Как тут не поверишь в проклятие? Словно бы вогулы и башкиры, которых русские вытеснили с Чусовой, уходя, сказали своим гонителям: «Если вы не позволили нам здесь жить, то и сами будете жить здесь только поневоле!» Эхо насилия отдалось в будущее, как метастаз истории. За четыре с лишним века, что русские живут на Чусовой, вольных русских людей Чусовая почти не видала.
Повсеместной личной свободы на Урале, конечно, не было — впрочем, как и повсюду в России. Но и «территорией каторги» в царские времена Урал тоже не считался, хотя, безусловно, здесь имелись и тюрьмы, и остроги, и подневольные производства. Но самые жуткие каторги находились далеко на востоке, в Сибири — скажем, Нерчинская каторга. В крепостном государстве патриархальный быт провинции порою вообще нивелировал суть заключения. Например, в XVIII веке горного инженера Н. Клеопина изумило, что в Полевской крепости караул с ружьём в руках несёт каторжник. А в XIX веке арестанты, привлекавшиеся к горным работам, даже получали зарплату (на золотых приисках Северного Урала — такую же, как и вольные наёмные рабочие). Зоной массового подневольного труда Урал стал только во время Первой мировой войны, когда сюда были перевезены более 63 тысяч военнопленных немцев и австро-венгров.
Россия — грандиозный исторический проект, не вмещающийся в рамки здравого смысла. А если уж проект не вмещается в рамки здравого смысла, то и здравое обеспечение ему не нужно. Именно поэтому в России до уровня генотипа нации укоренено «внеэкономическое» принуждение — начиная от плетей барина, заканчивая нынешними льготами, за которые государство не желает платить.
Высшая идея России прекрасна и чиста: объединение народов, братство людей… Но осуществлённая утопия и становится антиутопией. «Переломленное об колено» имперской парадигмой, объединение народов стало политической оккупацией других государств. А рядовых людей поглотило братство равнодисперсной «лагерной пыли» империи, где все — одного цвета, размера и формы. Следовательно, все легко заменяются друг на друга и не имеют индивидуального значения.
Чусовая — такой же «срез» России, как и Волга, и Ока, и Двина, и Кама, только со своей уральской, горнозаводской спецификой. Какие великие русские люди начинали русскую историю Чусовой: Яков и Максим Строгановы — «дело»; Трифон Вятский — «дух»; Ермак — «воля»! И как всё извратил феодально-индустриальный «анклав» России — «горнозаводская цивилизация», в которой прагматический интерес изгнал «дух» на запад и отослал «волю» на восток.
Где она, искомая свобода? На Чусовой — крепостные крестьяне, закрепощённые раскольники, изловленные беглые, солдаты, каторжане… Впрочем, зла на Чусовую они не держали. Не Чусовая была причиной их неволи. Причиной был хозяин — помещик, заводчик, царь. Но этот хозяин худо-бедно следил за исправностью своего «живого инвентаря». Гибель человека всё- таки была грехом хозяина перед богом, была убытком, была проступком зарвавшегося приказчика, старосты, офицера, надсмотрщика, чиновника. Но всё изменило новое время.
Где он, прогневавшийся бог? Где он, тот хозяин, которого можно проклясть? Нету. Кто пострадает от гибели маленького человечка в бескрайних лесах? Никто. На кого работают кандальники нового времени? Ни на кого. Не на Сталина же: зачем великому «отцу народов» столько древесины и столько горя? Не увидеть лица виновника мук. И оставалось проклинать только Чусовую. Горько подумать, что для десятков тысяч людей прекрасная река стала рекой неволи и каторги, злой рекой ненавистной чужбины.
На Чусовой эпоха «новой неволи» началась во времена «военного коммунизма» и продолжилась при нэпе. В начале 20-х годов в РСФСР процветала практика «трудовых мобилизаций». Люди принудительно мобилизовывались в трудовые армии — как на фронт. В 1921 году постановлением Совета труда и обороны металлургические предприятия, шахты, рудники и железная дорога были объявлены объектами, на которые «призывались» трудармейцы. На Урале в это время их было около полумиллиона человек.
Для жизни под крылом НКВД больше подходила та часть Чусовой, которая располагается в Пермской области. Причины понятны. В восприятии «великоросса» Пермская область выглядит более северной, нежели Свердловская (посмотреть на карту недосуг). Чусовая на «пермском» участке гораздо менее освоена, чем на «свердловском»: селений мало, а леса много, и притоки более полноводные. Наконец и сам «менталитет местности» более подходящий: долготерпеливые пермяки не «развращены» мифом «дикого счастья». Поэтому «пермский» участок Чусовой и создал для этой реки каторжную славу.
