Алия уже давно приняла решение, что очень опасно думать о нем, как о Дункане в глубине сокровенных мыслей. Лучше думать о нем, называя его именем гхола — Хейтом. Гораздо лучше. Самое главное, что муж даже не подозревал, что в психике его жены сидел старый барон Харконнен.
Дункан видел, что жена рассматривает его изучающим взглядом, и отвернулся. Любовь не смогла скрыть ни происшедшие в ней изменения, ни замутить прозрачность ее мотивов. Фасеточные металлические глаза, которыми снабдили его тлейлаксу были жестоки в своей способности проникать в тайну любого обмана. Сейчас глаза рисовали Алию злобной, похожей на мужчину. Это было так невыносимо, что Дункан с отвращением отвернулся.
— Почему ты отворачиваешься? — спросила Алия.
— Я должен обдумать твои слова, — ответил он. — Госпожа Джессика принадлежит… Дому Атрейдес.
— И твоя верность принадлежит Дому Атрейдес, но не распространяется на меня? — надулась Алия.
— Не стоит так вольно интерпретировать мои слова, — произнес Дункан.
Алия сжала губы. Не слишком ли она торопится?
Дункан подошел к окну, выходившему на угол площади храма. Там уже начали собираться паломники, по краям теснились арракинские торговцы, собравшиеся, словно хищники, поживиться за счет толпы. Особенно Дункана заинтересовали торговцы с плетеными из Пряности корзинами, поднятыми высоко над головой. Позади арракинцев были видны фрименские коробейники. Уверенные в своей силе, они без труда рассекали толпу.
— Они продают выветренный мрамор, — сказал Дункан, указывая на фрименов. — Ты знала об этом? Они находят в Пустыне куски мрамора, которые обтачивают песчаные бури. Иногда попадаются очень красивые композиции. Сейчас этот вид искусства становится очень популярным: природный выветренный мрамор с Дюны. На прошлой неделе я купил одну такую штучку — золотистое деревце с пятью кисточками. Очень миленькая вещица, но, к сожалению, весьма хрупкая.
— Ты уклонился от темы, — напомнила мужу Алия.
— Я и не думаю от нее уклоняться, — возразил он. — Эти штучки милы, но это не искусство. Люди создают произведения искусства своей неистовостью, своей волей. — Дункан оперся рукой о подоконник. — Близнецы не любят этот город, и, боюсь, я понимаю, за что.
— Я не улавливаю в твоих словах никакой связи, — ответила Алия. — Устранение моей матери не будет настоящим устранением. Она будет твоей пленницей, оставшись в полной безопасности.
— Город был построен слепым, — продолжал Дункан. — Ты знаешь, что Лето и Стилгар уходили из сиетча Табр в Пустыню на прошлой неделе? Они отсутствовали всю ночь.
— Да, мне докладывали об этом, — ответила Алия. — Кстати, об этих торговцах безделушками — по-твоему, я должна запретить их промысел?
— Это испортит им все дело, — сказал он и обернулся. — Ты знаешь, что ответил Стилгар, когда я спросил его, зачем они ходили в пески? Он ответил, что Лето хотел пообщаться с духом Муад'Диба.
Алия почувствовала, что ее охватывает тихая холодная паника. Женщина посмотрела на себя в зеркало и постаралась справиться с волнением. Лето никогда не пошел бы ночью из сиетча ради такого вздора. Может быть, это просто конспирация?
Айдахо протянул руку к глазам, чтобы выключить изображение жены и сказал:
— Стилгар сказал, что пошел с Лето только потому, что до сих пор верит в Муад'Диба.
— Конечно, верит! Дункан усмехнулся.
— Он сказал, что верит в Пауля, потому что он всегда стоял на стороне маленьких людей.
— Что ты ответил на это? — спросила Алия, чувствуя, что голос выдает ее страх.
Айдахо отнял руки от глаз.
— Я сказал: «Это делает тебя одним из маленьких людей».
— Дункан! Это очень опасная игра. Подразни этого наиба и ты разбудишь в нем зверя, который уничтожит всех нас.
— Он до сих пор верит в Муад'Диба, — отпарировал Айдахо. — Это наша надежная защита.
— И что же он тебе ответил?
— Он сказал, что это его личное дело.
— Понимаю.
— Нет… не думаю, что ты понимаешь. Есть вещи пострашнее, чем длинные руки Стилгара.
— Да, сегодня я не могу тебя понять, Дункан. Я прошу тебя сделать одну очень важную вещь, вещь жизненно необходимую для… Так зачем все это хождение вокруг да около?
Как она сегодня раздражена. Он снова повернулся к окну.
— Когда меня учили ментальности… мне было очень трудно, Алия, понять, как работает наше сознание. Сначала надо понять, что сознанию надо позволить работать самому. Это очень странное ощущение. Ты можешь работать мышцами, упражнять и укреплять их, но сознание, мозг, работают сами по себе. Когда узнаешь эту вещь, то временами сознание показывает тебе такое, чего ты не хотел бы видеть.
— Именно поэтому ты пытался оскорбить Стилгара?
— Стилгар не знает своей психики, его сознание не свободно.
— Кроме оргий с Пряностью.
— Нет, дело не только в этом. Это качество делает его наибом. Для того чтобы править людьми, он контролирует и ограничивает свои реакции и делает то, чего от него ждут. Если это понимаешь, то знаешь, кто такой Стилгар и насколько длинны его руки.
