нт, потому что…
Ах, твою мать! Подступающая стена Тьмы уже накрыла крышу и сейчас медленно стекала вниз по стене, как густая гуашь! Она коснулась засевшего в стене ножа — что сейчас будет?!
Нет, ничего не случилось. Нож не вывалился из стены и не пропал в этом густом угольном киселе, он как сидел в невидимой поверхности, так и сидит, разве что Свет его потускнел в несколько раз, едва-едва позволяя его увидеть в подступающей Тьме. Но он все же был на месте и даже слушался приказов — я для проверки чуть подтянулся наверх, отчего меня покачнуло…
Покачнуло…
А я ведь уже один раз воспользовался этим…
Я кинул короткий взгляд в сторону СБ — должен успеть! Должно получиться! Главное все правильно рассчитать!
Я перехватил цепь в другую руку и развернулся так, чтобы корпус находился перпендикулярно к стене. Сделал шаг для проверки, второй — меня тут же потянуло назад. Отлично, может сработать.
Качнувшись несколько раз, я побежал по стене в противоположную от СБ сторону. Первые два шага дались просто, но, чем выше приходилось подниматься, тем сложнее становилось, и даже шершавая поверхность здешних зданий, которую я так боготворил, и которую ноктусе перенял во всей ее красе, не спасала! В итоге десять шагов — и меня уже тянет назад вдоль стены, а ведь я едва-едва раскачался, и мне явно не хватит импульса, чтобы долететь до светового барьера! А ползущая по стене Тьма уже покрыла половину расстояния до меня… А мне ведь еще нужно место на разбег!
Кое-как, помогая другой рукой перевернувшись в другую сторону, я снова побежал по стене — на сей раз уже в сторону СБ. Лоа внизу заволновались, зашевелились, как желе, в которое ткнули пальцем, мотнулись следом за мной сначала в одну сторону, потом в другую, выбрасывая из своего конгломерата тонкие щупальца отдельных силуэтов…
Добежав до мертвой точки и убедившись, что мне даже близко не хватает разгона, я снова перевернулся и повторил забег в обратную сторону, нервно поглядывая на чернеющую Стену. Уже даже нож не было видно — возможно, его накрыло полностью, — но пока еще он отзывался! И, пока он отзывается, надо использовать его по максимуму!
Я не добежал до края подступающей Тьмы каких-то полметра. Просто не решился рисковать. Оттолкнулся от стены, чтобы перевернуться уже известным манером, бросил взгляд на растекшихся по стене, не знающих, в каком месте меня ловить, лоа, глубоко вдохнул, и побежал в последний раз. Теперь все или ничего!
Шаг, второй, третий… В первый раз я сделал десять шагов. В последний — двадцать два.
В этот раз я смог сделать только восемнадцать, и то последний, кажется, пяткой пришелся в Тьму.
А потом я отпрыгнул от стены как можно дальше, одновременно веля ножу отсоединиться и вернуться в рукав! Сгруппировался, защитил себя световой броней, как только смог, и с высоты метров в восемь на скорости в добрых пятнадцать километров в час грохнулся на черный бетон!
Броня отработала на ура — я даже пятки не отбил. Но броня не способна защитить от перегрузок, вызванных столкновением тела моего веса, упавшего на моей скорости и с моей высоты на жесткий бетон…
Я даже не успел уйти в ролл — так быстро гравитация сплющила меня. Хрустнули и заболели колени, вытянутые руки тоже не удержали вес тела, хорошо еще, что я по какому-то наитию одну руку согнул в локте, из-за чего и упал на бок, и покатился, вместо того, чтобы превратиться в стационарный блин а-ля паркур, фаршированный осколками костей и отбитыми органами. Меня закрутило, понесло, несколько раз перевернуло, голову дернуло в разные стороны, от чего в шее что-то хрустнуло и противно заныло… Отбитые легкие, из которых от удара вылетел весь воздух до последней молекулы, горели огнем, пытались втянуть новую порцию, но каждое новое касание поверхности заставляло их болезненно сжаться снова…
Но каждый оборот вокруг своей оси приносил мне не только новую боль и травмы, но и приближал меня к спасительному световому барьеру, и только эта мысль помогала удержать сознание в узде, и не поддаться панике.
Поэтому, когда я остановился, я потратил всего момент на то, чтобы определить, в каком месте СБ, а потом я толкнулся ладонями от асфальте и побежал к нему… Пошел… Поковылял.
Колени при каждом шаге отдавались неприятным хрустом и ныли, дышать получалось только мелкими частыми вдохами, в голове висел розовый туман, а во рту поселился стойкий привкус крови, которую я даже сплюнуть не мог из-за маски…
А за спиной приближалась стена Тьмы. Уже даже не лоа — их Тьма поглотила тоже, а чистого, незамутненного, непроницаемого ничто. И у меня есть только один шанс не стать ничем тоже.
Сжав зубы, упираясь ладонями в колени, чтобы разгибались нормально, я почти тащил себя к световому барьеру казадоров, и, когда достиг его, то даже не поверил этому. Так и хотелось протянуть руку и пощупать верхний луч, чтобы убедиться, что он настоящий, но я себя остановил. Не стал я и оборачиваться назад, чтобы посмотреть, как далеко Тьма, я знал — она недостаточно далеко. Так что все, что я сделал — это нагнулся вперед, снова уперев ладони в колени, так, чтобы голова оказалась ниже верхнего луча, и просто упал вперед, прямо на голову. Машинально прикрыл ее броней и подогнул в сторону, чтобы превратить падение в неуклюжий кувырок без рук.
