Наконец топот копыт по сухой земле приблизился — уроженец Трех Камней напрягся, да и я, если уж честно, тоже. Мы даже различили звяканье чего-то (может, сбруи, может, брони и оружия, а может, и того и другого), дующий от реки ветер донес до нашего укрытия лошадиное ржание, заставившее Репку и остальных коняшек встрепенуться, а затем топот начал удаляться.
Волей-неволей припомнился анекдот про «Тебя бы так пронесло» из эпопеи о Штирлице.
Ошмуд, появившийся из кустов неожиданно, как леший, выглядел несколько озадаченным.
— Кто? — коротко спросил у него Вака.
— А пес их знает, — в задумчивости отозвался порученец князя Тимариани. — Точно не Блистательные, а вот гарнизонные или дружинные витязи, сказать не могу — знамя свернуто было. Но командир одет богато, да и эти, при нем, скорее как на смотр обряжены, а не в бой. И всего-то их около двух дюжин.
— Мало, — озадаченно произнес гвардеец. — Слишком мало для нападения. Вот для авангарда — самое то, но признаков отряда за их спинами что-то не видать…
— Простая передислокация войск? — предположил я.
— Возможно, ваше высочество, возможно, но как-то слишком уж по времени совпадает, — вздохнул Блистательный. — Надобно еще чуток переждать, чтобы пыль осела и мы могли быть уверены, что за этими витязями не двигается более никто.
— Не возражаю, — согласился я. — Заодно и лошадок покормим. Сами ведь пожрали, а бессловесную скотину голодом морим.
В общем, еще через полчасика мы двинулись дальше и до Аарты ехали без приключений. Не без встреч, разумеется, — ближе к столице тракт изрядно оживился, караваны всяческие появились, крестьяне стада и прочие отары гнали, одинокие путники попадались, но без встреч неприятных.
Ближе к городу, по мере увеличения частоты встречаемых и обгоняемых, мы перешли с тряской рыси, грозившей мою поясницу доконать, на шаг — и лошадки отдохнут, и царевич, и внимания привлекаем меньше. Всем хорошо.
А потом дорога резко пошла направо, объезжая холмик, река же, напротив, изогнулась влево, мы поднялись на пригорочек, и я невольно натянул поводья Репки. Перед нами, как на ладони, раскинулась Аарта.
Видать, не только гольная память мне от Лисапета досталась, но и некоторые чаянья в нагрузку попали — сердце зашлось бешеным стуком, в зобу дыханье сперло, а на глазах выступили слезы.
— Вам нехорошо, ваше высочество? — всполошился Блистательный, заметив мою реакцию.
— Наоборот, мой добрый Вака. Мне очень и очень хорошо. — Я тронул лошадь с места. — Просто я очень давно покинул столицу и даже не представлял, как скучал, оказывается, по этому месту.
На физиомордиях обоих провожатых появилось выражение, которое я бы истолковал как: «Да уж, сгонял мужик по-шустрому на богомолье».
А вообще, конечно, главный город Ашшории, если разбираться, тот еще «мегаполис». Население за время царствования Кагена подросло, конечно, и местные расплодились за годы сравнительного спокойствия да мира, и понаехавшие добавились, но все одно — тысяч двадцать горожан, край — двадцать пять. И укрепления вокруг Аарты тоже далеко не стены Аврелиана. Вокруг Верхнего города — да, что-то сравнимое, насколько помню, а вот Нижний город в плане фортификации не представляет ничего примечательного — метра четыре, с учетом высоты вала, беленные известью стены с редкими башнями, а по берегу Поо до самой гавани — и того меньше. Новострой же, как его теперь кличут, Кагенов посад, и вовсе прикрывают лишь валы с едва ли не частоколом, и то не весь — с полсотни домишек снаружи приткнулись.
Блистательная резиденция царей, морские ворота Ашшории. Приходи кто хочешь — грабь кого угодно. Тампуранк — и тот выглядит презентабельнее, хоть и в полтора раза меньше.
Нет, не с дорог, похоже, придется правление начинать.
Ворот у Аарты десять, и самые ближайшие к нам оказались так называемые Пристанные, у самого начала речного порта, однако вот туда-то нам как раз и не надо — по сведениям Ошмуда, в тех кварталах сейчас едва ли не половина гарнизона шкуру трет. К чему нам такие встречи? Двинулись через Зерновые — тоже, в общем-то, не самые почетные, но до Царских, во-первых, еще полгорода вкруголя объезжать, а во-вторых, там лучше к прибывающим приглядываются. А тут вместе с фуражом авось незаметно и проскочим.
— Кто такие, по какому делу? — замордованный городской стражник у ворот смерил нас безразличным взглядом. — Жрецам и монахам вход беспошлинный, про их лошадей указа не было. С тебя, брат, полбисти крепостного сбора.
Я без спора бросил монетку в ящичек, который держал его напарник.
— Проезжай, не задерживай. Вы, господа. — В глазах совместителя должностей патрульного инспектора и мытаря появился злорадный огонек. — С витязей сбор по абазу, с боевого коня столько же, за саблю, палицу, копье или боевой топор сбор в полтора бисти…
Не любит пехота витязей, отвечает всадникам за их презрительное к более низкому сословию отношение пакостью при каждом удобном случае. Но этот что-то совсем уж охамел.
