— Это мазь, целебная. Сразу всё заживёт, — приговаривала бабуля, легко уворачиваясь от рук Ники, пытающейся отказаться от целебной процедуры.
Потом бабуля через голову натянула на Нику цветастое платье, а сверху накинула тёплый халат.
— Теперь чай, — объявила бабушка, отворяя низенькую дверь.
Ника почти выскочила на улицу и первым делом глубоко вдохнула. Прохладный осенний воздух приятно охладил лёгкие и прочистил мысли. Но бабуля уже подталкивала её в спину, направляя к заднему крыльцу синего дома.
— А где? — Ника попыталась заглянуть за угол, чтобы попросить поисковиков привезти её рюкзак. Но дорога перед домом пустовала.
— Да уж отбыли. — Бабушка втолкнула Нику в дом и провела в небольшую кухоньку с белой печкой. — Садись, сейчас чаю налью.
Аглая налила Нике чаю из пузатенького заварника и небольшого электрического самовара. Как только Ника с трудом, маленькими глоточками, осилила первую обжигающую чашку, бабуля тут же налила вторую.
— Ну, чего не пьёшь? — требовательно спросила бабушка, глядя, как Ника дула на чай, от которого шёл густой пар. Она сильно обожгла язык и не хотела повредить ещё и пищевод.
— У меня где-то в костюме телефон… — Ника только теперь вспомнила, что зарядку оставила в рюкзаке.
— Сейчас принесу, — с готовностью сказала бабушка.
— Не надо, я зарядку всё равно потеряла.
— Тебе домой, что ли, позвонить?
— Ну да, — вздохнула Ника, наблюдая, как от её выдоха разошлись клубы пара.
— На, возьми мой. — И бабушка протянула Нике смартфон с большим экраном. Как-то этот гаджет не вязался с образом старушки, которая дрожь земли объясняла тем, что это Боженька чихнул. — Батюшка подарил, — пояснила бабуля. — Ему дети каждый новый год телефоны дарят, а старые он нам, старухам, раздёт. Вот, научил в тырнет выходить, а там можно разных других батюшек смотреть, а они ох умные, всё чешут языками, чешут по два часа кряду, и всё так подробно объясняют. Прямо всё знают — чего у них ни спросят… Ну, ты звонить-то будешь?
— А, да. — Ника, оказывается, таращилась на бабулю, открыв рот. — А у отца Александра есть дети?
— Есть. Только уехали отсюда уже давно. Может, оно и к лучшему. И никакой нечисти не надо, чтобы деревня-то вымерла.
— Что? — Ника подняла голову от смартфона, где по памяти набирала номер мамы.
— Ничего, — коротко ответила бабуля. — Говорю, пойду твою одёжу простирну.
Бабушка вышла из кухни, а Ника, глубоко вдохнув для храбрости, поднесла смартфон к уху и слушала протяжные гудки.
— Алло? — с подозрением произнёс мамин голос.
— Мам, это я…
— Ну, наконец-то! — вместо приветствия воскликнула мама. — Додумалась матери позвонить! Ты что, не понимаешь, что я тут места себе не нахожу! Уже собралась ехать в этот ваш, как его…
— Мам, да всё нормально. — Ника пыталась придать голосу бодрости. — Мы уже вернулись. Вернее…
— Что — вернее? — быстро спросила мама.
— В общем, ты можешь за мной приехать?
— А что такое? Ты где?!
— Да в Красных Серпах. Просто… просто… — И тут Ника пожалела, что не успела придумать хорошего оправдания для просьбы. — Я тут без денег…
— Потеряла, — мама не спрашивала, а констатировала факт.
— Ну да.
— А приятели твои?!
А вот на этот вопрос Ника вообще не знала, как ответить. По правде говоря, она даже не была уверена, что они живы.
— Я не знаю, где они, — уклончиво сказала Ника.
— Поругались, что ли?
— Вроде того.
— Они что, тебя бросили?! — с возмущением воскликнула мама.
— Скорее наоборот.
— Как это? — Мама, видимо, уже собралась произнести гневную тираду, но от неожиданности притормозила.
— Я ушла, а они там остались, в лесу. Их сейчас поисковики ищут.
— Вы заблудились? — продолжала допрашивать мама. — И, кстати, чей это номер?
— Мне местная бабушка дала позвонить. Я потеряла зарядку от своего телефона.
— Деньги потеряла, зарядку. Что ещё?
— Да почти всё, — вздохнула Ника. — Даже не знаю, где мой рюкзак.
— Это как? Такой-то огромный рюкзак?
— Мам, телефон чужой, я не могу долго разговаривать. Ты за мной приедешь?
— Ну конечно! Сейчас быстро соберёмся и приедем!
— Ну, пока.
Мама попрощалась и отключилась. Разнос Нике, разумеется, ещё предстоит. За то, что потеряла вещи. За то, что вся в ссадинах. Но не пугать же маму подробностями путешествия к урочищу.
Странно, но всё произошедшее не то чтобы стёрлось из памяти, а как будто спряталось за толстое мутное стекло. Наверное, нервная система так защищается.
— Поговорила? — спросила бабушка Аглая, входя в кухню.
— Да, спасибо. За мной мама приедет. Можно я её тут подожду? — Ника протянула бабуле телефон и широко зевнула.
— Конечно, можно. — Бабушка спрятала телефон в карман цветастого платья. — Вот что. Одёжа-то твоя совсем дырявая.
— Да ладно, — махнула рукой Ника. Вокруг всё поплыло, постоянно хотелось зевать.
