– Ваш Джон Буль, граф Яффе, недалёкий вояка.
– Это для вас он недалёкий, Маман. В ноябре Младшему исполнится три года, для него Джон будет настоящим мудрецом. Главное, что графу я могу доверять, он не сделает из моего сына избалованного паразита в самом начале. В самом восприимчивом для воспитания возрасте. От трёх до шести лет у человека формируется характер. После, его можно будет научить чему угодно, но характер уже не изменишь.
– Откуда вы это знаете? Ах, да, Святой Джанчито сказал… Я одного понять не могу, зачем вы так торопитесь? Сессия сената завершится в течении двух недель.
– Хороший вопрос, Маман. Сейчас Принципат – это я. А мне нужно, чтобы он стал самим собой. Чтобы он сам научился думать и принимать решения. Чтобы не развалился, когда меня не станет. Это детище создано мной на века, и сейчас оно входит в возраст формирования характера. Да, так сказал Святой Джанчито. А вы для сената, кто-то вроде графа Джона для Ричарда-младшего. Я могу на вас надеяться?
– Приложу все усилия, Сир. Но пообещайте, что вы вернётесь.
– Обещаю, Маман. Нам ещё предстоит война за восток Азии. Такое веселье я пропустить никак не смогу. Спасибо вам за угощение. – Ричард встал из-за стола и достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги – Вот инструкция, как ухаживать за Ричи и как его учить. А также мои наблюдения о его характере и предпочтениях. Надеюсь, вы с ним подружитесь.
В полдень, двадцать шестого декабря 1200 года, на открытии третьей сессии сената, Ричард традиционно вошёл в зал заседаний последним и сразу занял трибуну спикера. На этот раз, речь его была недолгой, он объявил собранию имя Вице-Принцепса и двух его заместителей, пожелал сенаторам плодотворной самостоятельной работы, после чего подошёл к Цензору, поцеловал Железной герцогине руку, и что-то шепнул ей на ухо. Алиенора Аквитанская улыбнулась и махнула сыну рукой – иди мол, как-нибудь разберёмся, не дети малые. Под недоумевающими взглядами большинства сенаторов, Принцепс развернулся и молча вышел. Дождавшись, когда караул запрёт за Ричардом дверь, миледи Цензор объявила:
– Сир Раймунд, вы первый Вице Принцепс, займите место спикера. Наш долг за нас никто не исполнит. А долг наш велит улучшать положение Принципата. Когда он вернётся. – Алиенора кивнула за дверь – То спросит со всех полной мерой. Я уже старуха, до этого может и не доживу, а вам всем следует очень постараться, чтобы не оказаться в пасти у Льва. Я знаю, что нам предстоит подготовить посольство Сира Филиппа на дальний восток, но решение этого вопроса мы можем доверить королю Нового Сиона, коллегиальное обсуждение тут только помешает. На повестке дна запрос Сира Кеннета I о выделении нужных специалистов, в его владениях обнаружены самые настоящие клады, извлечь которые, в наших общих интересах, поэтому надеюсь, что вы все этому поспособствуете по мере сил, а я прослежу. И второе – вопрос с дуэлями. Третьего дня, маркиз де Ленти убил на дуэли виконта де Капетье. Я знаю, что мужчинам нельзя запрещать драться, но это уже слишком. Соплякам едва исполнилось по шестнадцать лет. Они едут в Рим в поисках драки и весьма сомнительной славы победителя на дуэли. Ваши газеты, Сир Ицхак, об этом пишут, чем провоцируют ещё больше сопляков на сомнительные подвиги, которые, по сути, ни что иное, как преступления против Принципата. С этим нужно немедленно что-то делать. Не знаю, что, думайте сами. Виконт де Капетье мог принести пользу на войне, а мог стать достойным судьёй, или шерифом, я специально узнавала, он был неплохо образован. Думайте, как ограничить этих сосунков. Я ещё ни разу не слышала о дуэли между заслуженными ветеранами войны, режут друг друга только глупые и наглые щенки. Отсюда делаю вывод, что право на дуэль нужно сначала заслужить. А чем и как – думайте уже сами, в этом вы лучше меня понимаете. Прошу вас занять трибуну, Сир Раймунд. Эта сессия и следующая, пройдёт под вашим председательством.
Восьмого января 1201 года в путь из Рима отправился посол к Чингисхану, король Чехии и Польши Филипп I Фальконбридж. Отправился налегке, всего с полусотней свиты. Богатых подарков Тимуджину, в сенате единогласно решили не посылать. Филипп вёз с собой бинокль, в мягком кожаном чехле, компас, секстант и хронометр. А ещё книгу «Хроники Третьего крестового похода» с дарственной надписью. «Потрясателю Вселенной от автора, Хранителя Вселенной от потрясений». Обоз, Принцу-Бастарду, или, если угодно «Львиному Когтю» не требовался. На всём пути, от Рима до Новосибирска были оборудованы продовольственные магазины, там же получали необходимый фураж, ремонт[15], а если требуется, то и замену лошадей. Зимник от Киева до Новосибирска прокладывали купцы для собственных нужд, а эти служители Мамоны любили путешествовать с комфортом, поэтому до Новосибирска, Филипп рассчитывал домчаться до начала распутицы. Там, конечно, придётся задержаться, но не бездельничая. В сопровождение посольства выделялся почти родной «Львиному Когтю» Датский легион. Вернее, одна бригада из Датской дивизии.
