Следом за котом Джон вошел в конюшню, поздоровался с Лукой и сказал:
— Ну, Неро, если ты желаешь ехать со мной верхом, так выбирай лошадь.
— Что это вы выдумали, мессере Джованни, кота спрашивать? — хмыкнул конюх. — Вы бы меня спросили, так я бы и сказал…
— Тс-с! — Довертон поднес палец к губам; глаза его смеялись. — Мой компаньон изъявил желание познакомиться с конюшней. Может, он сюда ночевать придет?
Неро выразил своё отношение к этому предположению, в очередной раз дернув спиной, и продолжил неспешную прогулку вдоль стойл. Притормозил возле Тонанте, что-то коротко мурлыкнув и получив в ответ негромкое ржание; задержался около серебристо-серой красавицы Паломы, на которой любила выезжать супруга Лоренцо, синьора Лаура; и, наконец, сел у стойла соловой кобылы по кличке Луна, привезенной в подарок мессере Арригони от давнего друга из Хереса. Кобыла с интересом наклонила голову, так, что светлая грива почти коснулась опилок, и обнюхала кота.
— Что скажешь, Лука? — спросил Довертон.
— У вашего кота губа не дура, мессере Джованни! — покачал тот головой. — Кобылка хорошая, четырёхлетка, выезжена идеально, хоть вальс на ней танцуй. Но с характером, конечно.
— В чём это выражается?
— Пугаться любит… — широкая ладонь конюха ласково погладила бархатный чёрный нос лошади. — Как-то взвилась на прогулке, я никак понять не мог, в чём дело — а оказывается, она тень свою увидела. Другой раз птица из куста вылетела, сойка, она ж шумная…
— Ну, с этим, думаю, я справлюсь, — с улыбкой прервал его Джон. — Сейчас придет Винченцо, и мы отправимся.
— Оседлай еще Монелло, — раздался от дверей голос. — С нами поедет Паоло.
Бурча, что негоже священнику разъезжать верхом, словно мальчишке, Лука пошёл за сёдлами, а друзья вышли во внутренний двор Каза Арригони и уселись на газоне в тени башни.
— Что там произошло в «Кантине»? — поинтересовался Довертон.
— А! — Винченцо махнул рукой. — Один идиот из старых работников решил, что, если запугать Лизу, она уедет, и все будет как раньше. Взял дружков, взломал двери, испакостил, что мог…
— Ты ж сказал, на девушку напали?
— Ну да! Она пришла открывать заведение, один из этих уродов её ударил по голове тарелкой.
— Сильно пострадала? Маг-медик смотрел?
— Смотрел, сказал, что даже сотрясения нет. Она и рада. Тут же впряглась в работу, хочет, несмотря ни на что, открыть заведение вечером, — с досадой ответил молодой человек.
— Боевая девчонка, молодец!
— Это да…
Она помолчали, потом Джон раскрыл в воздухе карту, на которой накануне они делали пометки:
— До интересующей нас точки километров пятнадцать получается?
— Пятнадцать — это как птица летит, а дорога среди холмов прямой не бывает. Думаю, все двадцать. А то и побольше. Час, если не спешить.
— А мы пока и не спешим…
Они и в самом деле не спешили. Дорога вилась под голубым небом среди холмов — коричневых, зеленых, рыжих, и почти каждый холм венчал замок, окруженный садами дом под красной черепичной крышей или белоснежный храм. То вправо, то влево от дороги отходила кипарисовая аллея, ведущая к воротам, за которыми располагалась ферма: строение с арочным входом, двором для волов, свинарником, конюшней для мулов, а над всем этим жилые помещения, в которые можно подняться по наружной лестнице. Возле каждой фермы — стог сена, уложенный вокруг шеста, наверху непременный горшок с цветком. Солнце стояло в зените и пекло не меньше, чем летом, так что Джон надвинул поглубже широкополую светлую шляпу.
За одним из поворотов дороги навстречу им попалась телега, запряженная парой белых волов; на широкой спине каждого из них можно было бы спать вдвоем, не теснясь; плоские лбы гигантов были украшены красными кисточками. В телеге стояли ящики с овощами, от палящего зноя их защищал охлаждающий полог, в магическом зрении видимый как лёгкое марево.
— О! — сказал Винченцо, останавливая своего вороного. — Артишоки! День добрый, Карло!
Молодой мужчина в свободной белой одежде и соломенной шляпе спрыгнул с телеги и с достоинством поклонился.
— И вам доброго дня, мессере Винченцо.
— На рынок вроде поздновато везти?
— Так я у брата переночую и с утра торговать начну, а сегодня дела ещё в городе, в банк зайти надо, к нотариусу опять же…
— Не синьор Чивитали, случаем?
— Нет, синьор Казоре.
— Ясно… вот что, Карло. Скажи мне, тут у тебя артишоки, томаты, ещё что-то есть?
— Салат четырёх видов, — неспешно начал тот. — Капуста цветная белая и фиолетовая, романеско…
— Давай так, — прервал его Винченцо. — Каждого вида по ящику завези в Каза Арригони и в «Кантина деи Сапори», знаешь такое место?
— Как не знать, у папаши Бронтолоне бывал, и не раз, светлого ему перехода! — и Карло осенил себя знаком Единого.
— Там теперь девушка… молодая женщина, синьора фон Бекк. Вот ей отдай и скажи, что это я заказал. Сколько будет стоить?
