…[Сознание] есть подлинный орган, орган безграничной чувствительности, соединяющий нас со всеми точками вселенной фибрами, столь же многочисленными, сколь тонкими… Посредством этого органа мы приходим в гармонию с природой, равно как и со всеми теми, кто участвует в созидании нашей гармонии… Если у больного существа поражен орган сознания, невозможным становится полное восстановление обычных органов; таким образом, вы придете к осознанию той лучезарной и первостепенной идеи, что для того, чтобы быть абсолютно здоровым, нужно быть благим… Дурная мысль препятствует предохранительному действию природы… Из нравственности проистекает общая физика мира… Из нее же мы извлекаем простые правила, служащие для управления институтами, нами созданными, равно как и правила, из коих сотворяется законодательство, подходящее людям в любых обстоятельствах, доселе невиданные воззрения на уголовное законодательство, чьи первостепенные и основополагающие идеи еще не усвоены и не поняты, ведь иная нравственность требует и новых законов, сия мораль мягче, ибо руководствуется не нашими предрассудками, но нашими склонностями, и сия нравственность легче для следования ей, ибо мало что в нравственности человеческой запрещено ему самой природой, но многое – суровой нравственностью, в то время как природа ничто не запрещает без причины человеку, признающему ее власть».
Приложение 5Эмблема Общества гармонии
Эмблема общества отражает свойственные его идеологии взгляды на физико-нравственные законы природы. Образец взят из фонда документов по месмеризму в Национальной библиотеке (No 4, Tb 62).
Приложение 6Точка зрения антимесмериста
Кондорсе озаглавил эту статью «Причины, доселе мне мешавшие уверовать в животный магнетизм» («Raisons qui m’ont empêché jusqu’ici de croire au magnétisme animal»). Он написал ее, вероятно, в 1784 или 1785 году, но так и не опубликовал. Она включена в его фонд в библиотеке Французского института (MSS 883, fol. 231–247).
Я уважаю весьма достойных высокородных господ, приобретших у г-на Месмера его секрет, ведь они мнили, что посредством его достигнут многого, и мнят так до сих пор.
А вот Боден верил в колдунов. Грубая ложь о вампирах, засвидетельствованная, правда, кучей очевидцев, стала предметом исследований многомудрого историка Дома Кальме. Высокородные сторонники были у Жака Эмара. Порошок кавалера Дигби исцелял самые разные болезни у людей всех общественных классов. Удивительно даже, какие имена фигурируют в списке свидетелей чудес в церкви Сен-Медар. И в наши дни многие еще верят, что Паранг, якобы видевший воду сквозь землю, творил подлинные чудеса. И среди проповедников идей Сведенборга можно встретить людей образованных и высокопоставленных, вполне разумных во всем прочем.
В том, что относится к необычным явлениям, можно верить тому лишь, что засвидетельствовано компетентными арбитрами. Вот, к примеру, говорят, что существует некий вселенский флюид, чье действие происходит от звезд и распространяется от них до земли. Ну хорошо, однако я поверю в это лишь в случае свидетельства о нем физиков. Флюид этот оказывает действие на человеческое тело. Так пусть тогда эти физики соединят философию со своими познаниями и подтвердят это мне, поскольку я обязан защитить себя от происков собственного воображения и от подлога. Этот флюид исцеляет больных при прикосновении к нему или без такового прикосновения; в таком случае мне нужно свидетельство медиков о болезни и исцелении от нее.
Меж тем животным магнетизмом все уже восхищаются, а физики и медики применяют его в работе. Я бы и согласился, но мне свойственно верить, полагаясь лишь на авторитет, так уж повелось у человеческого разума. Под физиком или медиком я понимаю отнюдь не просто человека, прочитавшего сколько-то книг по физике или получившего звание доктора на каком-то факультете. Я понимаю под этими названиями людей, завоевавших, прежде нежели им рассуждать о магнетизме, прочную и отличную репутацию во Франции или даже в целой Европе. Вот какого рода свидетельство заставило бы меня поверить в необычное явление из области физики или медицины.
Впрочем, подобное свидетельство еще и не должно опровергаться противоположным свидетельством авторитета того же порядка. Всего один человек, будучи поставлен перед теми же фактами, что и другие, может не увидеть или не пожелать увидеть в них ничего чудесного, что видели все прочие. Ведь осторожность, которая не видит, редко обманывает, а восторженность, которая видит, обманывает всегда.
Если руководствоваться этим принципом, то становится ясно, что невозможно поверить в животный магнетизм, что г-на Делона, что г-на Месмера. Посмотрим же, не сказали ли эти господа, не позволили ли нам увидеть, несмотря на святость своей тайны, достаточно, чтобы снять все сомнения.