После окончания Третьего крестового похода, двенадцать наличных легионов были переформированы в шесть дивизий, с выделением кавалеров Ордена Героев на колодке в Преторианский полк. Все преторианцы возводились в сословие Всадников, с уплатой ценза за них за счёт казны Принципата. Легионеры и так, на общем фоне, жили очень небедно, а преторианцы и вообще считались почти небожителями. Права у них были как у рядовых рыцарей Ордена Героев. Как у рыцарей! А кроме прав, и доходы от монополий равные. И не малые, надо сказать. Каждый Всадник получал от монополии в год эквивалент жалования центуриона. Просто так, помимо собственного жалования, за то, что заслужил.
Датский легион был объединён с Валенсийским, произошло, разумеется, смешение состава и обмен командными кадрами, но семь десятых личного состава, приданной ему бригады, Филипп знал в лицо. И, самое главное, они его знали. Да, попрёмся невесть куда, и вернёмся неизвестно когда, если вообще вернёмся, но поведёт нас туда сам «Львиный Коготь».
Стоит отметить, что дивизии уже были перевооружены мушкетами, чуть улучшенного образца, чем те, которыми воевал Ицхак Левит под Бухарой. У каждого были полсотни зарядов при себе, и ещё три сотни навьючены на лошадей. Да, легионы, вернее дивизии, перестали быть пешими. Рыцарями они, конечно, от этого не стали, и в седле смотрелись как «собаки на заборе», но передвигаться на волосатой скотине научились, как и ухаживать за ней. Вернее, сразу за тремя: основной, заводной и вьючной. Ухаживать за норовистыми шерстяными сволочами было гораздо легче, чем таскать на своём горбу полторы сотни фунтов груза, поэтому с новым уставом все свыклись довольно быстро.
Спящий Леопард проводил Филиппа до самого Новосибирска.
– Ты, если что, особо там с ними не закусывайся, Брат. Придёт время, и передавим всю эту погань, как тележное колесо давит неосторожных сусликов. Выслушай их, понаблюдай и возвращайся.
– Да ладно тебе, Брат. Ничего такого я делать и не собирался.
– Тем лучше, Филипп. Помимо Принципата, ты ещё и мой вассал, помнишь об этом?
– Конечно, Сир.
– Ну и хорошо. Приказываю тебе вернуться и привезти сведения, даже если для этого потребуется пожертвовать всей бригадой. Они воины, такая у них судьба, Господь им воздаст.
– А я, по-твоему, не воин.
– Не по-моему, Филипп. Послом тебя выбрал сенат. Нам нужны сведения, пусть даже плохие, но, главное, достоверные. Сейчас ты не воин, а посол. Повтори.
– Я посол. Но ведь Чингисхан никогда не трогал послов.
– Тот Чингисхан, Филипп. Тот, у которого мы не нависали оскаленными клыками над загривком. Может быть, он и правда был благородным человеком, а может быть просто играл в него, пока ему ничего не угрожало. Ты опытный воин, угрозу почувствуешь заранее. Поклянись мне, что вернёшься. Тебя отправляют не на войну, а Датская бригада – это не войско, а охрана. Им надлежит пожертвовать собой, ради защиты посла, и тех сведений, которые он несёт. Между прочим, в твоей бригаде все об этом знают. Все они – добровольцы. Клянись!
– Клянусь! Я очень постараюсь. А если что – не поминайте лихом и отомстите.
– Если случится «если что», я буду сильно жалеть, что когда-то посвятил тебя в рыцари.
– Ещё в дезертиры меня запиши. – усмехнулся Принц-Бастард.
– Дурак ты, прав твой отец. Храбрый дурак. Очень храбрый, но всё равно дурак. Ладно, езжайте, Сир Филипп, мы все будем за вас молиться.
Спящий Леопард молча развернулся, и, не оглядываясь, пошёл в сторону цитадели Новосибирска.
– Постойте, Сир Кеннет, а как-же посошок?
– Условия я тебе назвал – не оборачиваясь, на ходу, ответил король Русов – Либо ты клянёшься вернуться, несмотря на «если что», либо пей отвальную с легатом и его центурионами.
– Стой Кенни, я клянусь! Клянусь своей честью, что постараюсь вернуться даже ценой жертвы всей бригады.
– Честью – это хорошо. – Спящий Леопард остановился на полушаге, как робот из будущего, развернулся, и пошёл обратно – Наливай, Филипп, что там у тебя? «Ливиец»? Давай тогда лучше я налью, у меня «джин». Я принимаю твою клятву чести, не вернувшись, ты обесчестишь себя на веки. Как говорит твой отец «На здоровье!».
Глава 5
Третьего апреля 1201 года, круизная мини-эскадра Принцепса из двух кораблей нового типа[16] прибыла в замок-монастырь святого Жоффруа[17], расположившегося на острове, в устье слияния рек Поннани и Бхаратапужа, на восточном берегу южной Индии. Замок ещё строился, поэтому рыцарей ордена Святого престола в нём проживало совсем немного, только руководство строительством, да два десятка братьев, изучающих тамильский язык, чтобы стать миссионерами. После слияния всех монашеских орденов в один, чернецы исчезли как вид. Девизом ордена Святого престола стали слова Христа: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих», поэ