Тем не менее в годы наивысшего «расцвета» ГУЛАГа именно Свердловская область, особенно её север, была более всех прочих районов Урала насыщена лагерями. В Свердловской области лагерей было 9: Богословлаг (посёлок Туринские Рудники), Востураллаг и Тавдинлаг (город Тавда), Ивдельлаг (посёлок Ивдель), Лобвинлаг (село Лобва), Севураллаг (город Ирбит), Тагиллаг (город Нижний Тагил), ИТЛ и Строительство завода № 8 (город Свердловск) и Черноисточлаг (посёлок Черноисточинск). В Пермской области было 5 лагерей: Ныроблаг (посёлок Ныроб), Усольлаг и Соликамлаг (город Соликамск), Широклаг (город Кизел), Понышлаг (город Чусовой). В Челябинской области было 3 лагеря: Бакаллаг и Челяблаг (город Челябинск) и Рудбакалстрой и ИТЛ (посёлок Бакал).
Первыми полностью подневольными жителями на Чусовой стали репрессированные крестьяне из центральных областей России. Объявленные «кулаками», они целыми семьями были выдворены из своих домов и деревень, погружены в теплушки и привезены сюда — «искупать трудом» свою несуществующую вину, поднимать социалистическое хозяйство. Задел для этого им давали небольшой: по краюхе хлеба на работника да по одному топору на троих мужиков. Этих несчастных называли «спецпереселенцы». Постановление о приёме и расселении в Уральской области раскулаченных крестьян из других регионов страны было принято Уральским облисполкомом в январе 1930 года. В августе 1930 года Совет народных комиссаров СССР принял постановление «О мероприятиях по проведению спецколонизации в Северном, Сибирском краях и Уральской области». Уже в 1930–1931 годах в Уральскую область было завезено почти 130 тысяч крестьянских семей (а выселено — около 30 тысяч).
Турист, который сейчас плывёт по Чусовой на байдарке, даже не задумывается: откуда в этом лесном краю по берегам реки столько полян? А эти поляны, покосы, луговины — безмолвный памятник десяткам деревень спецпереселенцев. Какие-то из них были основаны ещё самими чусовлянами, но без спецпереселенцев они бы исчезли гораздо раньше. Посчитаем их, к примеру, от устья реки Серебряной до города Чусового: Усть-Серебрянка (на месте одноимённой деревни), Кисели (на месте деревни Весёлый Луг), Кирпичная, Зябловка (одноимённая деревня), Долгий Луг (на месте одноимённой деревни), Зимняк, Андреевка (на месте деревни Стерляжье), Коноваловка (на месте одноимённой деревни), Ермаковка, Свадебный, Полякова, Верх-Чизма, Чизма (на месте одноимённой деревни), Усть-Бедька, Вороновка, Кордон, Койва, Поныш, Турино, Шайтанка, Архиповские Бараки (одноимённая деревня). Уже немало. А ведь десятки деревень были и ниже города Чусового, и по притокам Чусовой — по Межевой Утке, Сулёму, Илиму, Серебряной, Сылвице, Койве, Усьве, Вильве, Вижаю…
Спецпереселенцы не были заключёнными в традиционном смысле этого слова. Они жили достаточно свободно, имели семьи, строили себе дома, как обычные колхозники, да и работали в колхозах — правда, не за деньги, а за пайки, за трудодни, за послабления режима, за стройматериалы и прочее. Но за ними надзирали органы НКВД; они не имели права выбора работы, права покидать свой посёлок, права участвовать в выборах или в других формах общественной жизни (кроме самодеятельности). На их предприятиях норма выработки была на 50 % выше, чем на обычных, вольных, а зарплата — гораздо ниже, да ещё сокращалась отчислениями «на содержание колоний». Продовольственный паёк выдавался только при выполнении нормы. Даже официальные источники не скрывали, что среди спецпереселенцев смертность достигает 60 %.
Основным занятием спецпереселенцев была рубка и сплав леса.