— …а с не состоящих на службе — еще полуабаз… — Сразу видно, ветеран. — И два бисти при отсутствии на коне поддевы для конских яблок…
А мои провожатые под этот мерный речитатив начинают стремительно стервенеть. Нехорошо это. Да и сумма за въезд выходит — не дай Солнце.
— …и ко всему, по постановлению примаса Йожадату, праздничный сбор с каждого входящего в блистательную столицу — полбисти, — закончил наконец стражник. — Въезжать будем, о храбрейшие?
— А как же, — зло усмехнулся Вака из Трех Камней, выехав вперед Ошмуда. Откинув полу шервани, он продемонстрировал ножны своей сабли, украшенные накладками в виде крылатого ежа. — Непременно будем, и бесплатно. Мы на царской службе, одноусый.
Таки да, действительно одноусый. Как и вся пехтура в Ашшории.
«Бородатое право» нашего царства-государства тех, кто передвигается на своих двоих, а не на четырех конских, за полноценного воина не считает. Основа войска — витязи, люди, имеющие в собственности боевого коня (ну или лошадь — кому что нравится), железный шлем с бармицей, длинную кольчугу — это как минимум, желательно еще кольчужные чулки, наручи-поножи, чешую али ламильяру[6], ну и прочие защитные ништяки. Еще у витязей есть щит, окованный по краям железом, сабля, меч или спатыч, длинное копье, лук с колчаном и не менее полутора десятков стрел. Предки и их заслуги при этом никак не учитываются: нету хоть чего-то из этого набора и будь твой отец что князь, что золотарь, — не витязь ты, и всего один ус тебе положен, что выглядит… Ну уж как выглядит.
А пехота в Ашшории — это так, вспомогательная сила — копать, обустраивать лагерь, создавать массовку на поле боя, ну и правопорядок в населенных пунктах поддерживать. Обучены и вооружены откровенно слабо, защитная амуниция тоже чисто для проформы. У лучников так и вообще из всей брони — один кожаный шлем. Нет у нас традиции гоплитов с триариями содержать. Считается, что там, где нужна тяжелая пехота, ее заменят спешившиеся витязи, а там, где не нужна тяжелая пехота, витязи будут драться конным боем.
И это при том, что из-за дороговизны доспехов всадническое сословие не особо многочисленно и восполняет потери медленно. В общем, как говаривал мой ротный, маразм крепчал, еноты пели — если нашу армию один раз разгромить наголову, она восстановится лет через пять, не меньше.
Нет, и не со столичных стен правление начинать надо…
— Прошу извинить, Блистательный, — нехотя пошел на попятную стражник. Нехотя, потому что гвардейцы ему формально не начальство, но неприятности устроить могут, просто поговорив с командиром о сословной солидарности. — Меня ввело в заблуждение отсутствие бороды у вашего спутника.
Гвардейцам, даже рядовым, таки положена небольшая бородка.
— Недавно у нас, — не моргнув глазом, соврал Вака. — Ты мне лучше скажи, любезный, с каких таких пор примас начал въездными пошлинами распоряжаться? Меня почти месяц в столице не было, но, когда я уезжал, таких полномочий у него не имелось.
— Ах, вы об этом… — Стражник совсем скис. — Это необязательный сбор. Просто преосвященный Йожадату вчера огласил в центральном храме, что истинно крепким в вере мирянам стоило бы жертвовать в праздники хоть полбисти на нужды отечества, ну, до нас сегодня на разводе сотник это благое пожелание и донес. Не иначе, казна опять пуста, а на коронацию денег надо.
— А что, Совет князей избрал регента? — спросил Блистательный.
— Как, вы не слыхали? Лисапет, брат царя Кагена, в молодости ушедший в монастырь, оказывается, жив до сих пор и едет в Аарту принять корону. Еще вчера-сегодня его ожидали, хефе-башкент половину гарнизона выгнал порядок наводить в припортовом районе, встречу торжественную готовит… Очень хочет на своем месте усидеть, жирная задница. А царевич со свитою возьми да и зачни праздновать Громолет-мясоед, не доплыв до города. Теперь не раньше завтрего ожидаем.
Ну ни фига себе ларчик просто открывается! Князь-то, оказывается, решил прогнуться, верноподданнические чувства проявить, а мы тут целую спецоперацию устроили, растрясли верхами будущего государя…
Да и кот остался без должного присмотра.
— Эк мы вовремя, — усмехнулся гвардеец, извлек абаз и вручил его стражнику. — Спасибо за новости. Вот, выпей за здоровье нового царя после службы.
— Благодарю вас, Блистательный. Всенепременно!
И куда вредносклочность у мужика пропала? Истину говорят, что бабло всегда побеждает зло!
— Что-то, я погляжу, не слишком-то сильно князя Штарпена в городском гарнизоне и жалуют.
Слова: «Чего же Латмур его так опасается?» — мною произнесены не были, но подразумевались.
— А пехоте-то его за что любить? — пожал плечами Вака, поравняв свою лошадь с Репкой.
Все ж таки хорошие в столице улицы. Мощеные, широкие — пятеро всадников в ряд запросто проедут — и с тротуарами. Не все такие, наверняка даже не половина — особенно, думаю, в Кагеновом посаде, где обитает сплошь голытьба, но основные проезды вполне недурны.