— Да, это в обычае фрименов, — сказала Алия. — Ладно, Дункан, ты сделаешь то, о чем я прошу, или нет? Ее надо похитить и представить дело так, словно это дело рук Дома Коррино.
В ответ в покоях повисло тягостное молчание. Дункан взвешивал ее тон и аргументы своим особым ментальным способом. Этот план устранения говорил о холодной жестокости, мера которой потрясла Айдахо. Рисковать жизнью собственной матери ради каких-то надуманных оснований? Алия явно лгала. Кто знает, возможно, слухи о связи Джавида и Алие соответствуют действительности. От этой мысли у Дункана похолодело в животе.
— Ты единственный, кому я могу это доверить, — сказала Алия.
— Я знаю, — ответил он.
Женщина приняла эти слова за согласие и улыбнулась своему отражению в зеркале.
— Тебе, должно быть, известно, что таких ментатов, как я, учат рассматривать людей, как последовательность их отношений.
Алия не ответила. Она сидела, охваченная своей персональной памятью, что лишило ее лицо всякого выражения. Айдахо увидел ее отражение в зеркале и содрогнулся. Было такое впечатление, что она общается с голосами, слышными только ей одной.
— Отношений, — снова шепотом повторил он.
Он начал думать: От старых мук надо избавляться так же, как змея избавляется от старой кожи. Это надо сделать для того, чтобы вырастить новые отношения и понять ограничения, которые накладывали старые муки. То же самое касается правителей, даже если это регенты. Старое правительство надо отбросить, как старую тряпку. Эту схему надо отработать, но не так, как это желает сделать Алия.
Она наконец встряхнула плечами.
— Лето не будет больше выходить в Пустыню, как в этот раз. Я отчитаю его.
— Даже со Стилгаром?
— Даже с ним.
Она встала, пересекла комнату, подошла к Дункану и положила ему руку на плечо.
Он подавил дрожь с помощью ментальных операций. Что-то в ней выводило его из равновесия.
Что-то в ней.
Он не мог заставить себя смотреть на нее. Вдохнув смесь ее духов, он покашлял, чтобы прочистить горло.
— Сегодня я буду занята исследованием подарков Фарад'на, — сказала Алия.
— Одежды?
— Да. Он всегда делает не то, что хочет показать. Надо, кроме того, помнить, что его башар, Тиеканик — приверженец религии чоауроки, он чомас и в совершенстве владеет приемами убийства королевских особ.
— Цена власти, — философски заметил Дункан и отодвинулся от жены. — Но мы мобильны, а Фарад'н нет.
Алия изучающе посмотрела на чеканный профиль мужа. Иногда было очень трудно понять работу его ума. Думал ли он, что только свобода действий вдыхает жизнь в военные действия? Ну что ж, жизнь на Арракисе и так слишком долго была безопасной. Чувства, отточенные некогда каждодневной опасностью, надо упражнять, иначе они атрофируются.
— Да, — сказала она, — и к тому же мы все еще владеем Фрименами.
— Мобильностью, — повторил он. — Мы не можем деградировать до инфантильного состояния. Это было бы недопустимо глупо.
Его тон раздражал Алию больше обычного.
— Фарад'н использует любое средство, чтобы нас уничтожить.
— Ах, это, — протянул он. — Это форма инициативы, мобильность, которой мы встарь не обладали. У нас был кодекс, кодекс Дома Атрейдес. Мы всегда платили по счетам и позволяли нашим врагам грабить и мародерствовать. Этого ограничения больше нет. Теперь мы равно мобильны, Дом Атрейдес и Дом Коррино.
— Мы устраним мою мать для того, чтобы уберечь ее от вреда и по некоторым другим причинам, — сказала Алия. — Мы все еще живем по кодексу.
Он взглянул на жену сверху вниз. Она знала, как это опасно, когда ментат начинает свои вычислительные логические операции. Она понимает, что он сейчас вычисляет. Хотя… он все еще любит ее. Дункан провел рукой по глазам. Как же молодо она выглядит. Госпожа Джессика права: Алия не постарела ни на один день за все годы, что они вместе. Она полностью сохранила мягкость черт, унаследованную от матери Бене Гессерит, но глаза были жесткими — как у всех Атрейдесов. Глаза хищной птицы. Нечто, холодный расчет и преступление мелькали в выражении этих глаз.
Айдахо слишком много лет служил Дому Атрейдес, чтобы знать не только их сильные стороны, но и слабые. Но сейчас в Алие появилось что-то незнакомое и новое. Атрейдесы могли вести хитрую игру против врагов, но никогда против друзей и союзников; в том, что касалось членов семьи, об этом просто не могло быть и речи. Это было частью существа всех Атрейдесов — поддерживать своих людей, чтобы те знали: жить под властью Атрейдесов лучше, чем под властью кого бы то ни было. Демонстрировать свою любовь к друзьям искренностью поведения с ними. То, о чем просила Алия, было не в духе Атрейдесов. Он чувствовал это всей своей плотью, всеми своими нервами. Дункан был единым целым, которое чувствовало в Алие какое-то чуждое отношение.
Сенсориум его ментата включился, сознание вступило в состояние холодного транса, в котором перестало существовать время. Теперь в разуме п