Советская пенитенциарная система была исключительно сложна, изобретательна, разнообразна и самопродублированна, но одновременно и невежественна, косноязычна. Сложно разобраться в её структуре, иерархии, оттенках вины и наказания, особенно если учитывать, что вина была «виртуальна», а лицемерие скрывало фактический характер наказания. Вот фрагменты словарика из книги «Прикамье: история политических репрессий и ГУЛАГа (1917–1989)» (2004):
«Спецпереселенец — сосланный в отдалённые районы СССР, как правило, из числа раскулаченных. Вся полнота власти над спецпереселенцами, проживавшими в спецпосёлках, принадлежала коменданту НКВД.
Ссыльнопоселенец— ссыльный, бессрочно прикреплённый к определённому отдалённому району СССР с начала 30-х до конца 50-х гг. Обязан был регулярно отмечаться в органах НКВД (МВД).
Трудпоселенец— лицо, принудительно переселённое в отдалённые и неосвоенные территории. Фактически то же самое, что и спецпереселенец. Термин появляется с 1933 г.».
Эпоха спецпереселенцев продолжалась около трёх десятков лет. Началась она в конце 20-х годов, а закончилась в 60-х годах. СССР пережил ужас репрессий, и государство имело огромную армию рабов-зэков, а потому спецпереселенцы потеряли «статус» самой дешёвой рабочей силы. После войны лагеря заполнили «окруженцы», военнопленные, «пособники» (реальные и мнимые). А огромные территории разграбленной фашистами страны оставались безлюдны — их требовалось заселять заново. И тогда в 1947 году спецпереселенцам из числа репрессированных «кулаков» начали выдавать паспорта, чтобы они могли вернуться и «оживлять» выжженные войной земли. С 1957 года начали освобождать представителей насильно переселённых народов. И многие жители уехали. Деревни исчезали с карт.
Уехали многие — но не все. Кто-то уже врос корнями в суровые берега Чусовой и уехать не пожелал. До нашего времени не дожила ни одна деревня, основанная спецпереселенцами; коренные селения оказались более жизнестойки. Но те из деревень спецпереселенцев, что уцелели после всех «амнистий», держались до последнего упрямого старика. И память о них — на заросших кладбищах в урочище Стерляжьем, на устье речки Чизмы, на склоне бойца Шайтан.
Но всё-таки куда тяжелее, чем спецпереселенцам, приходилось заключённым. Советская пенитенциарная система обрела свой «законченный» мрачный облик к концу 20-х годов. В 1922 году была упразднена ВЧК, и часть её функций перешла к новому органу, Главному политическому управлению (госбезопасности) — ГПУ. В 1924 году ГПУ слилось с пограничными войсками, образовав ОГПУ (Объединённое государственно-политическое управление). Управление лагерей ОГПУ (УЛАГ ОГПУ) было организовано 25 апреля 1930 года и вскоре получило статус Главного (ГУЛАГ). К 1931 году аббревиатура «ГУЛАГ» вошла в обиход и не требовала пояснений. Архетип «горнозаводской цивилизации» проявился в том, что теперь Урал был мощно милитаризован НКВД. Уральские Полномочное представительство ОГПУ и Управление НКВД подчинялись только верховной власти.
В карательной структуре государства было два основных типа «особых поселений». Исправительно-трудовые колонии (ИТК) должны были располагаться при промышленных и сельскохозяйственных объектах. Здесь заключённые отбывали сроки продолжительностью от года до трёх лет. ИТК находились в ведении НКВД (милиции). Исправительно-трудовые лагеря (ИТЛ) должны были располагаться в отдалённых и малонаселённых районах страны. Здесь заключённые отбывали сроки свыше трёх лет. ИТЛ находились в ведении ОГПУ (госбезопасности). Основными звеньями ИТК и ИТЛ являлись отдельные лагерные пункты (ОЛП). Число заключённых в ОЛП должно было превышать 300 человек. На временные или отдалённые работы направлялись «командировки». Условия жизни в лагерях и колониях были жесточайшими. Ни одно учреждение не располагало жилыми площадями, превышающими 2 м2 на человека. В годы войны по официальным нормам каждый день одного заключённого обходился государству в 4 рубля 52 копейки. Для сравнения: литр водки по спекулятивной цене в Нижнем Тагиле стоил 1000 рублей; боевой самолёт — 100 тысяч.
В 1943 году в СССР была восстановлена каторга — ссылка «в каторжные работы на срок от 15 до 20 лет».
