— Мессере Алеццони! — Довертон шутовски раскланялся, плюхнулся в кресло и спросил уже нормальным тоном: — Вина или граппы?
— Граппы, погода как раз подходит.
— Отлично, — набрав по коммуникатору номер отельного ресторана, он заказал сырой бифштекс для кота, две телячьих котлеты и бутылку граппы stravecchia[8].
Заказанное доставили очень быстро, ожидая, маги молчали. Не разговаривали они и за едой, лишь обменивались безразличными замечаниями, вроде «молодцы, не пережарили» или «сухарей можно бы поменьше».
Наконец, тарелки опустели. Неро удалился на подоконник умываться, а мужчины отпили по крохотному глотку золотисто-янтарного напитка, посмаковали и кивнули друг другу.
— Неплохо, — сказал Довертон.
— Согласен, — ответил Алеццони. — Хотя я предполагал, что ты, как истый бритвальдец, предпочтёшь аква-виту.
— В другой раз.
— Ладно. Тогда вот, изучай, и будем считать, что информацию тебе принесло северным ветром.
Джон раскрыл тощенькую папку, протянутую ему главой Службы магбезопасности Медиоланума и уставился в недоумении на открывающий её карандашный рисунок.
— Слушай, я этого типа где-то видел, — сказал он уверенно.
— Видел, — кивнул Алеццони. — Он работает лаборантом на факультете огненной магии университета.
— Погоди-погоди… Когда я приходил к этому… Сольферини, там вроде бы какая-то тень мелькала в углу… Но я же проверил помещение, и амулет показал, что никого, кроме нам двоих в комнате нет!
— Если бы ты прочёл досье, то узнал бы, что синьор Гвидо Капонато обладает редким даром — он невидим для любых амулетов, для магических импульсов, даже снять его магокамерой нельзя.
— Как интересно, — медленно проговорил Джон. — Ладно, сейчас прочту внимательно.
Три листа, вложенные в папку, он читал минут пятнадцать. Читал, перечитывал, возвращался к началу страницы и посматривал на карандашный портрет. Когда он отложил досье, сторонний наблюдатель мог бы сказать, что бритвальдец постарел на много лет. так резко обозначились морщины, углубилась носогубная складка, обтянулись кожей скулы.
— Теперь понимаешь, почему этого досье ты не видел? — с долей сочувствия спросил Алеццони.
В ответ Довертон затейливо выругался.
— Это ж надо, — сказал он, отведя душу. — Это ж надо, в таком запутанном деле ещё и напороться на королевского родственника! Слушай, а ведь у нас уже всплывал его величество Виктор-Эммануил IX!
— В каком качестве?
— На снимке… в семье Кватрокки хранился снимок шестерых выпускников в военной форме, там рядом стояли король и Пьер-Антонио, отец обоих погибших мальчиков.
— Ты думаешь, он не пропал, а выжил и руководил их обучением в области некромантии и магии крови? — подобрался Алеццони, и стал похож уже не на добродушного и печального рыцаря, а на добермана, взявшего след.
— Не знаю… — Джон поднялся и заходил по комнате. Кот, сидевший на подоконнике спиной к ним, повернулся и сверкнул жёлтыми глазами. — Нет, вряд ли. Но смотри, цепочка вырисовывается вполне прочная! Пьер-Антонио Кватрокки заканчивает Туринскую кавалерийскую школу вместе с тогда ещё кронпринцем Виктором-Эммануилом. Женится на Бриде О’Доннел, они обзаводятся двумя сыновьями, в шестьдесят четвертом и шестьдесят седьмом годах. Одиннадцать лет назад старший, Маттео, погибает на дуэли. Вскоре после этого отец исчезает… вероятно.
— Ты не знаешь точной даты его отъезда из Лукки? — проницательно отметил Алеццони.
— Не знаю, — согласился Довертон. — Но могу экстраполировать. Он же не просто так бросил оставшихся членов семьи и умотал за тридевять земель, его что-то к этому подтолкнуло! Далее…
Он остановился, долил в свою рюмку граппы и продолжил хождение по комнате.
— А далее, как я понимаю, на протяжении десяти лет ничего не происходило, — продолжил фразу гость.
— Не происходило — или мы не знаем, на что обращать внимание. Но в нашем календаре пробел до конца апреля, когда Брида сорвалась с места и поехала в Зелёный Эрин, затем вместе с сыном пропутешествовала по Бритвальду, Галлии, Царству Русь и добралась аж до империи Чинь. И не Нанкин посетила, как можно было бы ожидать, и даже не в Бейджин, а горы Уишао.
— Тёмным забытая глушь… — прокомментировал Алеццони.
— Именно так.
— Давай строй цепочку дальше, а я буду проверять её звенья на крепость.
— Строю дальше. Я обратил внимание на странные, несуразные и тревожные случаи магического воздействия на граждан где-то в начале мая, и к концу мая уже понимал, что все их можно свести в одно дело. В середине сентября я получил письмо от отца Паоло Скальки, священника церкви Единого, моего старинного друга, и приехал в Лукку. И постепенно понял… мы поняли, потому что отец Паоло поогал мне, так же как и Винченцо Арригони — постепенно мы поняли, что все эти случаи будто следовали за Бридой и её сыном. Однако в последних числах сентября оба они были найдены мёртвыми.
