[435]. Ставь изображения будд. Строй мосты. Возводи залы и пагоды по образцу древних. Панихиду следует проводить согласно положению человека в обществе. Во время „упреждающих молитв“ следует готовить особую пищу. Если панихиду не проводить — ничто не поможет. Одним словом, и молитв, и богослужений, и приношений должно быть в достатке. Для заупокойной службы подношения должны быть приготовлены с особенной тщательностью.
Доброе дело, содеянное с искренностью, — капля дождя, превращающая море в бездонное; доброе дело, содеянное притворно, — песчинка, попадающая в море. Молиться о будущей жизни нужно от всего верящего сердца. Эта жизнь — только пристанище, она подобна росинке, эта жизнь течёт во временном, преходящем мире. От него лучше бежать. Хорошенько смотри вокруг, укрепляй сердце, отвращайся от суетности, поисков славы, дурного, корысти. Будь набожной, всей душой предавайся просвещению монахинь и мирянок. Имея сострадательное сердце, будь полезна тем простым смертным, кто сир и убог.
Дней для очищения в месяце десять. В „Сутре десяти царей“[436] говорится, что в дни первый, восьмой, четырнадцатый, пятнадцатый, восемнадцатый, двадцать третий, двадцать четвёртый, двадцать восьмой, двадцать девятый и тридцатый бодхисаттвы держат совет с Десятью царями относительно дурных и добрых деяний живых существ и записывают их. Те испытания, которым подвергаются Десять царей из-за грехов людей, трудно вынести, они не уступают страданиям грешников. Хотя они рассчитывают, что живые существа, которые намереваются стать Буддами, будут совершать праведные и добрые дела, грехи копятся, а добрых дел нет как нет. А ведь будды так любят несчастных — даже сильнее, чем родители своих детей.
Твой дед, монах Кэйа, находясь между жизнью и смертью[437], исполнил „упреждающие молитвы“, набрался решимости и убедил людей проводить „упреждающие молитвы“, он сделал доброе дело, отказавшись от вина. Кэйа попал в ад, но благодаря тому, что он месяцами усердно переписывал сутры, смог избежать страданий на трёх дорогах. Упреждающие молитвы — благо. Помни: упреждающие молитвы — благо.
Ещё передай Сёхану из Кувабара. Сначала он был недостойным человеком, но он изменил своё сердце, тысячу дней поддерживал священный огонь, сжёг в том огне восемь тысяч табличек, он сделал благое дело и обратил его во благо всего мира, в первую очередь тех душ, чьи грехи были тяжки. Сёхан спасся из ада, в который должен был попасть. Будды и боги заступаются за тех, кто на них надеется, кто строит залы и пагоды, полагается на богослужения. И все шкоды используют также и медитацию — спасение собственными силами. Пусть он возжигает священный огонь. Все, кто выполняет заветы своей школы, сердцем отдаётся учению, один за другим окажутся в Чистой земле будды Амида».
Так сказал Эмма, и ещё он велел передать Сёхану: «Пусть ни в коем случае не будет спесивым. Пусть старательно просвещает тех, кто в неверии своём погряз в глупости и жестокости».
Ещё Эмма велел передать Гэппо, человеку, обладающему знанием: «Этим летом, во время сезона дождей, не думая о том, как помочь сирым и убогим, он только и делал, что читал сутры, день за днём проводил в недеянии. Это достойно сожаления. Всецело и полностью полагаясь на буддийское учение, следует проповедовать. Достичь просветления только самому — значит смириться с неведением других. Следует неустанно просвещать людей. Дело Гэппо — спасать жалких и глупых людей. Пусть убеждает, пусть собирает пожертвования, пусть привлекает тысячи и десятки тысяч монахов для проведения заупокойных служб. Именно это послужит на пользу и ему самому. Не забывая думать о людях, пусть спасёт хотя бы одну жизнь. Передай это Гэппо.
Скажу ещё раз: твоё дело — рассказывать людям об „упреждающих молитвах“. В течение всех сорока семи дней приношений должно быть вдосталь. Тех, кто исполняет церемонию „упреждающих молитв“ тридцать три года, возьмут с собой будды и в течение сорока девяти дней станут указывать им путь. На тёмной дороге для них не будет препятствий».
Именно это сказал Эмма.
— Пожалуйста, отпустите её. Время идёт, возвратиться будет трудно, — попросил Фудомёо.
Тогда Эмма спросил:
— Ты читала сутру «Канкё»[438]?
— Читала.
— Что ж, тогда преподнесу тебе гимн, — он продекламировал гимн.
Эмма скрепил письмо к настоятельнице своей печатью.
— Теперь быстро возвращайся.
Такую же печать, как на письмо, он поставил мне на лоб и повторил: «Возвращайся скорее!»
Но тут появились два страшных чёрта, они закричали: «У неё связь с миром уже прекратилась, а она всё ещё не горит! Она умерла раньше своих родителей, а это никуда не годится. Куда это ей возвращаться!»