На Чусовой первым «островом» «архипелага ГУЛАГ» стала Чусовская лесозаготовительная колония. Она была основана в ноябре 1929 года. Здесь отбывали наказание крестьяне, уклонявшиеся от коллективизации. По другим данным, в бассейне Чусовой первым лагерем стал Кунгурский ИТЛ, образованный в 1931 году. В годы войны он стал Кунгурской ИТК № 3. Заключённые работали на швейных производствах и на заводе по выпуску осколочных мин М-82.
Бассейн Чусовой «по краям» оказался «облеплен» лагерями. «Население» Тагиллага доходило до 43 тысяч человек. «Командировки» Тагиллага работали на лесозаготовках и подсобном сельском хозяйстве, на строительстве плотин и дорог, на рудниках на многих-многих реках и речках, правых притоках Чусовой, в том числе на Сулёме и Сылвице. На Серебряной работали заключённые Исовской колонии. На Межевой Утке работали зэки небольшого (до полутора тысяч «контингента») Черноисточлага. Он был дислоцирован в посёлке Черноисточинск (недалеко от Висима) и существовал в 1942–1943 годах. Судя по справочнику, профиль его работ выглядит почти идиллически: «Деревообработка, лесозаготовки, рыболовство, изготовление кирпича, сбор дикорастущих растений, корзино- и лаптеплетение, работа в швейных, ремонты) — механических и обувных мастерских». Заключённые не очень крупного Широклага (город Кизел) работали на реке Усьве и занимались прокладкой дорог и ЛЭП, лесозаготовками, работой в карьерах и на кирпичном заводе станции Половинка, строительством на Усьве Вилухинской ГЭС (как и Понышская, она не была построена) и на Косьве Широковской ГЭС.
Непосредственно на Чусовой располагался только один лагерь — Понышлаг, названный по имени речки Поныш.
РЕКА ПОНЫШ
Поныш впадает в Чусовую по левую сторону в 4 км ниже деревни Усть-Койва. Длина Поныша около 25 км. Название его неясно. Возможно, оно связано с коми-пермяцким словом «пон» — «собака», но тогда не понятно, откуда взялся русский суффикс «ыш». На Чусовой встречаются другие названия на «-ыш»: Шурыш и Кумыш (совсем рядом с Чусовой есть ещё и приток верхней Сылвы речка Култыш). В Пермской области есть Кутамыш и Котомыш, Порыш, Варыш, Юмыш, Тулкартыш, Пендыш, Кырныш, Явыш и другие «-ыши». В Свердловской области — Ермыш, Турыш и Бугалыш. Есть версия происхождения названия реки от древнепермских слов «пон» — «конец» и «ыш» или «аши», «ошмос» — «ключ», «родник»; то есть «поныш» — «конец родника». Но с таким обилием «ышей» перевод окончания «ыш» как «ошмос» маловероятен.
Поныш течёт строго на юг в узкой и глубокой долине, подобной ущелью. Нижнюю его часть, где стены ущелья уступами поднимаются до высоты в сотню метров, туристы называют «Большим Уральским каньоном». Это, конечно, неправомочно, но устье реки, зажатое отвесными громадами камня Понышского, действительно каньон. Интересно, что у Поныша на самом деле два устья. Второе — воронка в дне Чусовой немного выше каньона у левого берега. Из неё бьёт мощная струя.
В районе Поныша очень распространены карстовые явления. Сам Поныш в среднем течении около 4 км бежит под землёй. На Поныше известно несколько пещер, среди которых самая глубокая на Чусовой — Большая Понышская, и самая длинная — Чудесница. Туристские легенды рассказывают о гигантских пещерах на Поныше, где луч фонарика не достаёт до потолка, но подтверждения этим легендам нет. По берегам Поныша есть выходы целебных сероводородных вод, о чём легко можно догадаться по запаху. Скала Кладовый Камень вместе с пещерой Чудесницей в 1991 году объявлена геологическим памятником природы; на скале произрастает 61 вид растений, два из которых занесены в Красную Книгу. В 1991 году нижняя по течению Чусовой скала из двух камней Понышских на устье речки объявлена ландшафтным памятником природы, но границы этого памятника не определены и суть уникальности, видимо, тоже.
На самом Поныше поселений нет, хотя в нескольких местах его пересекают просёлки. Местные жители утверждают, что в 40-е годы XX века на Поныше стояли лагеря. Заключённые рубили лес и весной сплавляли его по Понышу в Чусовую (летом Поныш очень мелкий). На Поныше кое-где до сих пор можно увидеть развалившиеся и заросшие кустарником бревенчатые конструкции. На устье, на большой поляне под скалой, в 30—50-е годы стояла деревня спецпереселенцев Поныш.
