— Я сын знаменитого изобретателя, Артур Морлендер, — с тяжелым вздохом ответил арестованный. — Мой отец был убит в России большевиками — так мне сказал глава треста, у которого служил отец, миллиардер Джек Кресслинг, и его друзья устроили этот маскарад, снабдили меня деньгами, оружием, ядом, бомбами и отправили под именем Василова к вам. Где настоящий Василов, не знаю. Со мной приехала женщина, выдающая себя за жену Василова. Кто она такая, тоже не знаю. Вот все. Нет, не все, впрочем. Увидев вашу страну и ваших людей, я в первый же день усомнился в том, что отца моего убили вы, и желание отомстить угасло во мне.
— Вы правы: Морлендер выехал отсюда живым и здоровым.
Следователь позвонил, вошел молоденький красноармеец.
— Сидоров, копию с судовой книги «Торпеды»!
Когда копия была принесена, следователь перелистал ее и отогнул страницу:
— Читайте, вот запись: «Заказана каюта, в Нью-Йорк шестого июля…» Но что это? — следователь вдруг покраснел и прочитал следующую строку: — «…осталась незанятой». — Он снова, сильней, чем раньше, нажал кнопку. — Сидоров, узнать немедленно, где, когда, каким способом инженер Иеремия Морлендер, гостивший у нас в Союзе около месяца, покинул нашу страну!
Пока Сидоров, бесшумно удалившись, исполнял приказание, следователь участливо глядел на Артура:
— Признаться, мы вашему газетному шуму вокруг этого мнимого убийства не придали никакого значения — ведь чего только не пишут у вас! И откуда берется! Но неужели же вам самому не показалось странным все это дело? Скажите, а как наследие вашего отца, его знаменитое изобретение, о котором ходят слухи в обоих полушариях, — новый вид какой-то энергии? Вы сами его разрабатываете?
Артур уже начал привыкать к манере следователя задавать не один, а целый цикл вопросов. Он понял, что группой сразу поставленных нескольких вопросов следователь помогает ему увидеть связь между разными вещами, ускользавшую от него раньше. И, держа в уме эту связь, он ответил:
— Изобретение моего отца было завещано не мне — отец составил в России новое завещание. По этому новому завещанию изобретение должно быть обращено на борьбу против коммунистов. Да, теперь мне все это кажется странным. Я был единственным сыном. Отец почему-то лишил меня всякого состояния — все досталось его новой жене, о существовании которой я даже не подозревал.
— А кто эта новая жена?
— Бывший секретарь Джека Кресслинга.
Отвечая, Артур Морлендер сам видел, как замыкается круг его ответов и как все они стягиваются к одному человеку. Слушая его, следователь понимающе кивал головой. Он успел в эти минуты соединиться с кем-то по телефону, слушал его и подавал в трубку короткие реплики, а сам продолжал глядеть на Морлендера и, когда положил трубку, всем корпусом повернулся к нему:
— Нечего и Сидорова дожидаться. Я говорил сейчас с человеком, которому было поручено сопровождать по нашей стране вашего отца и проводить его при отъезде. Человек этот сообщил любопытные вещи. Он сейчас будет здесь.
Все это время Ребров сидел у окна и курил свою трубку. Он не вставил в разговор ни единого слова. Но когда следователь замолчал, а Морлендер, опустив голову на грудь, мысленно воскрешал в памяти все, что произошло с ним в Нью-Йорке, Ребров негромко сказал:
— Инженер Иеремия Морлендер был и у нас на показательном участке. Он вел себя дружелюбно. Что-то не похоже, чтоб он завещал свое новое открытие, о котором сам же рассказывал нам, на борьбу с коммунизмом.
Не успел он окончить, как дверь тихонько отворилась и на пороге ее показался «человек», о котором говорил следователь. Человек этот — стройная и строгая барышня в кудерьках и золотом пенсне на орлином носике, в замшевых шведских туфельках, финском джемпере и парижской блузке — вопросительно обвел всех глазами.
— Вот, рекомендую, — широко улыбнулся следователь, — известная переводчица, работник Комиссариата иностранных дел. Лицо доверенное, можно полагаться на каждое ее слово. Садитесь, товарищ Сережкина. Повторите присутствующим, что вы мне сейчас сообщили.
Товарищ Сережкина вынула из итальянской сумочки с видом Везувия хорошенькую эстонскую записную книжку, раскрыла ее и, не глядя в нее, отчеканила:
— Мистер Иеремия Морлендер посетил четыре наши республики, восемь областных центров, Москву, Петроград, двенадцать заводов, имел беседы и встречи с академиками, профессорами, рабочими, проектировщиками, провел три дня на Центральной Аэро-электроцентрали, был принят вождями нашего правительства, выступил перед микрофоном со словами благодарности и большого удовлетворения, высказался за более тесное общение между нашей и зарубежной наукой. По его просьбе ему был заказан билет на пароход «Торпеда», отправлявшийся в Нью-Йорк шестого июля. Но мистер Иеремия на этом пароходе не отбыл.
— Не отбыл! — шепнул Артур. — Почему?
