— Замечательно. Спасибо.
Комиссар сверяется с часами.
— Три часа ровно. Будем заходить?
Ред открывает дверь в конференц-зал. Вспышки множества камер заставляют его прищуриться, но ему удается справиться с желанием поднять руку и прикрыть глаза. Он знает, как выглядел бы такой снимок в завтрашней газете и сколько статей началось бы словами «ослепленный светом».
Ред направляется к длинному столу, украшенному несоразмерной полицейской эмблемой, и садится на стул, комиссар усаживается рядом с ним. Их всего двое против более чем полутора сотен журналистов, набившихся во все уголки и щели зала. Прибывшие первыми заняли все имевшиеся в наличии места, а другие обтекали их, как волны. Некоторые толпились у задней стены, другие, скрестив ноги, уселись по бокам.
Микрофоны, прикрепленные к столу, ощетинились у рта Реда, белые огни телевизионных камер сердито уставились на него. Он прокашливается.
— Леди и джентльмены, я старший офицер Редферн Меткаф. Я возглавляю расследование по делу так называемого «убийцы апостолов», существование которого было предано гласности в одной из вчерашних газет. Цель моего прихода сюда — ответы на вопросы, которые могут возникнуть у вас в связи с этим делом. Вы должны понимать, что я не могу обсуждать детали операции, но я постараюсь предоставить вам как можно больше информации по любым другим вопросам. Убедительно прошу вас называть свои имена и организации, которые вы представляете, и формулировать вопросы кратко. Спасибо. Кто первый?
Мгновенно вырастает лес рук. Ред указывает на человека в первом ряду.
— Лэйн Уэйкфилд, «Дейли телеграф». Эти убийства происходят на протяжении шести месяцев. Почему вы до сих пор скрывали происходящее от общественности?
— Мы столкнулись с весьма осторожным и изобретательным преступником. Выяснить, что связывает между собой жертв, удалось лишь недавно.
Прежде чем кто-либо успевает подать голос, Уэйкфилд торопливо задает второй вопрос:
— Вы получили санкцию на опубликование материала, который появился в «Ньюс оф зе уорлд»?
— Нет, не получил. Леди слева от меня, в красном пиджаке.
— Но «Ньюс…»
— Ваше имя, пожалуйста.
— Простите. Луиза Фаррингтон, «Дейли мейл». В публикации «Ньюс оф зе уорлд» не приводится официальных ссылок на какие-либо источники в полиции. Связывались ли с вами представители этой газеты до выхода материала?
— Нет, не связывались.
Она тоже не дает другим встрять с вопросом.
— А вы знаете почему?
— Могу предположить, что, по их мнению, я воспрепятствовал бы публикации.
— Значит, вы против того, чтобы информация об убийствах была достоянием гласности?
— Да, я против. Поскольку это ставит под угрозу наши усилия, направленные на то, чтобы убийца предстал перед судом.
— Но не думаете ли вы, что люди имеют право знать, что творится вокруг?
Он смотрит на нее хмуро.
— Миссис Фаррингтон, я пришел сюда не затем, чтобы обсуждать с кем бы то ни было столь абстрактные вопросы, как право граждан на информацию и свобода печати.
Он снова обводит взглядом зал и указывает:
— Леди вон там, позади.
Женщина вопросительно поднимает брови.
— Да, вы.
— Клэр Стюарт, Би-би-си. Радио Шотландии. Вы еще никого не арестовали за эти убийства?
— Нет, пока обвинение никому не предъявлено.
— Скоро ли, по вашему мнению, преступник будет задержан?
— К работе по этому делу привлечены лучшие сотрудники. Мы не сомневаемся в том, что убийца будет найден и понесет наказание.
Мужчина в третьем ряду.
— Гай Дунн, «Ньюкасл ивнинг кроникл». Вступал ли убийца в какой-либо контакт с полицией?
— Нет. Ни в какой форме.
— Алекс Хэйтер. «Ивнинг стандарт». А кто-нибудь уже взял на себя ответственность?
— Да. Сегодня к ленчу о своей виновности заявили семьсот восемьдесят два человека. Но цифра не окончательная, число признавшихся возрастает.
Присутствующие смеются.
— И все они оговаривают себя?
— Пока все.
— Рой Пембридж. «Саут Лондон пресс». Вы не возражаете, офицер, если я скажу, что в данном случае мы столкнулись с некомпетентностью полиции?
Ред вздыхает. Всегда находится назойливый журналист, лезущий со своими оценками.
Он тонко улыбается репортеру.
— Разумеется, не возражаю, мистер Пембридж, если вам есть чем подкрепить свое заявление. В противном случае я против.
Пембридж, ухватившись за предоставленную ему Редом возможность, поднимается на ноги и, явно наслаждаясь моментом, язвительно произносит:
— Ну что ж, обратимся к фактам… Прошло уже почти шесть месяцев. И у вас, как я понимаю, до сих пор нет даже подозреваемых. Единственный человек, которого задерживали в связи с этим делом, оказался ни при чем. Вы даже не обнаружили на местах преступлений никаких улик.
— Как я уже говорил раньше, нам противостоит весьма сообразительный убийца. Он не имеет намерения отдаться в руки правосудия.