5 ноября 1942 года Государственный комитет обороны постановил поручить НКВД строительство Понышской, Вилухинской (на реке Усьве) и Широковской (на реке Косьве) ГЭС. Завершение работ планировалось на июль 1944 года. Но построена была только Широковская ГЭС. Однако идея об электростанции в устье Поныша не умерла. Во второй половине 40—50-х годах XX века на Поныше задумали построить уже «гидроаккумулирующую электростанцию» — ГАЭС. Плотина должна была встать в устье Поныша между камнями Понышскими (это действительно очень удобно). В ущелье образовалось бы водохранилище. Агрегаты ГАЭС работали бы и как турбины, вырабатывающие ток, и как насосы. В ночное время они бы поднимали воду из Чусовой обратно в водохранилище, а в часы пик сбрасывали её, давая дополнительную мощность. К счастью, этот проект не был реализован.
Понышский лагерь был организован в 1942 году. Управление лагерем располагалось на станции Всесвятская. Целью его организации В. Тряхов в книге «ГУЛАГ и война: жестокая правда документов» (2005 год) указывает: «Строительство Понышской ГЭС на р. Чусовой, жилищное строительство». Но возможно, что целями его (помимо Понышской ГЭС, к возведению которой так и не приступили) было не только «жилищное строительство», но и лесозаготовки и работы на реке Койве, где с 1942 года началась промышленная добыча алмазов.
Впрочем, с ноября 1946 года по апрель 1953 года действовал Кусьинский ИТЛ (Кусьинлаг) со штабом в посёлке Кусье-Александровский на реке Койве. Его заключённые работали на объектах приисков «Уралалмаза». Известно, что в июле 1947 года в Кусьинлаге произошли какие-то волнения заключённых. По рассказам жителей деревни Усть-Койва (бывших охранников), заключённые Кусьинлага жили очень хорошо. Они занимались строительством временных плотин на реке Койве, чтобы в образованных прудах могла работать алмазодобывающая драга. Таких плотин на Койве было возведено более двух десятков. По утверждениям старожилов, прибыль от добычи алмазов на одном пруду покрывала стоимость всех работ на Койве. По этой причине заключённые питались исключительно хорошо, а по праздникам охрана угощала их шампанским. Просто рай, а не ГУЛАГ.
К системе Понышлага так или иначе относились все близлежащие, ныне исчезнувшие поселения — Поныш, Шайтанка, Кордон, Койва, Турино, Створ. В 1943 году в лагере было около 1200 заключённых, в 1944 году — около 3800, а на 1 марта 1945 года — всего 46 человек. Лагерь был закрыт, но в январе 1946 года его открыли вновь. Теперь на базе фильтрационного лагеря он стал каторжным. В 1947 году в нём было уже около 4,5 тысячи заключённых. Первых каторжников на Чусовую привезли из воркутинских лагерей. Их сроки, в основном, были от 15 лет и больше. Статьи — «измена родине», «контрреволюционная деятельность», бандитизм, побеги из мест заключения. Вторично осуждённых из Понышлага отправляли в Усольлаг (Соликамск). В 1948 году Понышлаг опять закрыли.
ЗАКРЫТЫЙ ЛАГЕРЬ «СТВОР»
За камнем Печка и логом на большой луговине на правом берегу Чусовой видны заросшие кустами развалины бывшего лагеря «Створ». Слово «створ» означает участок реки от поворота до поворота. Лагерь был организован здесь в первые послевоенные годы как отдельный лагерный пункт № 2 ИТК № 10, учреждённой в 1946 году в городе Чусовом. В ОЛП № 2 «Створ» содержались ослабевшие заключённые. Лагерь может считаться «политическим», потому что многие его узники сидели за преступления вроде «попадания в окружение» или «проживания на оккупированной территории». Известно, например, о «массовых неповиновениях» января 1956 года, когда около полусотни заключённых (в основном жители Западной Украины и Белоруссии) осмелились праздновать Рождество. В 1962 году участок «Створ» ИТК № 10 был преобразован в самостоятельную колонию общего режима ИТК № 33.