Одно лишь воображение производит все действия, приписываемые магнетизму. Кто это сказал? Да сам г-н Месмер и его сторонники, открыто применяющие все известные средства к пробуждению воображения: чудесные явления, причудливые и неудобные позы, необычная речь, многолюдные собрания, легкие прикосновения, производящие на чувствительных индивидов сильное впечатление и будящие их воображение. Прикосновение одним пальцем с небольшого расстояния производит чувство… [неразборчиво] и ускользающее, подобно легкой щекотке, но привлекает обостренное внимание, а наполненное радостной надеждой воображение и доверчивость довершают дело. Бурлящих чувствами женщин магнетизируют мужчины, и нет такого просвещенного медика или ученого физика, кто бы не знал, к каким чудесным результатам это может привести, даже предполагая абсолютную невинность магнетизера. Кое-кто осмеливается называть происходящее шарлатанством, но ведь больные подчиняются воле магнетизера, каталептики начинают видеть лучше, когда оказываются лишены способности видеть, сами больные начинают диагностировать болезни – и разве все это не напоминает широко известные истории про одержимость демонами, которыми наполнены старые книги? Николь де Вервин, Марта Броссье, луденские урсулинки творили ничуть не менее зрелищные чудеса. Не напоминают ли увещевания магнетизеров в адрес предубежденных против них ученых такие же филиппики более прославленных шарлатанов? Ярчайший пример прегрешения против медицинских и физических истин – это пример… [Гарвея?]. Вспомним, что никто из врачей возрастом сорок лет и более так и не согласился поверить ему. Но при этом ему легко поверили множество физиков. Пример Ньютона здесь ничего не доказывает: никто не отрицает его открытий. Мы только обычно объясняем их действием вихрей; и не было ни одного открытия, которое не было бы сразу признано многими учеными, и не было ни одного отвергнутого большинством ученых открытия, которое не оказалось бы на поверку химерой.
То, как магнетизеры защищают свое учение, видится мне само по себе весомым аргументом против них. Например, они говорят о магнетическом флюиде, оставляя при этом без внимания то, что само существование этого флюида весьма далеко от всеобщего признания. Они выдают влияние Луны на человеческое тело за подтвержденную истину, однако ни это влияние, ни факты, на основе которых они строят свои утверждения, не получили общего признания. Они сравнивают это влияние с действием приливов и отливов, отказываясь признавать, что это действие подвергалось попыткам исчисления, и эти исчисления показали, что оно равно нулю.
Среди владеющих их секретом есть такие, кто свободно говорит, что хранит его ради собственного обогащения, и если это и недостойно, то уж в любом случае не несправедливо, ведь на самом деле точная и безусловная справедливость столь редка, и будь это не так, род людской достиг бы такого нравственного совершенства, что ничего более и желать бы не оставалось.
Другие говорят, что им было бы опасно раскрыть свой секрет. Еще некоторые говорят, что хранят свое учение в тайне, чтобы иностранцы, враги их страны, не могли воспользоваться им ради своей корысти. Эти последние резоны подозрительны. Всякий раз, когда человек делает нечто себе во благо, он вполне свободно может открыться своим друзьям в том, что касается достойных и благих мотивов, им руководящих, но он совершенно не обязан ставить о них в известность широкую публику, которая ему не всегда и станет верить.
Кроме того, как может представлять собой опасность секрет, столь полезный для всех? Не теряет ли он общественную пользу, оставаясь секретом? Если он станет известен публике, то разве нельзя найти средства для того, чтобы защитить его? Предположите, что пушечный порох был бы известен в мире лишь одному народу: не обратил бы он разве все прочие народы в рабство? Не мечтают ли владельцы секрета таким же образом стать полновластными хозяевами всего своего народа? Возможно ли хранить это знание в секрете, при этом успешно применяя его на пользу ближним?
Коль скоро г-н Месмер не любит академии, мы возьмем на себя смелость рассказать здесь один анекдот. Один человек открыл квадратуру круга и жалуется, что его доказательство не желают рассматривать в Академии.
„Но ведь это лишь пустая трата времени“, – говорит ему академик.
„У других так и есть, – отвечает ему квадратор, – вы и не рассматривайте их доказательства. Ведь верно лишь мое“.
Желает ли г-н Месмер, чтобы беспристрастные люди поверили в реальность его агента, а не только им же самим исцеленные больные? Если он захочет убедить в своей правоте беспристрастных людей, то пусть двери его кабинета откроются для физиков, чтобы в отсутствие больных и свидетельств тех, кто более всего жаждет их предоставить, он провел простейшие, но убедительные эксперименты; так он мало-помалу сможет завоевать сердца просвещенных людей, более или менее склонных ему поверить. Он выслушает их возражения, изыщет способы разрушить их сомнения. Неужели он не хочет убедить в своей правоте кого-то здорового? Ведь ему не нужно будет делать ничего из того, что он не делал ранее.