мительный рост популярности Месмера и его учения остановился. Будучи твердым рационалистом и потому считая месмеризм «измышлением столь серьезного толка, что в Америке он повлек бы за собой действия властей», посол Соединенных Штатов во Франции Томас Джефферсон сделал 5 февраля 1785 года краткую пометку в дневнике: «Животный магнетизм мертв, поднят на смех»38.
Месмеризм, однако, оказался гораздо более живуч, чем могло показаться Джефферсону, и продолжал процветать вплоть до начала Революции. Безусловно, после 1785 года количество апологетических памфлетов существенно сократилось, однако и в 1786‐м его все еще продолжали считать достойным внимания, о чем свидетельствуют дававшиеся в двух парижских театрах пьесы – подражания «Современным докторам»: «La physicienne» («Физичка») и «Le médecin malgré tout le monde» («Врач наперекор всем»). В номере «Journal de Bruxelles» за 11 декабря 1784 года есть следующий пассаж касательно невероятной устойчивости месмерова учения к превратностям общественного мнения: «Оно стойко сносит наибольнейшие уколы насмешников. Если в столице над комическими сценами у ванн потешаются, то в провинции их воспринимают всерьез, ибо здесь-то и обретаются самые что ни на есть горячие сторонники и практики месмеризма». Судя по обилию свидетельств об исцелениях, поступавших из провинциальных оазисов месмеризма в период с 1786 по 1789 годы, главный импульс дальнейшему развитию движения исходил именно отсюда. Так, в 1785 году член-корреспондент Королевского медицинского общества в Кастре писал, что даже у самых рационально мыслящих горожан только и разговоров, что о месмеризме, а в письме из Безансона, опубликованном в номере «Mémoires secrets» за 24 марта 1786 года, сообщалось: «Сложно даже представить, сколь популярен в этом городке месмеризм. Здесь им увлечены буквально все поголовно». Как свидетельствует подробный обзорный отчет, составленный и опубликованный Королевским медицинским обществом в 1785 году, врачеватели-месмеристы практиковали почти во всех более или менее крупных городах Франции. Д’Эпремениль и другие видные месмеристы активно распространяли доктрину Месмера по всей стране, что же до самого Мастера, то весной 1786 года он совершил триумфальный тур по южнофранцузским филиалам Общества гармонии. К этому времени страсбургское Гармоническое общество объединенных друзей (Société Harmonique des Amis Réunis) – одно из самых активных месмеристских объединений – уже погружалось в спиритуализм вслед за главой местного магистрата А.-Ш. Жераром, который писал из Парижа своему другу после посвящения в доктрину Месмера: «Претерпев немало трудностей на пути постижения… я убедился не только в самом существовании сего агента, но и в безусловной пользе оного; и поскольку все помыслы мои обращены к наилучшему благоустроению нашего города, у меня возникли на сей счет некоторые идеи, о коих сообщу вам тотчас же, как приведу их в сообразный вид». В 1787 году стокгольмское Сведенборгианское общество экзегетов и филантропов направило месмеристам Страсбурга длинное письмо и брошюру с предложением о сотрудничестве на поприще обогащения и расширения сферы духовных практик. В письме пояснялось, что ангелы вселились во внутреннее существо стокгольмских сомнамбулистов, дабы возвестить при помощи «знаков, пусть и зыбких, о первом непосредственном сношении зримого мира с незримым». Месмеризм и сведенборгианство идеально дополняют друг друга, утверждалось далее, и потому стокгольмскому и страсбургскому обществам следует объединить усилия в деле возрождения человечества и распространения трудов своих адептов39.
