Мессалина же не умела и не хотела ждать. Она, так долго жаждавшая любви и открывшая для себя её радости, порхала по дворцу, как птичка, не скрывая своего счастья. Поджидая Аполлона, она каждый день посещала термы, умащала кожу благовонными маслами и, едва Гай входил в гостиную, она хватала его за руку и тащила в спальню, спрашивая по дороге, вернулась ли от сестры жена-дурочка и объявил ли он о разводе.
Полторы недели императрица терпела его странное лопотание, невразумительные ответы, но вот её терпение иссякло, и она взорвалась:
— Почему ты меня обманываешь? Твоя жена никуда не уезжала! Она сидит дома, разгуливает по Риму, и у неё радужное настроение, а ты меня каждый день обманывал, видимо радуясь тому, что я верю твоим словам, твоим обещаниям, твоим чувствам. Но всё это чудовищная ложь! Как это понимать, что происходит, мой мальчик? Кто ты? Двуликий Янус, оборотень? И что мне теперь делать? Зажечься местью, убить тебя? — Она прожигала его взглядом, и Гай ничего не мог сказать в ответ: он действительно обещал ей развестись, и сделать это немедленно. — Почему ты молчишь, скажи что-нибудь. Скажи, что я не права, что ты говорил с этой дурочкой, но она и слышать ни о чём не хочет, потому что в её семье не принято разводиться, а ты не хотел меня огорчать. Или у тебя есть причина скрывать правду?
— Я боюсь всё потерять там и ничего не найти здесь, — выдавил из себя Гай.
— Разве там есть что терять?
— Покой, осознание того, что ты хозяин и всем распоряжаешься в доме, здесь же я гость и ничего своего у меня нет, — осмелев, заявил Гай.
— Но я же тебе говорила и всё исполню: мы будем оба править империей, я и ты при моём сыне Британике. Ты сам станешь принимать решения о назначении на любые должности, о том, с кем и когда начинать войны, ты сам выберешь себе любое звание, твой бюст украсит стены Курии, твоё имя войдёт в историю! Разве этого мало, чтобы поменять ничтожный покой на лавры, славу и любовь земной богини?! — гневно воскликнула Мессалина. — Или ты не веришь моему слову?
— Но когда это будет?
— Как только ты сделаешь первый шаг. Ты должен верить мне, ибо я хочу быть с тобой всегда! Я люблю тебя больше жизни и всё исполню, что обещала!
Она бросилась ему на шею и так укусила в плечо, что Гай вскрикнул. Выступила кровь, но Мессалина тотчас слизнула её языком, впилась в его рот, повалив возлюбленного на пол, и у него опять в голове всё смешалось. А через минуту, когда обоих охватило дикое возбуждение, он уже ни о чём не помнил.
Тяжёлые мысли вновь вернулись, когда утомлённый Гай Силий возвращался домой по вечерним улочкам Рима. Стоял август, буйная листва таинственно перешёптывалась в небольших скверах, свет крупных звёзд разгонял густой предосенний сумрак, молодые «волчицы» хватали его за рукав, предлагая свои услуги, и, казалось, весь Рим был переполнен ими.
Дома пахло жареной уткой с черносливом, служанка Марция, давно влюблённая в него, кокетливо стрельнула карими глазками и, рассмеявшись, убежала. Юния увлечённо обсуждала со своей служанкой-мастерицей рисунок для большого настенного ковра, на котором она хотела изобразить Венеру, выходящую из морской пены. Однако, увидев мужа, она тотчас прекратила разговор, улыбаясь, вышла к нему, прильнула к его груди.
— От тебя так сильно пахнет нежными благовонными маслами, какие обычно используют женщины, перед тем как увлечь любимого мужчину на ложе, что это вызывает удивление. Неужели старинные папирусы в императорском дворце пропитаны ими? — улыбнувшись, шутливо проговорила она, однако в глазах её промелькнул и огонёк настороженности. — Вот уж не думала!
— Когда читаешь письма Клеопатры к Цезарю, то от запахов кружится голова и приходится на некоторое время покидать кабинет императора, чтобы глотнуть свежего воздуха, — тотчас выкрутился он.
— Вот как? — удивилась она и сразу же этому поверила. — Я представляю тогда, как сильны были её ароматы, — у поклонников невольно кружилась голова, и они уже не могли её забыть никогда. Ты есть хочешь?
— Нет.
— А у нас утка с черносливом.
— Я слышу.
— Как бы я хотела одним глазком заглянуть в её письма! Какой ты счастливый! — восторженно проговорила Юния. — О чём она пишет, расскажи.
— О чём пишет влюблённая женщина? — пожал плечами Гай.
— Она же была умница, а все влюблённые девушки, как правило, глупы. Тут должны быть такие письма, с таким подтекстом, с таким изяществом написанные — я представляю. А ты можешь для меня переписать хоть одно письмецо?
— Неудобно, император мне доверяет...
— Я никому-никому не покажу. Зато буду читать и наслаждаться. Как я хочу походить на неё!
Гай усмехнулся.
— Ты считаешь, я не похожа на Клеопатру? У меня те же нахальные зелёные глаза и такая же красивая маленькая грудь. — Она повернулась к зеркалу, придирчиво осмотрела себя. — Губы... У неё полные губы, яркие, сочные, резко очерченные, а у меня бледные, тонкие. Но зря ты усмехаешься, мы всё равно родственные души! Ибо если я кого-нибудь сильно-сильно полюблю, то этот бедняга уже разлюбить меня не сможет! — высокомерно сказала она.