— Так… — шевеля губами, мужчина стал загибать пальцы. — Так тридцать два дуката за всё, синьор.
Винс повернулся к Довертону:
— Дай листок из твоего блокнота и ручку, пожалуйста!
Получив требуемое, он быстро написал записку, запечатал её своим перстнем — магическая печать сверкнула, и в воздухе резко запахло озоном — и протянул капустовладельцу:
— По этой записке тебе выплатят в Каза Арригони тридцать пять дукатов.
— Благодарю, синьор!
Крестьянин упрятал сложенный листок в глубокий карман, вновь поклонился и хлопнул левого вола по крупу, давая сигнал вновь начать неспешное движение. Скрипнуло колесо, Карло пошёл рядом с волом, что-то говоря ему на местном наречии, и телега медленно скрылась за поворотом.
Точка на карте, которую они вычислили накануне, на местности представляла собой каштановую рощицу, перед которой лежала обширная поляна, поросшая высокой травой. Под ветвями одного из деревьев, самого высокого и мощного, прятался каменный сарайчик. Никого не было, вокруг стояла тишина, только где-то среди ветвей чирикала пичуга да в залитой солнцем зелени стрекотала цикада.
Неро спрыгнул с кожаной подушки, на которой возлежал всю дорогу, и нырнул в траву.
— Странно, — Джон последовал его примеру и слез с седла, похлопав Луну по шее. — Хороший кусок земли, не видал я, чтобы здесь такая простаивала.
— Включи магическое зрение, и увидишь: здесь было поле, — откликнулся Винченцо. — Ничего особенного, что-то вроде рапса или кормовой кукурузы, и было это давно, земля уже почти не откликается.
— Ты же знаешь, земля — не моё, — пожал плечами Довертон. — Насколько давно?
— Лет десять точно, — он зажмурился, и, растопырив пальцы, вытянул правую руку в сторону рощи. Пошевелил пальцами, будто ловил в воздухе нити паутины, поморщился и открыл глаза. — Но вот этот сарай мне категорически не нравится. От него несет… смрадом каким-то.
— Сейчас глянем, — Довертон отлично понимал, что друг имеет в виду вовсе не дурной запах… — Только Паоло дождемся, он, как всегда, отстал.
Через несколько минут священник и в самом деле подъехал к ним, спешился и немного смущено сказал:
— Прошу прощения, встретилась у поворота дороги моя прихожанка… у нее мать больна, пришлось пообещать, что заеду ближе к вечеру. Что тут у нас?
— Неро! — негромко позвал Довертон.
Трава зашевелилась, и появился довольный кот с полевкой в зубах. Мышь он положил перед Джоном и стал вылизывать левый бок, игнорируя тот факт, что добыча резво шмыгнула назад, в зеленую тень. Трое мужчин подошли поближе к неказистому строению в тени старого каштана.
Дверь из плохо оструганных толстых досок была закрыта. За ржавые дужки цеплялся столь же ржавый громадный замок. Джон дотронулся до него, и с устрашающим скрипом замок раскрылся.
— Даже и не заперто! — с удивлением отметил Винченцо. — Такое впечатление, что мы тут ловим пустышку.
— Но грязную ауру-то ты почувствовал?
— Это да… Вот что, — Арригони потер левый висок. — Паоло, отойди подальше. Что-то кажется мне, что тебе придется это место чистить полным молитвенным кругом, лучше тебе даже не касаться того, что там есть.
— Хорошо, — священник не стал спорить и отошёл на несколько шагов.
Джон аккуратно вытащил замок из дужек, отряхнул пальцы от ржавчины и потянул створку двери. Снова раздался скрип, дверь открылась наполовину и застряла; из тёмного нутра сарая пахнуло подгнившей зеленью, пылью и лежалыми кожами. Винченцо резко дернул створку, и, не выдержав напора, она распахнулась. Мужчины вошли внутрь; Неро с удивительной для его габаритов гибкостью и проворством проскользнул между ними и устремился в дальний угол, скрывшись за серым камнем высотой чуть ниже обычного стола.
— Алтарь? — спросил Винченцо.
— Погоди, может, тут просто пастухи обедали, — ответил Джон, подходя ближе.
— Ага, точно! Пастухи и пастушки, как это я сразу не подумал?
Перекидываясь незначащими фразами, они тем временем не переставали действовать: Довертон зажег несколько ярких магических фонарей и развесил их по углам. В голубоватом резком свете сарай стал похож на заброшенную операционную в какой-нибудь старой больнице. Высветились полотна паутины по углам, какие-то брошенные в углу лопаты, серп, длинный секатор. Подведя один из фонарей к камню, маг присмотрелся к его поверхности и длинно присвистнул:
— Винс, погляди-ка!
Тот хмыкнул, вытащил из кармана белоснежный платок и аккуратно протер серую поверхность, стараясь не прикасаться незащищенной кожей. Теперь стали хорошо видны углубление в центре и проточенные вправо и влево желобки. Но даже не это привлекло особое внимание обоих, а тщательно вырезанные рисунки над каждым из желобков: справа странный зверь с шакальей мордой и крыльями летучей мыши, слева непонятная геометрическая фигура из скрученных колец и прямоугольников, от взгляда на которую начинало подташнивать.
— Зверушку узнал? — мрачно поинтересовался Винченцо.
— Ангхра-Майнъю, — ответил Довертон с отвращением. — Здесь-то этот выползок откуда взялся?