Советский фюрер уничтожал не только людей, но и идеи, мысли, образ жизни и уклад жизни, привычные отношения между людьми и нормы, в течение веков регулировавшие их поведение. Объектом сталинской ненависти были и здания, особенно если они выполняли идеологическую, религиозную функцию, вспомним хотя бы храм Христа Спасителя. Даже то, что было создано по его инициативе и под его руководством, — стройки, заводы, фабрики, колхозы, электростанции, каналы и т. д. — несло на себе печать гниения и смерти, потому что возводилось на костях людей, на их страданиях и неимоверных лишениях. В этом смысле и победа в великой воине не была исключением.
Весьма информативны короткие рассказы и «шутки» Сталина: в них явно звучит похвала насилию и смерти. Об одной из встреч со Сталиным М. Джилас, один из руководителей послевоенной Югославии, рассказывает: «Сталин перебил с улыбкой: "А наш один конвоировал большую группу немцев и по дороге перебил их всех, кроме одного. Спрашивают его, когда он пришел к месту назначения: «А где остальные?» «Выполняю, — говорит, — распоряжение Верховного Главнокомандующего: перебить всех до одного — вот я и привел одного"».
Во время другой встречи с Джиласом Сталин поведал следующую историю: «Тут был интересный случай. Майор-летчик пошалил с женщиной, а нашелся рыцарь-инженер, который начал ее защищать. Майор за пистолет: «Эх ты, тыловая крыса!» — и убил рыцаря-инженера. Осудили майора на смерть. Но дело дошло до меня, я им заинтересовался и — у меня на это есть право как у Верховного Главнокомандующего во время войны — освободил майора, отправил его на фронт. Сейчас он один из героев. Воина надо понимать».
…С улыбкой рассказанная история о расстреле безоружных пленных… Интересный случай… Майор, убийца и насильник, явно заслуживший высочайшую похвалу… Презренная тыловая крыса, посмевшая заступиться за женскую честь. И весь плоский казарменный юмор.
Сталин был исключительно ригидной, застревающей личностью. Троцкий писал, что Сталин, когда пришел к власти, все свои обиды, огорчения, ненависти и привязанности перенес с маленького масштаба провинции на грандиозные масштабы страны. Он ничего не забыл. Его память есть, прежде всего, злопамятство. Как истинный параноик, он создал свой бесконечный план мести, причем и тем, кто еще только мог «провиниться» перед ним. Его отношение к людям было неизменно окрашено недоброжелательством и завистью, а честолюбие переплеталось с мстительностью. Воля господства над другими была основной пружиной его личности. И эта воля получала тем более сосредоточенный, недремлющий, наступательный, активный, ни перед чем не останавливающийся характер, чем чаще Сталину приходилось убеждаться, что ему не хватает многих и многих ресурсов для достижения власти.
Этот кровавый диктатор страшился смерти, чем и объясняется его повышенная и постоянная подозрительность, ранимость, тревожность, мстительность, не покидающие опасения за свою жизнь. Он боролся так со смертью, но только своей, в то же время активно насаждая ее, однако здесь нет противоречия, поскольку таким путем Сталин стремился преодолеть страх перед ней. Поэтому он все ближе приближал ее к себе, делал понятной, своим повседневным занятием и любимым ремеслом, отчего она становилась не столь страшной.
Психологически в этом нет ничего неожиданного: можно найти множество примеров, когда страх перед чем-то преодолевается приближением этого «чего-то», включением его в свое эмоциональное пространство. Например, страх высоты иногда пытаются снять тем, что выходят на какие-то высокие места, страх перед женщинами — усиленным ухаживанием за ними, освоением способов завладения их вниманием и расположением и т. д.
Преодоление в себе страха смерти путем сеяния смерти подобно попыткам снятия своей высокой тревожности с помощью алкоголя или наркотиков. Как известно, такие попытки чаще всего оказываются неэффективными и вновь наступают состояния тревожности и психической дезадаптации, а поэтому требуются все новые дозы дурманящих веществ. Правители-некрофилы, как, например, Сталин, тоже не могут успокоиться, постоянно и неуклонно звереют, требуя новых доз жертв. Поэтому история почти не знает случаев добровольного отказа от власти, поскольку они лишились бы источников удовлетворения своей потребности в смерти и разрушении и способов преодоления своего страха перед ней. Так, невозможно представить даже в самой буйной фантазии, чтобы Гитлер или Сталин сами отказались от своей неограниченной власти или согласились бы даже на небольшое ее ограничение. Здесь единственный путь — смерть тирана или насильственное отстранение его от власти.
Поистине главным врагом Сталина была сама жизнь. Он всегда был движим страстью к разрушению, превращению живого в мертвое даже тогда, когда в этом не было никакой объективной необходимости. Это была глобально деструктивная, некрофильская натура, сжигаемая ненавистью. Даже собственная смерть должна была принести ему удовлетворение, поскольку на его похоронах погибло немало народа и многие получили увечья. Большевистский диктатор действительно может считаться триумфатором, но только в своих, сугубо некрофильских границах.