— Значит, ты меня не любишь? — язвительно заметил он.
— Почему? Я тебя люблю... — Она вдруг осеклась, ибо поняла смысл его слов, и взглянула на Гая. Но супруг упал на скамью и закрыл глаза.
Он вдруг представил, как тяжело она будет рожать, понемногу толстеть, наскучит ему и превратится постепенно в такую же толстуху, как её мать, а он нарочно будет поздно возвращаться, чтоб только её не видеть. Со временем Юния превратится в ворчливую каргу, опостылевшую и ненавистную. Сейчас она выглядела ещё свежо, соблазнительно, но тонкая кожа быстро увянет, ибо всё умирает в этом мире. Она так же далека от Клеопатры, как он от толстячка Клавдия. Уж если кто-то и напоминает её, то несомненно Мессалина, да она и внешне очень похожа. С чего это Юнии взбрело в голову, что она родная сестра Клеопатры?
— Ты хочешь сказать, что разлюбил меня? — негромко спросила она, сохраняя самообладание.
— Я никогда не был влюблён в Клеопатру, — помедлив, уточнил он. Момент был подходящий, чтобы единым махом разорвать отношения, но Силий не решился.
— Но это я так, она мне нравится...
— Тебе нравится царица, которая любила менять мужчин в своей постели? — скривился Гай.
— Чем больше сплетен, тем труднее найти истину.
— Я читал об этом в её письмах!
— Женщины любят фантазировать о своих победах и зажигать этим мужчин, — отмахнулась Юния.
— Что же ты никогда не фантазируешь? — усмехнулся он.
— Почему, я часто фантазирую! — с вызовом бросила Юния.
— И что же ты фантазируешь?
— Сейчас я придумываю, что у меня много-много любовников, как у Мессалины, что по ночам я хожу в лупанарий, а потом беру с улицы первого понравившегося мне женатого мужчину, делаю его своим любовником и приказываю исполнять любую мою прихоть. Интересная фантазия? — Глаза у Юнии загорелись, она не отрываясь смотрела на мужа, и он понял: она обо всём знает.
«А какое хладнокровие! — удивился он. — И как тонко повела разговор, с какой притворной искренностью! В этом Клеопатре она, пожалуй, не уступит».
— Разве не интересные фантазии? — переспросила она.
— Интересные, — выдавил Гай.
— Тогда я должна была бы тебя зажечь. — Юния подошла, в упор посмотрела на него, но он отвёл свой взгляд. — Что же ты не зажигаешься, Гай? — Голос её дрогнул. — Я так надеялась, что ты никогда меня не разлюбишь, так верила в это, а ты вдруг взял и огорчил свою жену! Я проклинаю её! Слышишь? Так и передай ей: проклинаю! Если с ней останешься, и ты погибнешь. Вот и выбирай теперь. Сам выбирай, своим умом. Если её — значит, я, не раздумывая, уйду. Меня — я останусь. Решай, Гай Силий, супруг мой!
— Что, прямо сейчас? — не понял он.
— Да, сейчас. У тебя было время подумать.
Клавдий, притомившись, прилёг на скамью в своём кабинете, тотчас засопел, но его через мгновение разбудила Мессалина.
— Милый, я привела Гая! — проворковала она.
— Кого? — недовольно пробурчал властитель.
— Гая Силия, ты же сам хотел с ним познакомиться.
Клавдий шумно вздохнул, поднялся, еле сдерживая зевоту, потом взглянул на светлокудрого красавчика в белой тоге, робко застывшего у двери.
— Он принёс образец своего почерка? — спросил Клавдий.
— Зачем? — не поняла императрица.
— Как — зачем? Мне нужно самому взглянуть на его почерк. — Император направился к столу. — Я не люблю помарки, описки, слишком сильный наклон, разлапистость букв, завитушки в конце строк...
— Милый, он не собирается наниматься к тебе в писцы, — перебила мужа Мессалина.
— А кем он хочет служить?
— Он просто мой друг, и я хотела тебя с ним познакомить, — ласково проговорила она. — Чтобы твой гадкий грек не наговаривал потом, что я снова с кем-то путаюсь. Наверняка он успел уже наболтать обо мне мерзостей, ведь так?
— За всё это время советник не сказал о тебе ни одного плохого слова, голубка моя, — пробормотал император.
— Вот как? — удивилась Валерия. — Ну хорошо, я хочу познакомить тебя с Гаем. Он из приличной аристократической семьи, заходит ко мне, развлекает разговорами, мы мило болтаем, потому что мне скучно сидеть одной во дворце. Ты не возражаешь?
Правитель, зевая, уставился на Гая Силия. Тот от волнения покрылся красными пятнами.
— А он очень мил, — повеселел государь, подошёл к Гаю и ущипнул его за щёку.
— Он очарователен! — подтвердила Валерия.
— И что ты хочешь?
— Ты не будешь сердиться, если Гай станет навещать меня во дворце?
— Пусть навещает, — подумав, сказал Клавдий. — Конечно, тебе одиноко, я постоянно в сенате, в суде, это занимает много времени...
— Ты прелесть! — обрадовалась императрица, обняла мужа, чмокнула в лысину, почесала за ухом. — Ты самый хороший, самый умный! Гай, подойди, поцелуй руку своему повелителю!
Гай подошёл, поцеловал руку императору, тот похлопал его по заду.