Однажды Дьяволица сказала своей злобной собеседнице:
— Западная госпожа вечно проводит время в занятиях каллиграфией и старыми стихами.
Драконша ответила:
— Вот как? Человеку достаточно уметь сделать запись в расходной книге. Девочка, ты тоже хорошенько меня послушай! Стихами да писаниной живота не набьёшь — ни денег не получишь, ни пропитания. Учись тому, что люди с достатком не умеют делать: расходную книгу вести и считать хорошенько.
И она тут же стала учить девочку счёту.
Драконша:
— Учись: дважды девять будет восемнадцать.
Старшая сестра:
— Дважды девять — восемнадцать. Это девять — два раза, да?
Драконша:
— Да, а тридцать шесть?
Старшая сестра:
— Четырежды девять будет тридцать шесть, правильно?
Драконша:
— Ты меня удивляешь. Прямо схватываешь на лету! Молодец! Даже если ты выйдешь замуж за кладовщика — не осрамишься. Это поважнее всякого там баловства, вроде рисования, цветочных узоров, стихов или каллиграфии. Именно в этом и есть настоящий талант.
Дьяволица:
— Именно так, верно твоя кормилица говорит, это умение нужное.
Драконша:
— Что бы там ни говорили эти бездельники, я учу её нужным вещам.
Дьяволица:
— Я и сама это всегда говорю. А кто только вас этому научил?
Драконша:
— Это я научилась, когда жила с господином кладовщиком.
Дьяволица:
— А вдруг кто-нибудь расскажет родителям Восточной госпожи о ваших занятиях? Ох, уж они тогда не скажут: «Кормилица — хороший человек». Как подумаю об этом, тут же в ярость прихожу!
Хотя то, о чём рассказывала Дьяволица, обычно было лишено каких бы то ни было оснований, слухи об уроках Драконши, конечно же, пошли гулять по свету. Дьяволица отправилась к Западной госпоже и наговорила там настоящих гадостей:
— Драконша учит девочку счёту! Этому презренному занятию! А ничему другому не учит!
Однако ни тамошняя кормилица, ни сама Западная госпожа не отвечали ни словом. Кормилица не отрывала взгляда от кото, на котором занималась с девочкой, и ни на что другое внимания не обращала. Ведь если хоть единым намёком ответить на злословие, то в другой раз твои, пусть и добрые, слова будут тоже переданы как злословие. Чтобы этого не случилось, Дьяволице всегда отвечали с большой осторожностью.
Кормилица:
— Для начала настрой инструмент. Если ты хоть немного ошибёшься в тональности, звук выйдет неблагозвучным. Кобылка в кото — очень важная вещь.
Младшая сестра:
— Должна ли я подтянуть пятую и десятую струну?
Кормилица:
— Нужно подтянуть так, чтобы струны дрожали.
Дьяволица:
— А ту девочку учат счёту, и Драконша говорит: «Ты хорошо запоминаешь», — и радуется. Это истинная правда. А ведь высокородной девушке прилично учиться только вещам утончённым. Эта Драконша не должна выпускать свои когти! Это позор! Позор!
Отправившись к Драконше, Дьяволица ей сообщила:
— Когда я ходила к Западной госпоже, её кормилица спросила: «Это правда, что девочку учат счёту? Это ужасно! Это такое умение, которым должен владеть гадальщик или же кладовщик, так я понимаю. Учить девочку этому — вне всяких приличий». Потом взяла кото и спросила: «А вот музыке её разве не учат?» Она рассмеялась, а я рассердилась и ушла, даже чаю не попила. Она ни в коем, ну ни в коем случае не должна так говорить. Но она очень красноречивая, это уж точно. Я постеснялась что-либо возразить и не сказала о том, что на самом деле я с вами полностью согласна. И теперь мне стыдно за это.
Её слова разозлили Драконшу:
— Какой прок тянуть струны кото! Да эти люди от жизни отстали! Всё продолжают учиться такой ерунде, над которой люди смеются. Да я сама никому не уступлю, если что-то тянуть нужно. Давным-давно, когда меня взял господин из провинции Этидзэн, я научилась прясть — нити тянуть. А когда он сказал: «Протяни канал для орошения!» — я сделала так, что люди хвалили меня. И на пугало я тряпки натягивала. А когда у меня был господин из Ясэ, я и деревья на себе тягала, и коня за повод тянула. А в горах Юнояма в провинции Сэтцу рубанком сколько водила-тянула! А когда приходилось двуручной пилой пилить, я тянула не хуже другого. Когда я жила с господином из бухты, я и сети тянула, и лодку на берег вытягивала. А когда одна жила, мне фитиль в лампе приходилось вытягивать, а чтоб чай истолочь, ручку мельницы крутить-тянуть. И все эти дела — очень важные.