Фромм пишет:
Влияние людей типа Гитлера и Сталина покоится на их неограниченной способности и готовности убивать. По этой причине они были любимы некрофилами. Одни боялись их и, не желая признаваться в этом страхе, предпочитали восхищаться ими. Другие не чувствовали некрофильного в этих вождях и видели в них созидателей, спасителей и добрых отцов. Если бы эти некрофильские вожди не производили ложного впечатления созидающих защитников, число симпатизирующих им вряд ли достигло бы уровня, позволившего им захватить власть, а число чувствующих отвращение к ним предопределило бы их скорое падение[70].
Некрофильский характер тоталитарных режимов и их главарей выражается в необыкновенном почитании смерти, выработке особого в этой связи ритуала. Например, в Германии и СССР похороны глав государств и партий, а также руководящих деятелей более низкого ранга превращались в грандиозные театрализованные представления. Рейхспрезидент Гинденбург, легально вручивший власть Гитлеру, в 1933 г. был похоронен со всей мыслимой помпой. Центр Москвы вокруг Мавзолея был превращен в кладбище, да и сам Мавзолей венчает его в качестве символа смерти.
Говоря о некрофильских натурах некоторых кровавых тиранов, нельзя не упомянуть о том, что среди них встречаются людоеды, например, ими были бывший император Центрально-Африканской империи Бокасса и бывший президент Уганды Иди Амин. Каннибализм порождался и порождается, в частности, двумя причинами: ради утоления голода или ради овладения какими-то весьма ценимыми качествами жертвы. Джеймс Фрезер писал о горных племенах Юго-Восточной Африки, которые, убив врага, отличавшегося храбростью, вырезали и сжигали его печень (местопребывания мужества), уши (вместилище ума), кожу со лба (вместилище стойкости), тестикулы (вместилище силы) и другие части — носители иных добродетелей, а пепел племенной жрец давал юношам во время обрезания. Индейцы из Новой Гранады всякий раз, когда предоставлялась возможность, съедали сердца испанцев в надежде стать такими же бесстрашными, как и наводящие на них ужас кастильские рыцари. Фрезер приводит множество подобных примеров. Думаю, что наличие подобных мотивов можно предположить в поведении Бокассы и Амина.
Я упоминаю о каннибализме некоторых современных тоталитарных правителей потому, что их каннибализм имеет немало общего с некрофилией, хотя среди дикарей-людоедов наверняка встречались жизнелюбы. Общее же заключается в том, что, съедая части человеческого тела, которые якобы обладают положительными качествами, каннибал заимствует их у смерти, вступая таким способом с ней в определенные отношения. Вместе с тем он, конечно, заботится и о своем будущем, поскольку желает приобрести или усилить в себе какие-то особо ценные качества. В качестве гипотезы можно предположить, что асексуальная некрофилия, которую мы наблюдаем у Гитлера и Сталина, есть психологический эквивалент каннибализма, причем этот эквивалент образовался под влиянием культурного развития человечества. Фюреры, убивавшие и уничтожавшие, тем самым не только приносили массовые жертвы, но и постоянно проявляли тяготение к смерти, т. е. к ушедшему, прошлому, к праху. Но ведь не могло быть иначе, поскольку они сами принадлежали смерти, являясь ее слугами и принадлежа к тому давнему, казалось бы, умершему миру. Поэтому естественно, что они возвращались к нему.
Людоеды Бокасса и Амин, которые жили в традиционном обществе, но в окружении цивилизованного мира, должны быть отнесены к некрофилам и потому, что организовали в своих странах массовое уничтожение людей. То, что они съедали людей, может быть расценено и как попытка возвращения в первобытное, примитивное общество.
Некрофилом был палач камбоджийского народа Пол Пот. Этот напичканный коммунистическими идеями диктатор не только организовывал массовые убийства, но и сам участвовал в них.
Разумеется, некрофилами были не только современные тоталитарные вожди. К ним могут быть отнесены римские императоры Калигула, Клавдий, Нерон, древнеиудейский царь Ирод (ему приписывается избиение младенцев в целях убийства только что родившегося Иисуса Христа), «наш» Иван Грозный, которого В. О. Ключевский назвал бешеным зверем, превратившим свое царствование в оргию жестокости, убийств и похоти, и многие другие в разных странах и в разные эпохи. Можно обоснованно считать, что и эти исторические персонажи были порождением теневой части коллективного бессознательного. Но это только гипотеза, для подтверждения которой необходим обстоятельный анализ их личности и поведения в соотнесении с эпохой, когда они жили.
Некрофилия не может не переплетаться со смертью, ибо смерть, уничтожение, небытие есть логическое следствие некрофилии. Некрофильный человек должен быть не просто жестоким и беспощадным, он должен эмоционально и рационально принимать смерть и страдание, относиться к ним как к чему-то обыденно простому и, разумеется, без всякого уважения к жизни, не говоря уже о достоинстве личности. Поэтому в тоталитарном государстве