ОЛП состоял из нескольких частей. Центральная часть — промзона, то есть цеха деревообрабатывающих производств. С одной стороны к промзоне примыкала жилая зона строгого режима — территория с бараками, с другой стороны — жилая зона облегчённого режима. Эти зоны были разделены линиями колючей проволоки. По периметру их охватывала мощная линия заграждений из двух рядов «колючки»; между рядами ходили охранники с собаками. По углам стояли вышки. Отдельно было выделено здание карцера. Входы на территорию зоны были через контрольно-пропускные пункты (КПП). К зоне примыкали «вольные» поселения — так называемая деревня Турино (или Торино). Здесь жили охрана и «вольнопоселённые» — те, кому было запрещено покидать эти места. На 1 июля 1969 года справочник указывал в Створе 217 жителей. В 1972 году лагерь был перенесён в район станции Всесвятская.
От «Створа» ныне сохранились развалины цехов промзоны и КПП. На месте карцера — яма, заполненная битым кирпичом; из груд кирпича торчат ржавые решётки. Ещё в 2000 году карцер стоял целый — его разобрали на кирпичи местные жители. Огромные ямы зияют и на месте бараков; они завалены ржавыми двухэтажными кроватями, сквозь которые уже проросли берёзки. Полосы бурьяна тянутся по линиям заграждения; кое-где в бурьяне лежат жестяные колпаки фонарей. В одном месте на берегу Чусовой в густых зарослях ещё стоят столбы с натянутой проволокой. По территории лагеря надо ходить очень осторожно, особенно летом, когда крапива и бурьян вырастают выше головы человека: можно наступить на пряди колючей проволоки или провалиться сквозь трухлявый дощатый настил в канаву дренированного ручья. За «Створом» в конце луговины бьёт фонтан артезианской скважины.
Постройки лагеря стояли и на левом берегу Чусовой.
В 1947 году в СССР была отменена смертная казнь. В лагерях это послужило причиной массовой расправы уголовников над «политическими». Эти расправы провоцировались лагерными администрациями. В 1948 году было принято Постановление Совета Министров СССР о концентрации «политических» заключённых в «особлагах» — «особых лагерях». Конечно, «политическим» было куда легче существовать в собственных зонах, где был гораздо меньший процент криминалитета. С 1950 года была восстановлена смертная казнь — опять же для «политических»: шпионов, вредителей и изменников. Печально знаменитую 58-ю статью никто не собирался отменять, и даже амнистия по случаю смерти Сталина на заключённых по этой статье не распространилась. Только процессы по реабилитации, которые начались после XX съезда КПСС, послужили причиной сокращения «политического» контингента.
Отдельная страница в «подневольной» истории Урала — военнопленные. На Урале их было около 250 тысяч (30 тысяч не дожили до освобождения). На Чусовой колонии военнопленных располагались в Первоуральске, Дегтярске и Ревде. Первые массовые освобождения прошли в 1948–1949 годах. Остались лишь те узники, кто был осуждён за военные преступления. Последние военнопленные покинули СССР в конце 1955 года после визита в Москву канцлера ФРГ Конрада Аденауэра.
С 1957 года началась постепенная реабилитация «репрессированных народов» — сначала чеченцев, ингушей, балкарцев, карачаевцев и калмыков. В 1958 году было упразднено понятие «враг народа», а лишение свободы по «политическим» статьям ограничивалось «всего» 15 годами, возраст же подлежащих суду повышался с 14 лет до 16. Зловещая аббревиатура «ГУЛАГ» заменялась нейтральной ГУИТК (Главное управление исправительно-трудовых лагерей). В 1961 году были сняты «ограничения по спецпоселению» с националистов, которым на момент совершения преступления не было 18 лет. В том же году в системе ИТЛ был введён самый суровый режим — «особый». В 1964 году были реабилитированы немцы Поволжья, в 1967 году — крымские татары.
В 1966 году в Уголовный кодекс были внесены поправки, ужесточающие статью 190, по которой в основном и судили «диссидентов» — «клеветников». С этого события можно начинать отсчёт последнего периода «идеологического террора» СССР. На зонах он выразился в создании политических лагерей для «инакомыслящих».
Самыми известными политическими лагерями оказались пермские, а точнее, чусовские зоны «Пермь-35», «Пермь-36», «Пермь-37». 35-я и 36-я зоны были открыты в 1972 году, 37-я зона — в 1976 году. Центральной являлась зона «Пермь-35», в которой было управление тремя лагерями и лагерная больница. Она располагалась в районе посёлка Скальный. Зона «Пермь-36» находилась на берегу Чусовой, ниже города Чусового, близ деревни Кучино. Зона «Пермь-37» — вблизи посёлка Половинка. (Посёлки Скальный и Половинка находятся на участке железной дороги Чусовой — Усьва — Кизел — Соликамск).
