— Со сливками… но сейчас, наверное, лучше чёрный, что-то у меня глаза не открываются, — ответила я вяло. Действительно, силы как-то вдруг разом кончились.
— Так иди сейчас спать, с обедом без тебя управятся! — воскликнула Франка. — Два больших кофе со сливками и корицей, Мария, пирог с тыквой и пекорино с тимьяновым мёдом. Завтракайте, синьора фон Бекк, и идите спать. Всё будет хорошо.
И я ей поверила.
Лоренцо Арригони сидел за своим рабочим столом неподвижно, словно мраморная статуя, наблюдая из-под тяжёлых век за внуком. А тот метался по кабинету, ни на миг не останавливаясь.
— Если бы у тебя был хвост, — сказал Довертон, поднося к губам рюмку с граппой, — он бы безостановочно хлестал тебя по полосатым бокам. Сядь уже, давай поговорим.
Четвертым участником этого импровизированного совещания был, разумеется, отец Паоло. Он расположился в удобном кресле, обтянутом тёмно-зеленой кожей, пролистывал лежащий у него на коленях толстый том и делал вид, что его в комнате нет.
Винченцо остановился перед Джоном, но смотрел на деда:
— Это моя земля! И я обязан знать, кто забылся настолько, чтобы проводить на ней ритуал призыва столь вредоносной сущности!
— Обязан — так узнавай, — спокойно ответил Лоренцо. — А присутствующие тебе посодействуют по мере сил. Мессере Джованни у нас представляет именно ту магическую структуру, которая и должна заниматься подобными вещами, Паоло здесь вроде как от высших сфер, — священник тихонько хмыкнул на это, — ну, а я помогу, чем смогу. Да и ты, мальчик мой, не так прост, как иной раз хочешь казаться.
Негромкий голос его успокоил молодого человека; тот выдохнул, подвинул к себе стул и сел на него верхом.
— Что в Земельном реестре указано, кому принадлежит тот кусок земли? — спросил Джон.
— Был получен Пьер-Антонио Кваттроки сорок два года назад в наследство от двоюродного деда, — ответил Лоренцо, вызывая в воздухе отражение экрана его компьютера. — Поскольку этому самому Пьер-Антонио на тот момент было всего тринадцать, собственностью в течение пяти лет управлял назначенный мной уполномоченный. И управлял неплохо, виноградник и прочее приносили устойчивый доход. Не слишком большой, но устойчивый.
— Ага, — подхватил Винченцо, читая строки хозяйственных записей, — Передано синьору Кватрокки в день его восемнадцатилетия… но на этом информация заканчивается. Сейчас Пьер-Антонио должно быть пятьдесят пять… Кстати, он маг?
— Неизвестно, — качнул головой мессере Арригони. — У меня нет более никаких сведений об этом человеке. Наш управляющий синьор Понтедра соберёт информацию, но это дело не пяти минут.
— У меня есть кое-что, — откликнулся отец Паоло. — Правда, тоже… не слишком свежие новости. Синьор Кватрокки женился в 2163 году и перешёл вслед за супругой в общину исповедующих культ Тунара.
— Давненько я не слышал об этом божестве… — покачал головой Лоренцо. — Бог грозы, коней и дубовых рощ? Неожиданно. Разве в Лукке есть такая община?
— Нет, только в Фиренце, там же и часовня. Впрочем, насколько мне известно, Тунар услышит своего приверженца, если тот будет молиться просто под дубом.
— Удобно, — усмехнулся Довертон. — Но, что ни говори, Тунар — вполне светлое божество, я пока что не вижу связи с Ангхра-Майнъю.
— Надо дождаться информации о дальнейшем пути Кватрокки и его жены, — резюмировал Винченцо, вставая и склоняясь перед Лоренцо. — Мессере, разрешите откланяться?
— Иди. И не забывай держать меня в курсе, — в солнечном луче сверкнул рубин на руке патриарха, и благословляющий жест осенил внука и его друзей.
Втроём они спустились на этаж и прошли в апартаменты Винченцо.
— Кстати, Джек, я забыл спросить, тебе удалось что-то извлечь из того листа бумаги, что нашёл Неро? — поинтересовался молодой человек, доставая бокалы. — Кто-нибудь откажется от «Верначчи»?
Запотевшая бутылка белого вина была извлечена из ледника; капелька воды сползла по стеклу и расплылась на тёмном дереве столешницы.
— Увы, я попрошу воды, — покачал головой отец Паоло. — Меня ждёт месса в шесть вечера, надо готовиться.
— Ну, а мы можем себе позволить, для охлаждения мозгов.
Бледно-жёлтое, чуть зеленоватое вино из Сан-Джиминьяно пахло мёдом, жёлтыми сладкими сливами и немного тмином. Джон покачал бокал, полюбовался и сделал первый глоток.
— Bacia, lecca, morde, picca, punge, — пробормотал он.
Винченцо вздёрнул бровь:
— Цитируешь младшего Буонаротти? Целует, кусает, лижет, щиплет, жалит?
— Хорошо сказано, грех не процитировать к случаю, — пожал плечами Довертон. — Отвечая на твой первый вопрос — нет, пока ничего. Его нужно просушить и обработать некоторыми препаратами. Ещё… — он взглянул на массивные настольные часы с серебряной фигуркой кабана. — Ещё часа три, не меньше.
— Ладно, — кивнул Винченцо. — Тогда я схожу пока в городской архив. Посмотрю, есть ли какие-то записи про этого чудака. Культ Тунара, надо же!