Она продолжала:
— Когда я была молодой, у меня был друг, слепой сказитель, он научил меня играть на бива. Я тогда много мелодий запомнила, да только сразу и позабыла. Но те песни, в которых рассказывается о битвах, нравились мне ещё с детства, их-то я часто играла, до сих пор помню. Всему тому, что знаю, я обучу мою девочку. Только ни у меня, ни у неё нет инструмента. Одолжу бива у министра и тут же её научу. Обычно люди щеголяют тем, что знают «Гэндзи», а я помню наизусть всю «Повесть о Хэйкэ»[450], когда хочешь, могу рассказать. Люди станут рассказывать «Гэндзи», а я расскажу «Хэйкэ». Ннкому я не уступлю, никому!
Кормилица запела.
Когда идёт снег и тает в каждой
Развилке ветвей, раздолье воронам;
Хочу, чтобы прошли весна и лето,
Доживу до осени — новый год отпраздную.
Если бы у меня была лепёшка величиной с небо,
Я бы съела её — будто жизнь моя подходит к концу.
Кормилица:
— Знаете, из всех мужчин, которые у меня были в жизни, у меня текут слёзы, только когда я вспоминаю друга моей молодости по имени Конъити. Этой песне меня научил тоже он, вот я её и вспомнила. Если что-то такое есть в твоих мыслях, это обязательно как-нибудь да проявится. Говорю вам это как на исповеди.
Дьяволица:
— И правда, смешно и подумать обо всех этих людях! Сколько они мнят о себе! А про вас никто ничего не знает! И вы никогда никому не говорили, что обладаете таким талантом! Вот и я до сих пор всё думала, о чём это вы льёте слёзы? А теперь поняла и сама готова заплакать.
Однажды жена сказала министру:
— Мне говорили, что кормилицы учат девочек музыке — одну играть на кото, другую на бива, а мы ещё их не слышали. Сегодняшний вечер — особенный, осеннее полнолуние. Может, этой ночью позовём девочек развлечь нас и устроим праздник?
— Пусть будет по-твоему, — ответил тот.
Пришли девочки. Поскольку это происходило в полнолуние, то «луну» и выбрали темой для стихосложения.
Жена министра сложила:
Пока ждала,
Уж середина осени
Минула.
И вот сегодня полная луна,
В ней нет изъянов.
Министр ответил:
Хоть не считал я дней,
Но вижу отблеск света
На водной глади.
Как будто зеркало шлифует
Луна осенней ночи.
Младшая сестра произнесла:
В пору цветенья вишни,
Весенняя луна
Чуть-чуть её напоминает.
Но только этой лунной ночью
Особенное небо.
А старшая сестра сложила так:
Когда она произнесла эти слова, все пришли в негодование, но министр сказал:
— И вправду — не съешь луну-лепёшку… — он улыбнулся, и все почувствовали некоторое облегчение.
Вскоре музыканты достали флейты, и в такт друг другу полились звуки. Это было замечательно. Когда сгустилась ночь и сердца очистились, звуки кото младшей сестры зазвучали особенно благородно и изящно. Бесконечно тронутые министр и его жена, сами того не желая, расплакались.
— Мы и не думали, что она уже такая взрослая, — говорили они, расчувствовавшись.
Старшая сестра хоть и положила перед собой бива, но инструмента всё не касалась. Поскольку она была очень смущена, Драконша, стиснув зубы, выступила вперёд. Министр сказал:
— Разве наша старшая дочь не учится играть на бива? Сыграй, как можешь!
После этих слов старшая дочь повертела колки, подёргала струны, выбрала нужный плектр и заиграла. Пытаясь угадать мелодию, флейтисты навострили уши. Но услышали только: «Трень-брень, трень-брень, трень-брень…» Музыканты никак не могли ей подыграть, и все почувствовали, что сыты такой музыкой по горло.
Министр хоть и не надеялся, что дочь сыграет хорошо, но, поняв, насколько бездарно она играет, рассердился:
— Так, как ты сейчас играешь, играют только слепые сказители! Вот мы говорим: слепые… В годы Энги[452] четвёртый сын императора, звавшийся Сэмимару, был слепым. Он удалился в горы Аусака, и там успокаивал своё сердце, играя на бива. В своей соломенной хижине он проводил месяцы и дни за этим занятием. Если играть на бива, подражая ему, получится старинная музыка. Но сейчас так не играют. Монах Гэнъэ сочинил повесть о войне Минамото и Тайра[453], и тогда слепые сказители научились рассказывать эти истории, задавая себе ритм игрой на бива. Это вовсе не музыка. Неужели ты считаешь, что кото и бива — одно и то же? Ты говоришь «Повесть о Гэндзи», а похоже это на «Повесть о Хэйкэ», так не годится. Ведь Минамото — это Гэндзи, а Тайра — это Хэйкэ. Есть много традиций комментирования «Гэндзи моногатари». Например, написано, что принцесса Сэнси, дочь императора Мураками, была названа Великой жрицей. Как-то весной, когда одолевает скука, она сказала императрице Дзётомонъин, жене императора Итидзё: «Вот если б