В «Физическом анализе животного магнетизма» («Examen physique du magnétisme animal», 1785), своем главном месмеристском труде, Карра в основном ограничивается теоретизированием на тему атмосферных флюидов, но вместе с тем касается и политического аспекта своих теорий, отмечая, что возникновение месмеризма ознаменовало собой переход человечества на третью, наивысшую, ступень исторического развития, о которой он писал ранее в работе под названием «Дух мира и философии» («Esprit du monde et de la philosophie», 1777). В этом анонимно опубликованном трактате Карра выступал против королей и дворянства и приветствовал Американскую революцию, видя в ней торжество руссоистского принципа народовластия. Этот принцип возобладает по всему миру на третьей и заключительной стадии развития исторического процесса, именуемой этапом «позитивного естественного права», пророчествовал он, иллюстрируя свой вывод притчей о короле и пастухе на пустынном острове: «Один из них более уже не король; второй же как был пастухом, так и остался; вернее, оба они стали истинно равными, истинными друзьями, будучи соединены узами естественного общественного устройства. Меж ними исчезли все политические разногласия… Природа и равенство вновь вступили в свои права… Товарищи и братья мои, вам осталось лишь направить помыслы и устремления свои к сему идеалу, дабы обрести согласие в достижении всеобщего блага». Карра верил, что революция станет неизбежным и закономерным следствием действия физических и нравственных сил, управляющих вселенной. К 1785 году он уже не сомневался в том, что этот механизм пришел в движение. Он видел признаки надвигавшегося апокалипсиса в погодных аномалиях середины 80‐х годов XVIII века. В 1783 году в разных областях Европы наблюдались густые туманы, а также случилось землетрясение и извержение вулкана; зима 1783–1784 годов выдалась невероятно суровой (так, по сведениям «Journal de Physique», минусовые температуры держались 69 дней кряду, люди замерзали насмерть и становились жертвами нападения волков), а весной последовали катастрофические наводнения. Для Карра этого оказалось достаточно: в 1785 году он возвестил о скором начале месмеристской революции: «Отчетливые сдвиги в круговороте времен года, очевидно, предвещают нам, что весь земной шар готовится к грядущим физическим изменениям… Общественные массы решительней, чем когда-либо, настроены избавиться, наконец, от хаоса, царящего в области законов и нравов». Месмеристские измышления Карра едва ли можно назвать связной системой философских взглядов, однако в них показательно соединялись научный и политический экстремизм, легший в основу мировоззрения ряда будущих революционеров64.
Другие месмеристы-радикалы определенно придерживались сходных идей. К примеру, месмеристские теории Адриена Дюпора представляли собой смесь физики, оккультизма и политики. Вот как отзывался о них аббат Сийес: «Он дерзнул возвысить животный магнетизм до самых вершин просвещения, прозревая в нем все на свете: медицину, этику, политическую экономию, философию, астрономию, давнее и недавнее прошлое, настоящее и даже будущее; и в сем проявлялась лишь малая толика его поистине всеохватных месмеристских воззрений»65. Незадолго до Революции супруги Роланы, равно как и их будущий соратник по жирондистской партии Лантенас, тоже пережили период увлечения месмеризмом. И хотя ничто не указывает на то, что месмеризм каким-либо образом повлиял на их политические взгляды в дальнейшем, Роланы вполне могли разделять с их другом Бриссо веру в «свободу… как залог здоровья», которую тот выразил в 1791 году. В 1788‐м последний совершил поездку по Соединенным Штатам, где был просто поражен крепостью здоровья американцев. В связи с этим он пришел к весьма своеобразному (но вполне в его духе) выводу: «Несомненно, наступит день, когда все убедятся воочию, что равенство всех существ, а также свобода воли и мнений являются наиважнейшим залогом физического здоровья». И все же Бриссо так и не создал на основе месмеризма связной политической теории. Единственным теоретиком месмеризма, подробно изложившим систему своих идей на бумаге, был Николя Бергасс, который вплоть до момента образования корнманновского кружка был главным рупором месмеровской доктрины. Ведь это Бергасс, а не Месмер, читал лекции неофитам Общества вселенской гармонии; это он составил для них учебник; это он сформулировал от имени Месмера основные догматы месмеризма для отсечения от учения «еретиков»; это его перу принадлежала месмеристская «сумма теологии» под названием «Рассуждения о животном магнетизме» (1784). Поэтому именно в его трудах мы и обнаруживаем наиболее стройную и значительную для своего времени политико-ориентированную форму месмеризма, если предположить, что друзья и сторонники Бергасса в целом разделяли его позицию. В пользу этого свидетельствует одна из отповедей Бриссо академикам: «Когда г-н Бергасс, самый пламенный из всех поборников месмеризма, не оставил камня на камне от вашего отчета в замечательных по своей глубине „Рассуждениях [о животном магнетизме]“, вы говорили о нем: „Вот ум решительный, энергичный, но чересчур увлеченный“». Далее Бриссо осуждает попытку академиков «растоптать независимого духом человека. Тем самым, однако, вы возносите ему хвалу, ибо назвать ум решительным и энергичным – значит признать, что он воспаряет высоко над умами обыденными, что даже под гнетом продажного правительства стремится он к торжеству гражданских ценностей – к милосердию среди варваров, к уважению и соблюдению прав человеческих, пусть даже в оковах деспотии. Таков истинный портрет мсье Бергасса»66.