— Ну, может его жена родом из Зеленого Эрина, — возразил отец Паоло. — Всякое бывает, не спеши судить. Ну что же, и мне пора. Перед мессой нужно привести душу и тело в должное состояние.
Обработка листа бумаги с неразборчивыми каракулями шла должным образом. Проверив температуру и скорость поступления катализатора, Довертон вернулся из лаборатории в свою комнату и лёг на кровать. Кот появился будто из ниоткуда, коротко мурлыкнул и устроился рядом. Джон погладил его, почесал за ухом и задумчиво произнёс:
— Понимаешь, Неро, концы с концами пока что никак не сходятся. Приключения с невестами начались полгода назад, четыре месяца назад были случаи с чаем, два месяца — кошки. Ну ладно, чай мог быть отравлен… не царапайся, Неро, ты прав: не отравлен, а обработан таким образом, что стал смертельно опасным. Так вот, чай могли обработать в любое время с момента сбора. Что, опять не так?
Довертон встал и прошёлся по комнате, включил компьютер и вошел во всемирную Сеть.
— Так, — бормотал он, быстро просматривая и закрывая страницы, — первый урожай в Чине собирают с середины апреля до середины мая. Отравления начались как раз в середине мая, и это был чай Да Хун Пао из провинции Фуцзянь. И что мы знаем об этой провинции?
Кот мягким прыжком вознёсся на стол, сел слева от человека и с интересом всматривался в экран. В какой-то момент он коротко мурлыкнул. Джон перестал читать и с интересом на него посмотрел:
— Где-где надо читать? Ага, горы Уишао… А ведь ты прав, мой мохнатый напарник! Это территория национального парка, значит, никто из посетителей не мог остаться незарегистрированным! Отлично. Теперь сочиним запрос в Императорскую канцелярию магического надзора, перевяжем свиток красным шнуром, и пусть попробуют не ответить срочно!
Свиток вместе с алой витой тесьмой, обозначающей запрос сверхвысокой срочности, был отправлен магической почтой. И в самом деле, не прошло и получаса, как звякнул сигнал, и в руки Довертону упало ответное послание, на сей раз перевитое жёлто-красным шнуром, что означало не только срочность, но и секретность уровня «перед прочтением сжечь».
— Да бросьте, уважаемый Люй Ча! Что секретного в списке туристов, наведавшихся в горы? — хмыкнул маг, разворачивая шелковистый лист бумаги, покрытый ровными строчками иероглифов. — Nuquerna!
Значки собрались посередине листа в круглую кляксу и снова разбежались по листу, уже вполне понятными буквами всеобщего языка. Джон потёр затылок и стал читать.
Список был не таким уж большим. Всё-таки императорские чайные плантации в горах Уишао, где выращивается знаменитый утёсный чай — не самое популярное туристическое место в Империи Чинь, да и не каждого туда допускают. За интересующие Довертона месяцы — апрель и май — в гостевом доме деревни Цаошунь останавливались семьдесят два гостя, самый короткий срок проживания одна ночь, самый долгий — пять ночей.
— Интересно, что можно делать почти целую неделю в крохотной чиньской деревне, где кроме полутора сотен местных жителей и десятка туристов, никого нет? — пробормотал он. — Ладно. И кто там так задержался? Ах, эльфы!
Да уж. Вот тут удивляться было нечему: мэтр Лариналь, главный садовник Серебряного Леса, мог бы и месяц провести на чайных плантациях, если бы нашёл что-то для себя интересное. И значит, Лариналя, как и семерых его сопровождающих, можно вычеркнуть.
В конце концов одно из имён само прыгнуло Джону в глаза.
— Брида О’Доннелл с сыном Марком, семнадцати лет. Фамилия сына не указана, но если она не Кватрокки, я съем собственную шляпу!
— У тебя и шляпы-то никакой нет! — послышался от дверей голос. — Но могу сказать, что в данном случае ты прав.
— Винс! Что, есть какая-то информация?
— А как же! Я же говорю, ты прав: двадцать один год назад Пьер-Антонио Кватрокки женился на Бриде, дочери Марка и Шейлы О’Доннелл. Их старший сын родился в шестьдесят четвёртом, младший — в шестьдесят седьмом, — с этими словами Винченцо плюхнулся в кресло и попросил жалобно: — Налей водички, а? Жара стоит, словно не середина сентября, а конец июля!
Довертон добыл из ледяного ларя бутылку воды, налил в стакан и сунул приятелю в руки:
— Так вот, — продолжил тот, слегка ожив. — У старшего сына четы Кватрокки — О’Доннелл, а назвали его Маттео, был обнаружен магический талант. Стихия огня очень сильная, некромантия на втором месте.
— Не вполне характерное сочетание, — кивнул Джон. — И что дальше, где он учился?
— В Медиолануме, на курсе мэтра Влашковца.
Довертон кивнул снова: Карела Влашковца он знал лично, исключительно талантливый маг и столь же талантливый преподаватель.
— И что же пошло не так? — спросил он.
— В середине второго семестра мальчишка погиб на дуэли со старшекурсником. А теперь угадай, какую фамилию носил этот молодой маг, не погнушавшийся убить младшего соученика?
— Иди ты! Неужели делла Кастракани?
— Вот именно.
— Интересно… А что младший сын, тоже маг?
— Младший, Марко, с теми же стихиями, обнаруженными в возрасте десяти лет, — ответил Винченцо. — Но его обследовали только один раз, после чего родители категорически отказались допускать к нему магов. Сказали, что ребёнок очень слабый, с гиперчувствительностью к свету, резким звукам и нервирующим факторам, и обучать его они будут сами.