— Знаешь, что, давай-ка на печку.
Бабуля снова подтолкнула Нику под лопатки и помогла забраться на тёплую печку, где было расстелено что-то мягкое. Бабушка положила Нике под голову подушку, которая тоже нашлась на печке и подала ей одеяло.
Тепло согревало и обволакивало, погружая в глубокий сон.
Когда Ника услышала рядом голоса, то даже не сразу поняла, где находилась. Вставать не хотелось, но кто-то топал совсем рядом, что-то стукало, громыхало и звенело. Ника разлепила веки и потянулась. И вспомнила, что лежит на печке в доме священника глухого посёлка.
Ника осторожно выглянула из-за занавесочки, которой, оказывается, прикрыла спальное место бабушка Аглая. Высокий мужчина в спортивном костюме стоял к ней спиной и разливал из трёхлитровой банки молоко по железным мискам. Он повернулся, и Ника узнала отца Александра.
— А, проснулась, — улыбнулся священник, заметив Нику. — За тобой скоро приедут, твоя мама звонила, дорогу спрашивала.
— Да, точно. Спасибо. А моя одежда? — Оказывается, Ника так и спала в халате, который дала ей бабушка Аглая.
— То, что от неё осталось, — пробормотал священник. — Мы твой рюкзак принесли. У тебя сменка-то есть?
— Есть, — радостно произнесла Ника. Отлично, не придётся ни в чужом халате красоваться, ни в своей рванине.
— Ну, вон твой баул. Переодевайся.
— А как вы поняли, что это мой рюкзак? — спросила Ника, выбираясь из-под тёплого лоскутного одеяла.
— Так на нём же написано. Бирка есть.
— А, точно. — Ника почувствовала, что краснеет. Она же сама на всякий случай прикрепила к рюкзаку бирку со своим именем и номером телефона.
Священник поставил миски одну на другую и вышел. Ника слезла с печки, вытащила из рюкзака смену белья и спортивный костюм. Приятно всё-таки надеть своё. Главное, не смотреть на руки и ноги, сплошь покрытые разномастными синяками, ссадинами и царапинами. И в зеркало тоже лучше не смотреть. Только подумав так, Ника тут же увидела своё исполосованное лицо в небольшом квадратном зеркале над умывальником.
Ну, хотя бы ничего не сломано, да и раны особенно не болят… А ведь бабушка их чем-то целебным обработала. Ай да старушка, ай да молодец. Завязав на память узелок, чтобы поблагодарить бабулю, Ника вышла из дома. Обошла садик и огород.
Священник внутри ограды церкви расставлял миски, к которым сбегались чёрные коты и кошки.
— Откуда здесь столько кошек? — спросила Ника, подходя ближе.
— Язычество. — Отец Александр выпрямился. Кошки, коты и котята сбегались к мискам, потягивались и лакали молоко. — Знаешь, есть такое поверье, что если прийти в полночь к церкви и засунуть в дверь чёрную кошку в мешке, то нечисть подарит неразменную монету. Так вот, местные повадились приносить сюда котят. Церковь-то ночью закрыта, так они ко мне в дверь да в окна эти мешки кидают.
— И что? — спросила Ника, фыркнув от смеха, когда представила, как в окно священника залетает мяукающий мешок.
— Ну, я кошек-то забираю, куда их девать.
— А монеты?
— А вот. — И священник вынул из кармана спортивных штанов целую пригоршню монет. Ника присмотрелась и узнала несколько кольцевиков, пару копеек разных веков и ещё целую горсть древних денег.
— И вам не жалко? — оторопела Ника. — Просто так раздавать?
— А чего жалеть-то? Хочешь, тебе подарю. А, ты не в курсе. — Отец Александр, кажется, только теперь заметил потрясённое моргание Ники. — Они же не настоящие.
— Как это? — только и смогла произнести Ника.
— Это реквизит. Бэлла… — Тут священник осёкся, сглотнул. Потом, вдохнув, взял себя в руки. — Когда Бэлла начинала свой бизнес здесь, она целую гору таких монет заказала. Чтобы туристов завлекать. Раскидала их по всей округе. Даже конкурсы проводила — кто больше найдёт. Ну, и чтобы видимость создать, что клад где-то рядом.
— Так это подделки, — выдохнула Ника, вспомнив, как они с ребятами чуть не перегрызли друг друга из-за этих монет. И тут Нику прошиб жар. Она снова вдохнула поглубже для храбрости и заговорила как можно быстрее, чтобы не передумать. — Я должна вам признаться. Я у вас из церкви монету украла, когда в тот раз тряхнуло, и икона упала, а монета прикатилась, я её подняла, а теперь не помню, где она. Мне очень стыдно.
— Это с иконы «Скорбящих радость»? — после паузы спросил батюшка.
— Нет, помню! — победно вскрикнула Ника и стала стаскивать кроссовку. Из-под стельки достала монету с иконы и найденный кольцевик. И протянула священнику.
— Вот видишь, — улыбнулся отец Александр и взял монету с иконы. — Если стыдно, то всё нормально. У нас их часто крадут, но знаешь, они всегда возвращаются. А кольцевик себе оставь. На память.
Ника крутила поддельную монету в руке, когда услышала знакомый звук мотора.
— Мам! — Ника побежала к вышедшей из машины маме и хотела её обнять, но мама, расширив глаза, отстранилась.
— Что с тобой? Кто это сделал?! Дружки твои?! Да я их всех посажу! Где они?! — Мама угрожающе закатила рукава, как она всегда почему-то делала, когда готовилась пойти в атаку.