Лионская разновидность месмеризма во многом напоминала страсбургский его вариант, и это неудивительно, учитывая, что ведущие мистики обоих городов в лице Жана-Батиста Виллермоза, Перисса Дюлюка, Рудольфа Зальцманна, Бернара де Тюркгейма и других были связаны друг с другом узами масонского братства. «Лионцы», однако же, практиковали особую бесконтактную технику диагностики недугов, при использовании которой магнетизер ориентировался на собственные ощущения, не дотрагиваясь до месмеризируемого пациента. Во главе с шевалье де Барбереном они месмеризировали таким способом хворых лошадей, а затем к вящему удовлетворению (если не владельцев животных, так собственному) подтверждали верность поставленных диагнозов при вскрытии, тем самым наглядно демонстрируя несостоятельность утверждений касательно воображаемого характера месмерических эффектов (ведь «животная машина» вроде лошади уж точно лишена всякого воображения). Предметом особой гордости «лионцев» служило открытое Ж.-А.-Д. Пететеном состояние наведенной каталепсии, находясь в котором пациенты иной раз оказывались способны к созерцанию собственных внутренних органов. Последователи Пететена стали родоначальниками техники гипнотического обезболивания при ампутациях и зубоврачебных операциях, что придало дискуссиям о месмеризме жизни еще на много лет, вплоть до первой половины XIX века. Однако самый экстравагантный вид лионского месмеризма был тесно связан с выросшими на его благодатной мистической почве спиритуалистическими сектами. В рядах лионского месмеристского общества «La Concorde» («Согласие») состояли розенкрейцеры, сведенборгианцы, алхимики, каббалисты, а также отдельные теософы из масонского Ордена рыцарей-благодетелей Святого Града (Ordre des Chevaliers Bienfaisants de la Cité Sainte). Многие из этих масонов-мистиков также являлись членами «Избранной и любезной ложи» («Loge Élue et Chérie»)40 – тайного общества спиритуалистов, основанного Жаном-Батистом Виллермозом с целью распространения истинной и изначальной религии, опиравшейся на явленные ему в иероглифическом виде божественные откровения. Бог говорил с Вилермозом как через сомнамбулистов Общества согласия, так и во время отправления тайных обрядов рыцарями-благодетелями и членами других теософских объединений, включая Орден рыцарей – избранных коэнов (Ordre des Chevaliers Elus Coëns). Виллермоз водил тесную дружбу с влиятельнейшим французским мартинистом Луи-Клодом де Сен-Мартеном, который помогал ему в постижении смысла этих божественных откровений, точно так же как помогал Барберену и Пюисегюру постичь истинное значение сделанных ими открытий. В лице Сен-Мартена месмеристы нашли отличного консультанта по части метафизики. Некоторое время он внимательно следил за становлением и развитием их движения – и 4 февраля 1784 года был принят двадцать седьмым членом в парижское Общество гармонии. Своими обширными познаниями о мире духов Сен-Мартен был обязан родоначальнику мартинизма Мартинесу Паскуалису, проповедовавшему ту самую смесь каббалистики, талмудизма и мистического католицизма, которая впоследствии составит смысловое ядро его собственных сочинений. Сен-Мартен был убежден, что зримый материальный мир является всего лишь тенью хоть и незримого, но при этом гораздо более реального мира духов, где некогда царствовал древний первочеловек и куда человеку современному следовало непременно «реинтегрироваться». Ниспосланные Виллермозу тайные откровения предвещали, полагал он, возрождение первоначальной религии, открывающей путь к искомой реинтеграции. При этом пюисегюровский «месмерический сомнамбулизм» обеспечивал возможность прямого контакта с миром духов, тогда как барбереновская техника бесконтактного месмеризирования опровергала материальность флюида, тем самым выбивая почву из-под ног у «флюидистов» старой школы. Таким образом, на волне интереса к сомнамбулизму Сен-Мартену удалось сплести позднейшие изводы месмеризма в сильно тяготеющий к мартинизму мистический клубок, задававший направление месмеристской мысли в последние годы существования Старого режима41.
С приближением Революции месмеристы стали уделять все меньше внимания врачеванию больных и все больше расшифровке иероглифов, манипуляциям с магическими числами, общению с духами и речам наподобие приведенной ниже (вполне вероятно, впервые познакомившей членов бордоского Общества гармонии с египетской религией): «Взгляните, братья мои, на орденскую гармоническую табель, что накрывает сию таинственную ванну. Сие есть табель Исиды – одно из удивительнейших свидетельств той древней эпохи, когда зародился месмеризм. Праотцы-основатели наши во животном магнетизме покрыли ее символическими письменами, и лишь месмеристы обладают ключом к разгадке их тайны». К 1786 году даже парижское Общество гармонии подпало под сильное влияние спиритуалистов – в особенности основателя мистического Ордена филалетов Савалета де Ланжа, вращавшегося во всех без исключения оккультных кругах, куда только удавалось проникнуть если не ему самому, так его шпионам. И все же горячие лионские головы считали свое материнское общество чересчур консервативным. «Лионцы» разорвали связи с парижской организацией, тогда как «страсбургцы» решили их все же сохранить, чему, однако, предшествовал публичный раздор на почве применявшейся ими своеобразной техники «месмерического сомнамбулизма». Наименее приверженные исконным догматам месмеризма члены парижского общества всегда были желанными гостями в доме герцогини де Бурбон, ведь она привечала мистиков и регулярно устраивала совместные месмерические сеансы с Бергассом и Сен-Мартеном. Сам Бергасс был частым гостем на собраниях спиритуалистов в доме И.-К. Швейцера и его жены Магдалены, горячей сторонницы физиогномической теории цюрихского месмериста-мистика И.-К. Лафатера (к слову сказать, приходившегося чете Швейцеров родственником). Другие разновидности немецкого мистицизма также устремлялись во Францию проторенным Калиостро путем: частью – через страсбургских «Объединенных друзей», а частью – стараниями других спиритуалистов, того же Жака Казота, например, – и быстро находили отклик в умах французских месмеристов. Баронесса Оберкирх была вхожа в месмеристские круги Парижа и Лиона и в 1788 году подытожила описание сеансов, на которых ей довелось присутствовать, следующим пассажем: «Определенно еще никогда прежде розенкрейцеры, алхимики, пророки и иже с ними не были столь многочисленны и влиятельны. Все разговоры ведутся почти исключительно о них и вещах с ними связанных; они полностью завладели нашими мыслями и воображением… Кругом, куда ни глянь, сплошь маги, адепты, некроманты и пророки. И всяк на иного из них полагается»