— У вас впечатляющий послужной список, офицер…
— Спасибо, — прерывает Ред не без сарказма.
— …Но шесть месяцев, потраченные впустую, наводят на размышления. Вы не подумывали о том, чтобы отойти от этого расследования?
— Нет.
— А не считаете, что вам пора бы поразмыслить о таком шаге?
— Нет, я так не считаю.
— Почему?
— Мистер Пембридж, я не обязан защищать свою позицию перед вами…
— А у меня складывается ощущение, что вы именно этим и занимаетесь.
В голосе журналиста звучит столько злорадства и самодовольства, что у Реда возникает нестерпимое желание свернуть ему шею.
Он рывком поворачивает голову к двоим стоящим у двери полицейским и, уже в это мгновение прекрасно понимая, что поступает неправильно, командует:
— Адамс, Моррис. Выведите его.
Они смотрят на него непонимающе.
— ВЫВЕДИТЕ ЕГО!
Всеобщее смятение. Голоса громкие, как зов диких гусей. Изумление и неверие на лицах присутствующих.
Адамс и Моррис грудью проталкиваются сквозь толпу, чтобы добраться до Пембриджа. Толпа раздается перед ними и снова смыкается, как вода в ванне. И все это записывается на телекамеры, глазки которых откачнулись от Реда, чтобы проследить за общим смятением.
Адамс первым добирается до Пембриджа, который по глупости толкает его. Это нападение на служащего полиции при исполнении последним служебных обязанностей и теперь есть формальное основание для его задержания. Адамс и Моррис бесцеремонно заламывают руки Пембриджа за спину, наклоняют его головой вперед и, снова раздвигая толпу, выводят из помещения.
Ред, подавшись вперед над столом, сцепляет руки, чтобы они не тряслись.
Комиссар что-то говорит, но шум в зале такой, что Ред не разбирает ни слова. Огрызнувшись в направлении толпы журналистов, он поворачивается и напряженно идет к двери. Вдогонку ему несутся крики, но он не оборачивается. Потому что не доверяет себе.
64
Вторник, 27 октября 1998 года
На следующее утро все общенациональные газеты страны помещают отчет об этом событии на первой странице. «Гардиан» разражается гневной передовицей относительно права граждан на информацию, но единственным, кому удалось запечатлеть Реда на пленку в самый интересный момент, оказывается фотограф «Индепендент». Этот снимок занимает весь разворот первой страницы и по производимому им ошеломляющему впечатлению вполне может соперничать со знаменитой фотографией силуэта полицейского снайпера, засевшего на крыше здания, где проходила конференция Консервативной партии, появившейся на самой первой странице еще в восьмидесятых.
Свирепый оскал человека с обнаженной душой.
Пембриджа, естественно, отпустили, и, хотя его предупредили, что вполне могли бы впаять ему обвинение в нарушении общественного порядка, Ред понимает, что комиссар лично распорядился освободить журналиста и не шить ему никаких дел. Какого бы ни был Ред мнения об этом борзописце, ему хватает ума понять, что освободить того было необходимо, чтобы не усложнять и без того непростую ситуацию.
Но какой бы шум ни поднялся вокруг пресс-конференции, Реда куда больше интересует другое. Взяв тот самый, воскресный номер «Ньюс оф зе уорлд», он заново просматривает материал об «убийце апостолов», поданный в рубрике «Мировая сенсация», выясняет, что его автором является некий Роджер Паркин, находит редакционную страницу с фотографиями и контактными телефонами ведущих сотрудников и набирает номер.
— Международные новости, — отвечают на том конце провода.
— Роджера Паркина, пожалуйста.
Следует краткая пауза, заполненная звуками переключения.
— Паркин.
— Мистер Паркин, это старший полицейский офицер Меткаф из Скотланд-Ярда.
— Здравствуйте, — звучит осторожный ответ.
Паркин, разумеется, знает, кто такой Ред. Он почти наверняка присутствовал на вчерашней конференции. А хоть бы и нет, наверняка в курсе того, что там произошло.
— Я с интересом прочел вашу статью в воскресенье, — говорит Ред.
— Не сомневаюсь.
— По моему мнению, публикация хорошая. Основательная. Вдумчивая. Но есть несколько вопросов, которые мне хотелось бы с вами уточнить. Кроме того, у меня имеется дополнительная информация; полагаю, она вас заинтересует. Вы не против, если мы все это обсудим?
— Конечно. Можем мы сделать это по телефону?
— Собственно говоря, я бы хотел показать вам кое-какие документы. Было бы лучше, если бы вы подъехали сюда, в Скотланд-Ярд.
— Хорошо. Когда вам удобно?
— В любое время. Чем скорее, тем лучше. Вообще-то я хотел связаться с вами еще вчера, но не учел, что в воскресной газете график работы не такой, как у всех.
— Сейчас посмотрю.
В трубке слышен шелест бумаг и тихое хмыканье Паркина. Все ясно, пытается сделать вид, будто у него и других дел по горло. Ничуть не менее интересных. Можно подумать, будто у него в плане интервью с Элвисом Пресли, которого застукали шарящим по полкам в местном супермаркете. Малый просто не хочет показать свою заинтересованность.