Национальная библиотека Франции
Рис. 14. Портрет Николя Бергасса
Николя Бергасс – самый энергичный последователь и пропагандист идей Месмера. Бергасс преподавал основы его учения новоиспеченным членам Общества вселенской гармонии. После раскола общества он встал во главе группы радикалов, воспринимавших месмеризм в духе руссоистской политической теории.
Как и Карра, Бергасс выстраивал свою месмеристскую систему с опорой на популярную в то время теорию взаимозависимости физического и нравственного начал, которую клали в основу своих работ многие другие авторы месмеристского толка (особенно после публикации заключения королевской комиссии по месмеризму). Составители заключения отказывались видеть в конвульсиях и других сопутствующих месмерическим сеансам эффектах доказательства истинности учения Месмера, приписывая все эти явления воображению месмеризируемых и другим причинам «нравственного» характера. Байи даже сообщил в Академию наук, что проведенная комиссией работа способствовала зарождению «новой науки, изучающей влияние нравственного на физическое». Но месмеристы обратили выводы Байи против него же самого, объявив, что животный магнетизм и есть эта новая наука. «Неужто! Все те физические и нравственные феномены, коих я не понимаю и коим изумляюсь день ото дня, проистекают от единой причины…», – ликовал по этому поводу Антуан Серван. «Следовательно, все живые существа – мне братья, а природа – просто-напросто наша с ними общая мать!» – заключал он67.
Бергасс тоже считал, что нравственный и физический миры одинаково подвластны природе. Для него месмерический флюид был «охранительным действием природы» (l’ action conservatrice de la nature), одновременно обладавшим силой нравственного и физического воздействия. В своих идейных построениях он опирался на популярную в то время концепцию естественного закона как начала, определяющего нормативный и физический порядок устройства Вселенной. В числе прочих его бумаг сохранились две лекции о месмеризме, где он доказывал, что законы природы служат цели сохранения «постоянной и долговечной гармонии» или естественного состояния флюида, которым определяются принципы взаимодействия как между неодушевленными телами, так и между людьми. По его мысли, любая дисгармония или болезнь вызывалась совокупностью нравственных и физических причин, а добродетель была необходимым условием крепкого здоровья, поскольку к недугу человека могли привести даже злые помыслы. Он считал сознание органом человеческого тела, который «бесчисленными тонкими нитями соединяется со всеми точками Вселенной… Посредством этого органа мы приводим себя в состояние гармонии с природой». Для Бергасса добро есть гармония, а зло – дисгармония, причем как в смысле физическом, так и в смысле нравственном, ибо в месмеризме он видел «нравственность, проистекающую из общих законов мировой физики» (une morale émanée de la physique générale du monde). Он объяснял действовавшие на индивидуальном, общественно-политическом и даже межпланетарном уровнях физико-нравственные силы при помощи таких понятий, как «искусственный нравственный магнетизм» и «искусственное нравственное электричество». Предполагалось, что спокойное течение флюида приведет французскую нацию к здоровью, процветанию и торжеству справедливости. Бергасс убеждал адептов Общества вселенской гармонии, само название которого предполагало стремление к данному идеалу, что месмеризм предлагает им «свод простых и понятных суждений о порабощающих нас институтах, а также принципы, руководствуясь которыми можно установить законы, сообразные любым обстоятельствам». Члены отделений Общества вселенской гармонии занимались «созерцанием гармонии Вселенной» и «постижением природных законов». Эмблема общества раскрывала стоявшие перед адептами физические и нравственные задачи (например, разработка принципов «универсальной физики» и «универсальной справедливости»), а также побуждала к действиям практического характера (лечению больных при помощи месмеризации и «препятствованию несправедливости»). Кроме того, на ней приводился список «общественных добродетелей» буржуазного толка («умеренность», «честность», «пунктуальность в делах») и естественных прав человека («уверенность, свобода, собственность»)