— То есть, эта ниточка оборвалась?
— Да. Но не совсем, потому что были ещё и дневники мальчика… Знаешь, — сказал вдруг Довертон с удивившей его самого горячностью, — Женщину, которая довела до такого состояния собственного сына, я бы привязывал на площади к позорному столбу.
— В Лации это наказание было отменено королём Виктором-Эммануилом VII, почти двести лет назад, — без насмешки ответил ему Алеццони. — Возможно, его величество поторопился?
— Возможно…
— Кстати, я же принёс ещё одно звено для твоей цепи.
— Какое?
— Мы допросили того самого гоблина, что следил за тобой. Ты был прав, ему дали приказание выяснить, куда ты пойдёшь из университета. И он сидел в кустах возле гостиницы, чтобы увидеть, если ты отправишься куда-нибудь ещё ночью.
— А кто дал приказание?… Впрочем, гоблина спрашивать бессмысленно, для него все хомо на одно лицо, махнул рукой Довертон.
— Это да, лицо он бы опознать не смог, усмехнулся его собеседник. — Зато он описал отличную примету. От того, кто им командовал, пахло мочёными яблоками.
— Чем?!
— Ацетоном, друг мой, ацетоном. И это значит, что у того, кто отправил беднягу Фыра на это бессмысленное дело, можно практически безошибочно диагностировать диабет первого типа.
— Вот оно что… Это в первую очередь наследственное заболевание, магически оно не лечится, и, сколько я помню, у её величества Франчески, супруги царствующего Виктора-Эммануила, в семье это заболевание встречается часто.
— Очень часто, — кивнул Алеццони. — К счастью, кронпринц и другие дети его не получили, но…
— Но у родственника королевы оно есть. И мы знаем имя, Гвидо Капонато, так ведь?
— Да. Это троюродный племянник кузины её величества по материнской линии. Не слишком близкое родство, но всё же доказательства нужны железные.
— Будем искать, — пожал плечами Джон. — Кем бы он ни был, какую бы фамилию ни носил, если Гвидо Капонато виновен в незаконном магическом воздействии на разумных, он будет наказан.
ГЛАВА 20
Утром, продирая глаза, Джон мог только благословлять Великую Мать, что не дала ему назначить встречу с Квинтумом на восемь. Хорош бы он был! Проводив своего коллегу уже сильно за полночь, он уселся читать записи декана огненного факультета, ту его часть, где описывалась история дуэли. Читал, выписывал особо важные моменты, пока вдруг в его памяти не всплыла встреча с самим Уго. Ну да, чуть больше недели назад, когда они с Винченцо заходили в башню Фортиджи…
Джон закрыл глаза и вспомнил слова молодого человека: «Земля и вода вообще не самое удобное сочетание стихий… У меня земля и вода».
— Вода и земля, Тьма тебя побери! — воскликнул он и стал листать тетрадь с записями. — Вот же у Сольферини записано: «Отличные способности в стихии огня, чуть слабее воздух». Ладно, бывает, что люди теряют магические способности. Оказалось, бывает даже, что они возвращаются или приобретаются новые, вон, Лиза тому пример. Правда, мне известно всего таких три случая за полторы тысячи лет…Но, чтобы поменялись обе доступные стихии на противоположные?!
Он схватился за коммуникатор, чтобы связаться с Винченцо и удостовериться, что память его не подводит, но глянул на часы и с досадой отложил аппарат. Будить друга в половине четвертого утра — не лучшая идея, нужно лечь и попытаться выспаться.
Заснул он не сразу, всё крутил в уме, как же проверить наличие у делла Кастракани стихии огня. И уже на грани сна, когда всё стало расплываться, а перед глазами вдруг выросла башня Фортиджи, он сообразил: слепок ауры в архиве университета!
В следующее мгновение Джон крепко спал.
Колокол соседней церкви пробил десять, когда он подошёл к двери в архив Службы магбезопасности Медиоланума. Серебристый дракон Клодий, охраняющий вход, сверкнул зелёными глазами, и доступ открылся.
Квинтум был за стойкой, изучал две папки, возвращённые ему одним из сотрудников Службы. Сотрудник, ражий детина с наголо бритой головой и рыжими висячими усами, опускал глаза и потел, пытаясь ответить на вопрос, почему вместо подлинной аурограммы в папку вложена распечатка с компьютера.
Наконец архивариус махнул рукой и сказал сурово:
— Мне хотелось бы, чтобы именно вы, мэтр Макнамара, поняли важность тщательного сохранения архивных данных. Возможно, через сто лет этот маг снова окажется в поле зрения Службы. Возможно, именно вам или вашему ученику понадобится сверить рисунок его ауры, чтобы доказать причастность к преступлению. А распечатки, в отличие от первичных аурограмм, выцветают и изменяют соотношение пятен!
— Я понял, уважаемый Квинтум, — взмолился бритый. — Всё понял, исправлюсь, сегодня же принесу правильные листы.
— Хорошо, идите!
Макнамара вылетел за дверь, словно ошпаренный, а Квинтум сказал негромко:
— Клодий, в следующий раз, если этот человек придёт без нужного документа, пугни его как следует, — за дверью раздался звук… ну, например, если бы хрустальная капля упала на серебряное зеркало, то именно с таким звуком она бы и разбилась. — Вот и отлично.