— По той причине, что четвертого утром на петроградском аэродроме приземлился частный американский самолет личного пользования капиталиста Джека Кресслинга. Сведения получены от американского пилота, разыскавшего мистера Иеремию в тот же день и предложившего ему по какой-то неотложной причине лететь немедленно обратно. Я лично проводила в шесть часов утра мистера Морлендера и была свидетельницей его отлета. Деньги за каюту на «Торпеде» мистер Иеремия востребовать не успел.
— На «Торпеде» прибыл его гроб, — глухо проговорил Артур. — Какое черное дело прячется за всем этим?
— Разберемся! — коротко и дружелюбно сказал следователь. — Товарищ Сережкина, вы можете идти. А теперь попрошу вас сообщить, чего, собственно, хотели от вас организаторы вашего переодеванья, по всей вероятности убившие несчастного Василова? Будьте очень точны в ответах. На сей раз я их буду записывать.
Артур Морлендер провел рукой по карманам и последовательно извлек и разложил на столе все, что получил от банды Кресслинга.
Одно за другим следователь брал в руки «вещественные доказательства». Он поднял ампулу к свету и внимательно посмотрел на ее содержимое, пересчитал голубые шарики в коробке, покачал на ладони заряженный автомат новейшей конструкции. Пальцем провел, как по колоде карт, по толстой пачке новеньких советских денег. Потом отодвинул все это в сторону, произнес «тэк-с» и снова взял из кучки ампулу:
— Это вам, Ребров, в вашу лабораторию… Ну-с, я вас слушаю, Морлендер!
— Кроме всяких диверсий, отданных на мое усмотрение, я должен от группы американцев поднести подарок — взрывчатую машину, которую мне пришлют из Америки. Ни срока действия, ни характера этой адской машины я пока не знаю.
Следователь записал последние слова, окунул перо в чернильницу, пододвинул написанное Артуру и передал ему перо для подписи.
Морлендер прочел и подписался. Он почувствовал себя бесконечно уставшим. Он сидел и ждал, чтоб его отправили в тюрьму. Но Ребров вдруг встал, как ни в чем не бывало подошел к нему, взял его под руку и потянул за собой к двери.
Следователь крикнул вслед Артуру:
— Не забудьте продолжать играть свою роль! И не бойтесь ничего — мы примем свои меры. Ни в коем случае больше не сноситесь с нами, иначе они могут заподозрить и погубить вас, прежде чем мы сумеем в это дело вмешаться. До свиданья! Всего наилучшего!
К великому изумлению Морлендера, он понял, что ему верят, что он свободен и, главное, — что отныне он не один на свете.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀Глава тридцать восьмаяКадры князя Оболонкина⠀⠀ ⠀⠀
Прошло несколько дней, насыщенных для Артура Морлендера трудом, познанием и дружбой. Он узнал от Реброва подробности посещения лаборатории его отцом; услышал точно воспроизведенные по его просьбе слова и речи старика Морлендера; понял, что должно было произойти в отце, какая большая ломка взглядов. И все ясней ему становилась преступная роль Кресслинга и его банды. Где-то в Нью-Йорке они убили отца, чтобы завладеть изобретением; где-то в океане подвезли и погрузили гроб на «Торпеду».
Артур побывал в порту, узнал день и час следующего прибытия «Торпеды» и решил поговорить с капитаном. Все эти мысли и дела поглощали время Артура, остававшееся у него после работы. И все же, когда он возвращался в свою комнату, пустота ее сжимала ему сердце. Как не походили его нынешние возвращения на первое! Комната была темна, неуютна; узел с постелью Кати Ивановны убран, кровать ее застлана чистым холодным бельем; аромат ее нежных духов испарился; никто не подогревал ему вечером чай, не ставил у кровати ночных туфель, не ждал его, не ненавидел его… Ненависть! Кто бы ни подослал к нему Кэт, ее ненависть — острая, страстная, сверкнувшая в глубине ее глаз, — была вызвана чем-то личным. Откуда она? Кто и что было за этой женщиной?
Против воли он думал о ней все чаще и чаще. Не та, первая и последняя, ночь вставала перед его воображением, а невольный дружеский обмен взглядами, когда оба они приехали с парохода в общежитие и первые русские впечатления захватили их обоих. Это был взгляд понимания, сочувствия, разделенной мысли, взгляд, за которым могло последовать объяснение. Так не мог глядеть ни один человек из банды Кресслинга. Почему, почему он не объяснился с ней! И где она сейчас, что с ней сделалось? Артур так сильно изменился за эти дни, что был уверен в перемене, происшедшей и с нею.
Но время шло, а Кэт не возвращалась. В углу, за ширмой, стоял ее чемодан. Артур не дотронулся до него. Он ждал, что за ним придут или пришлют.
Между тем наступило утро, когда «Торпеда» снова должна была войти в Кронштадтский порт. Предупредив еще с вечера Реброва, Артур Морлендер, едва рассвело, отправился ее встречать.
…Где же была все эти дни Вивиан Ортон? В то страшное утро, выбежав из дома на Мойка-стрит, она знала только одно: лишь бы найти Сорроу. Адрес и тщательно нарисованный его рукою план хранились у нее в кармане. Но не так-то легко разобраться в планах чужого, большого города! Разгладив смятую бумажку, Вивиан нерешительно пошла по улицам, отсчитывая