Узник пермского лагеря Владимир Буковский в книге «И возвращается ветер…» писал: «Стояла невероятная жара лета 1972 года, когда леса горели, а торфяники загорались сами собой, — удушливый дым висел над страной. Цельнометаллические вагоны раскалились и превратились в душегубки. Люди задыхались, теряли сознание, один заключённый умер. В Пермской области сделали два новых лагеря — 35-й и и 36-й (позднее ещё и третий, 37-й). Глухая изоляция, специально подобранные надзиратели, которым сразу давали чин прапорщика, чтобы служили вернее, и очень тяжёлый северный климат. Фактическими хозяевами были офицеры КГБ — администрация только исполняла их волю. Прибавьте сюда откровенный произвол и отсутствие настоящей медицинской помощи…»
Заключённых в чусовские зоны перевезли из Мордовии. Статьи у них были за «антисоветскую агитацию и пропаганду», «распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй».
В. Буковский комментирует:«Среди привезённых сюда из Мордовии стариков многие уже были тяжело больными, доживающими свой век людьми. Да и у тех, кто помоложе, здоровье было не блестящее. Словом, привезли нас сюда самых нераскаявшихся, чтобы без шума прикончить». Сам В. Буковский в лагере «Пермь-35» в соавторстве с диссидентом Глузманом написал популярное в правозащитных кругах «Пособие по психиатрии для инакомыслящих».
В 1980 году в зоне «Пермь-36» появилось отделение «особого» режима — самого жестокого из четырёх лагерных режимов.
В этом отделении в 1985 году в карцере умер украинский поэт Василь Стус. Существует пока ещё не опровергнутая версия, что он был убит администрацией лагеря. Официальная причина смерти — сердечная недостаточность. Здоровье у Стуса и вправду было неважное. Но в том же году писатель (и нобелевский лауреат) Генрих Бёлль выдвинул Стуса на соискание Нобелевской премии, и Нобелевский комитет принял это представление. Присуждение Нобелевской премии политическому узнику было бы позором для Советского Союза. Смерть Стуса была выгодна властям предержащим.
Сейчас на Украине творчество Василя Стуса включено в школьные учебники по литературе.
Политзоны просуществовали до горбачёвской перестройки, пока гласность и плюрализм не вынудили государство прекратить преследование граждан по политическим мотивам. После многочисленных амнистий в 1989 году закрылась последняя политзона СССР — «Пермь-35». Постройки чусовской зоны «Пермь-36» (ВС-389/36) были переданы Пермскому областному отделу социального обеспечения для организации психоневрологического диспансера. На прочих «объектах» хорошо потрудились «ликвидационные команды» Министерства внутренних дел. Некоторое время продолжалась борьба между психдиспансером, правозащитниками и разрухой; местные жители потихоньку растаскивали всё, что могло пригодиться в хозяйстве. В 1995 году общество «Мемориал» взяло на баланс бывшую зону «Пермь-36» и начало реставрационные работы.
Ещё в 1990 году Леонард Постников, организатор Музея истории реки Чусовой при школе «Огонёк», пытался перевезти в свой музей некоторые постройки этой зоны. Об этом В. Астафьеву рассказывал в письме В. Курбатов: «…я у Леонарда Дмитриевича, на родном „Огоньке". На него всё нет угомону, и скоро он загородит каждый угол — теперь вот ещё мартеновцам военным памятник поставил, а там уже трясёт местных кагэбэшников, чтобы они отдали ему лагерную матчасть — вышку с проволокой, потому что и эту страницу не хочет пропустить, тем более что чусовские лагеря много хорошего народу перемолотили… Но кагэбэшники матчасть не отдают — видно, надеются, что ещё послужит их доброму делу на месте». Вместо сторожевой вышки на «Огоньке» появился памятник чусовским политзонам — огромный дикий валун, оплетённый огромной колючей проволокой.
В реставрации зоны «Пермь-36» «Мемориалу» активно помогали волонтёры из США, Франции, Германии, Великобритании, Австралии. На базе бывшего лагеря был организован первый и единственный в России Музей истории политических репрессий и тоталитаризма. Один из охранников зоны теперь мирно работает сторожем в музее.