Они гневно выкатили глаза, было так страшно, что душа, казалось, покинула моё тело. Хотя Фудомёо говорил мне возвращаться, но я увидела и услышала столько невыносимо страшных вещей, что всё моё тело болело, и двинуться я не могла. Тогда Фудомёо схватил меня за руку и потащил. И это было так радостно, что и сказать невозможно.
Пока Фудомёо вёл меня назад в наш мир, по дороге попадалось множество душ, которые просили: «Передай, пожалуйста…» Они так быстро двигались, что не каждую душу удавалось услышать. Каждая душа, наверное, просила, чтобы за неё молились. Должно быть, каждая умоляла: «Пусть хоть один разок помолятся обо мне как следует — даже этот раз много поможет мне».
Вот ко мне обратился монах лет пятидесяти с небольшим: «С тех пор как я умер, не прошло ещё и двух раз по семь дней. Моё имя — Учитель из Ивовой башни, я из храма Сёгакудзи[439]. Передай моему преемнику: „На тридцать пятый день непременно прекратите пить вино, переписывайте сутры. Когда я жил в мире людей, я был милосерден к сирым и убогим, повторял, что о себе я не думаю и жалею только других людей, но и себя я тоже жалел, да и алчность жила в моём сердце, поэтому на тридцать пятый день мне предстоит испытать страдания дороги голодных духов. Но если переписывать сутры, то этих страданий удастся избежать. Если же пить вино, от этого будет один вред“» — так он сказал и пропал.
«Я дед из Тадзима, — произнёс монах, который ехал верхом на гнедой лошади. Увидев Фудомёо, он торопливо спешился. — Передайте Синъэмону: я всего лишь греховный человек, но я отдал своё сердце буддийскому учению, в последнюю ночь[440] я растопил образовавшийся с вечера лёд и совершил омовение. Я отбросил страсти, неустанно молился будде, по этой причине я избежал греха заблуждений и страданий. Я совершил упреждающие молитвы, находясь между жизнью и смертью, я не пил вина, одинаково относился и к высоким, и к низким. Благодаря этому я не попаду в ад. Я всем обязан доброте Синъэмона. Он помогал мне при жизни, молился обо мне после смерти, это радостно. Всякий должен помолиться с жаром». Потом он добавил: «Хорошо, если мои внуки и правнуки станут монахами».
Потом к нам понуро обратился послушник лет четырнадцати-пятнадцати. «Передайте: я из семьи Акано из Тадзимы, меня зовут Сюнтё. Я жил в храме Корайдзи[441] в Энами, но нежданно-негаданно попался под горячую руку монаху нашего же храма. Теперь я приму муки мира демонов, это так горько. Мои родители думают: „Как жаль, что он умер раньше нас, теперь пламя обоймёт его тело“. Передайте им: чтобы я избежал мук мира демонов, следует переписывать сутры. Скажите это и моему старшему брату — он министр народных дел, и настоятелю храма Корайдзи. Если они станут пить вино, всё будет бесполезно. А вот если человек, которого зовут Дайамидабу из храма Тэннодзи[442], станет от всего сердца молиться за меня, это точно поможет и принесёт мне благо. Передайте это». Плача, он некоторое время стоял с понурым видом, верхняя часть его тела была обнажена и из груди текла кровь, волосы растрепались, а вид был такой растерянный, что и не описать.
Потом выскочил человек по имени Дэйдо Ваэмон Сабуро, убитый в Моригути. Он был страшен как чёрт — волосы растрёпаны, окровавленный, с обнажённым мечом. Не успел он и слова сказать, как сзади его настиг враг. Он закричал: «Куда ты бежишь? Времени мало, возвращайся обратно!» Они одновременно выставили вперёд мечи, и их схватка началась сначала. Ни слова не говоря, я двинулась дальше. Даже во время схватки бывают передышки, но муки за грех человека, ушедшего в монахи, а потом вернувшегося в мир, не прерываются ни на мгновение.
Потом мне встретились люди, занимавшиеся соколиной охотой. Они проваливаются в огненный ад, где собираются их жертвы, чтобы предъявить им обвинение. Те соколы, которых они использовали для охоты, превращаются в железных птиц, клюют их печени, проникают внутрь тела. Эти люди ужасно мучаются — примеров не подобрать. Даже если совершить много добрых дел, это ни капельки не поможет. За те грехи, которые совершают дети в этом мире, полностью отвечают родители, которые беспрерывно испытывают страдания. Если же родители попадают в ад, среди детей не должно быть таких равнодушных, которые останутся в миру.
— Пусть как можно больше людей уходит в монахи! — так передали эти люди.
Для тех, кто держал птиц в неволе, птичьи клетки составили наподобие решёток в тюрьме, затолкали их туда столько, что они не могли пошевелиться, и подожгли. Их вопли были непереносимы.
Те, кого называют служащими потустороннего мира или посланцами потустороннего мира, — это те, кто служит на посылках между адом и раем[443].
Потом я увидела бродячего монаха, который опозорил своё звание. Он стоял вниз головой и что-то пилил — то ли длинной ножовкой, то ли пилой.