Если у меня и не получилось убежать от Тьмы, то я об этом не узнал. Я все же оказался с другой стороны светового барьера, упав как мешок с картошкой. Превращенное в эрзац-кувырок падение развернуло меня боком, и единственное, что попало в поле моего зрения после того, как все завершилось — это внутренняя часть светового барьера. И подступившая вплотную к нему стена Тьмы. Та самая, из-за которой днем ноктусы не видать из люктусов… А, вернее сказать, из-за которой их днем просто не существует.
Я насилу дотянулся до ноги и стянул ботинок, которым вроде бы вступил в жидкую Тьму во время своего бега по стенам. Аккуратно держа его за шнурок, не поднимаясь, повертел перед глазами, но никаких последствий не увидел — то ли ничего плохого не произошло, то ли я все же не наступил.
Тьфу, нашел, на чем смотреть… У меня же нож был целиком погружен в эту адову нефть.
Но и на клинке тоже не было никаких следов Тьмы. Вообще никаких следов. И сиял он с прежней интенсивностью, словно и не тускнел в нем Свет никогда. Даже послушно свернулся обратно в рукав, как ручная дрессированная змея. Стало быть… Все в порядке?
Ну разве что кроме моего тела…
Да уж, вот тебе и тихое проникновение. Думал о том, как проникнуть в лагерь к казадорам не привлекая внимания, потому что не знал, чего от них ждать, а теперь получается что разве что аэрогудком не погудел, возвещая о своем прибытии. Странно, что меня до сих пор не окружает толпа вооруженных людей — я бы на их месте поступил именно так.
Впрочем, раз это не так, то мне это только на руку.
Я попытался встать, упираясь рукой, но локоть подломился и противно заныл. Ладно… Перья с дафына можно удалить несколькими способами… У меня целых два бока…
Но, когда я перевернулся на другой бок, — лицом в сторону лагеря казадоров, — я передумал вставать. Как минимум, прямо сейчас.
Потому что я увидел босые маленькие ноги, стоящие перед моим лицом.
— Ой, здравствуй! — раздался тонкий детский голос. — А ты тоже пришел за едой?
Глава 11
Я пришел в себя.
Странно. Я что, отключался? Ни хрена не помню после того, как увидел маленькие ноги и услышал детский голосок. Хотя о чем я — наверняка, уже в этот момент я был не в себе и откровенно глючил. Как-то не укладывается в голове, что кое-как проникшего через охранные системы чужака встретит невинный детский голосок, а не парочка дюжих охранников, стоящих на страже прохода. Да и говоря совсем по-честному, когда говоришь о… существах, которые живут посреди мировой Тьмы, которые гуляет по ней, как у себя дома, которые не боятся живущих в ней тварей, а особенно когда видишь их собственными глазами, видишь, как сильно они отличаются от обычных людей своим отношением к ноктусам и ТТ… Мысль о том, что у них тоже могут быть дети, просто не приходит в голову. Да что там «у них» — я в принципе в этом мире видел очень мало детей, поразительно мало детей. Не то чтобы я очень много шатался по улицам, конечно, но все же взрослых я повидал немало, а вот детей практически не было, причем независимо от времени суток. Будто бы уроки в здешних школах проходили нон-стоп, и днем, и ночью. Ну, или будто бы смертность в этом мире давно и прочно уже переросла рождаемость и желание заводить детей в принципе.
Ладно, глюки у меня или не глюки, а валяться тюфяком тоже не резон — часики тикают.
Я открыл глаза.
— Ура, он пришел в себя! — обрадовались сбоку все тем же детским голосом и маленькие дробные шаги часто побежали прочь.
Я вздохнул — нет, все же мне не показалось и это были не глюки. Ребенок на самом деле существовал, и, судя по всему, притащил меня, вырубленного, куда-то под крышу. Ну, или я все еще в галюнах по уши, тоже вариант.
Я осмотрелся, медленно поворачивая гудящую голову, чтобы она не разломилась пополам. Оказалось, что меня расположили в небольшой комнате, с одним окном, свет из которого падал мне на ноги, и, судя по его интенсивности, я провалялся без сознания как минимум пару часов. Стены и потолок были все из того же уже знакомого серого шершавого бетона, но здесь они были почти повсеместно спрятаны тем или иным образом. Где-то висели куски ткани, разрисованные цветастыми красками, где-то — натуральные ковры, сплетенные из проводов в разноцветной пестрой изоляции, где-то — просто рисунки прямо по бетону. Мне, конечно, не доводилось бывать в жилых квартирах этого мира, но сильно сомневаюсь, что их интерьер так уж сильно отличается от внутренних помещений того же «Зефира». Вряд ли Город выглядит одинаковым только лишь снаружи, скорее всего и внутренности у него тоже были такими же серыми, безликими и одинаковыми, как и люди, что его населяют. Когда живешь, зная, что буквально в любой момент могут объявить эвакуацию и вырвать тебя из привычного места обитания, переселяя в новое помещение — наверняка, желание обустраивать это самое помещение просто не возникает. Ведь в любой момент эвакуация может повториться. И даже если у кого-то такое желание и возникало, то у тех, кто прошел через это хотя бы раз, оно наверняка с гарантией умирало.