку на гондоле двигателя, приваренную, судя по всему, для обслуживания дирижабля, и через минуту осторожного передвижения ползком с использованием ножа и пальцев, где получалось, добрался до лесенки. Вцепился в нее, перевел немного дух, и пополз дальше, по толстому стальному ребру, которое крепило гондолу к фюзеляжу.
Ветер на высоте и правда был чумовым. До этого меня кое-как, хотя бы частично, прикрывал округлый бок гондолы, но когда я оказался на открытом пространстве, меня чуть не сдуло. В городе, даже на крышах, и близко не было такого ветра — наверное, здания каким-то образом взаимодействовали с воздушными потоками. Сейчас же у меня моментально одеревенели пальцы, что даже захотелось приподнять маску и подышать на них, чтобы согреть.
Конечно же, я этого не сделал. Вместо этого я, держась одной рукой, быстро растер вторую об одежду и посгибал пальцы, чтобы вернуть им чувствительность, потом поменял руки местами. Только что отогретая конечность от касания холодного металла фюзеляжа мгновенно выстудилась заново, но пока еще шевелилась.
Нет, точно надо внутрь пробираться. Здесь меня просквозит, и весь мозг выдует. Нельзя оставаться снаружи.
Я пополз по ребру, борясь с порывами ветра, и, когда добрался до места крепления к фюзеляжу, стало немного полегче — широкий борт дирижабля частично рассеивал воздушные потоки. Но все равно было холодно, и единственной возможностью согреться было пробраться внутрь. Сомневаюсь, что у них там не топят.
Мне повезло. Метром выше меня, ровно в центре между четырьмя ребрами, крепящими четыре гондолы с двигателями, в корме дирижабля виднелся люк. Крошечный — только головой вперед пролезть, но однозначно ведущий внутрь. Возможно, он был предназначен для того, чтобы в критической ситуации ремонтировать двигатели прямо на ходу — не знаю. Одно знаю — сейчас это люк, который мне надо открыть и в который надо залезть.
Проблем не возникло — сияющий нож, воткнутый в щель между люком и коробкой если и встретил сопротивления какого-то запора, то мне об этом не сообщил. Я легко, даже несмотря на деревянные пальцы, обвел три стороны по периметру, избегая петель, и люк послушно откинулся внутрь дирижабля. Хорошо не наружу, пришлось бы лишние усилия прилагать.
Я пробрался внутрь дирижабля и оказался в небольшом узком коридорчике, стенами которому служили переплетения труб и трубочек разных форм и диаметров. Словно ступил на лесную тропинку в джунглях, где вместо растений царствуют трубы. Люк, через который я проник внутрь, оказался за спиной, и я его прикрыл, подперев каким-то металлическим ящиком, найденным тут же.
В дирижабле, как я и надеялся, было тепло. А еще гулко. Наверное, гудели двигатели, не знаю, но этот гул на самой границе слышимости здесь явно был привычным и постоянным явлением. Он будто бы притуплял слух и не давал пользоваться им на полную.
Поэтому ничего странного, что шагов за спиной я не услышал. Зато увидел неясную тень, скользнувшую по люку, который я подпирал ящиком, и только это меня и спасло.
Я толкнулся от люка руками, кувыркаясь назад с выходом на руки и обеими ногами на выкате ударил снизу-вверх — туда, где должна была находиться голова противника!
Ноги не встретили сопротивления — противник отскочил. Я выпрыгнул на ноги и развернулся, поднимая вверх руку с сияющим в ней клинком — чтобы световое пятно вырвало из темноты побольше.
Напротив меня в боевой стойке, подняв руки и развернувшись полубоком, стоял мотылек. Мотылек с ярко-зелеными, почти салатовыми, наплечниками.