Они ретировались.
— Я же говорил, что будет весело, — сказал неунывающий Фитч, когда выбрались на свежий воздух.
— А то, — буркнул Сергей. — Смеялись до слёз… Интересно, откуда взялись эти заступники? Кто такие?
— Оу, не знаю, — ответил англичанин, пожимая плечами. — Может, знакомцы этого актёра. А может, и незнакомые. Просто хотелось подраться, а тут и повод. Кто вас, русских, разберёт…
— Это верно. Сами не всегда между собой можем разобраться…
Садясь в экипаж, Фитч неожиданно воскликнул:
— Кстати, мистер Белозёров…
— Слушайте, давайте по имени, а? Сергей я, Сергей.
— Оу! Оʼкей, Сергей… Вот ведь вечер, уже в рифму заговорил… А я Эдвард. Так вот: мы же и не выпили толком.
— Зато кулаки размяли.
— Ну, так поехали ко мне.
— В посольство, что ли?
— Зачем? Я снимаю квартиру в городе. Хороший коньяк, закуску и спокойную обстановку обещаю.
— Тогда поехали, — решительно сказал Сергей. Вот, похоже, и наступил момент, о котором предупреждал Ефимов. Фитч хочет познакомиться поближе и явно неспроста.
Англичанин повернулся к кучеру.
— Скажи, любезный, ты Крюков канал знаешь?
— Как не знать, — откликнулся кучер Сергея с мягкой фамилией Творожков.
— Нам туда. А дом покажу.
Как говорят англичане, «мой дом — моя крепость». Крепость у Фитча оказалась уютной, просторной и хорошо меблированной. Небольшой стол с бутылками и закусками придвинули поближе к разожжённому камину, что холодным сырым вечером в конце марта было нелишне и даже приятно.
Пока Фитч возился на кухне, готовя угощение, Сергей, с разрешения хозяина, прошёлся по комнатам, осмотрелся. Небедно устроился дипломат Её Величества. Ковры на полу и стенах, солидные стеллажи, доверху набитые книгами, массивные кресла в гостиной и монументальный письменный стол в кабинете. На взгляд художника, обстановка отличалась вкусом, интерьер был выдержан в тёплых коричневатых тонах, под стать и обои.
Покончив с одной бутылкой, приступили к другой. Прошедший день с его сообща прожитыми событиями дал богатую пищу для разговора. Мало-помалу беседа становилась доверительной и даже в какой-то мере интимной. Вспомнили про портрет девушки.
— Наверно, нелегко рисовать мисс Элен? — предположил Фитч, жуя ломтик лимона.
— Всех людей рисовать трудно, — искренне ответил Сергей. — Для меня черты лица или форма фигуры дело второе. Главное, — перенести взгляд, выражение глаз. В них душа отражается. Нет души, — нет портрета.
— Да, но я о другом. День за днём рисовать красивую женщину… Влюбиться не боитесь? — И Фитч хихикнул.
Сергей только отмахнулся.
— Не боюсь, не укусит же. Хотя в чём-то вы правы, Эдвард. Надо любить, кого рисуешь, иначе лучше и не браться. Равнодушный художник — это так, подмастерье. Цена его работе медный грош.
— Браво, Сергей! Платоническая влюблённость в художественный объект — это идеальный вариант. И кровь горячит, и перед женой не надо оправдываться. А вы, сдаётся мне, верный муж.
— Вернее не бывает…
— Ещё раз браво! Вы, русские, умеете любить. Не то, что мы, англичане. У нас брак по любви — большая редкость… По крайней мере в высшем обществе, да и в среднем тоже. Расчёт, всюду расчёт…
Фитч о чём-то коротко задумался. Потом тряхнул головой и улыбнулся.
— Мы с вами сегодня дрались лицом к лицу, — сказал он, слегка понизив голос. — А потом тоже дрались, уже спиной к спине. Как вы думаете, дают ли две общие драки за день право на доверие?
С этими словами он занёс руку над бутылкой.
— Ещё как дают, — решительно ответил Сергей, подставляя рюмку. — Тем более, что во втором случае вы меня спасли. А то лежать бы мне с разбитой головой.
— Ну, так послушайте… Хочу просить вас об одолжении. Вряд ли обременительном для вас, но для меня важном.
— Говорите, Эдвард, я ваш должник. Всё, что могу… Нужны деньги?
— О нет, мой друг! С этим у меня всё неплохо. Отец оставил хорошее наследство… Хотя вы в чём-то правы: просьба моя связана с деньгами.
Наклонившись к Сергею, Фитч негромко сказал:
— Видите ли, мне надо уплатить долг чести…
Глава десятая
Откинувшись на спинку стула, Ефимов переспросил:
— Вот прямо так и сказал: долг чести?
— Прямо так и сказал, — утомлённо подтвердил Сергей.
— Уже интересно… А при чём тут вы? От вас-то он чего хочет?
Сергей усмехнулся.
— Курьером поработать.
— Кем, кем?!
— Курьером. Ситуация у него такая…
По словам Фитча, один из его друзей-англичан, живших в Санкт-Петербурге, некто Джонатан Белл, вёл торговлю индийскими и британскими товарами на паях с местным купцом Коровиным. В какой-то момент дела пошатнулись, и чтобы продолжить business, Белл вынужден был занять у компаньона порядочную сумму денег. Поручителем возврата долга выступил Фитч. Недавно Белл скоропостижно скончался, так и не рассчитавшись с Коровиным. Тот обратился к Фитчу…
«Так всё-таки вам нужны деньги?» — спросил Сергей. «Да нет же. Долг, три тысячи рублей, я уже приготовил. Вопрос в том, как их передать». — «А в чём сложность? Сели на извозчика и отвезли в условленное место». — «Всё не так просто, мой друг… Я же дипломат. Вероятно, вы не знаете, но за всеми сотрудниками посольства наблюдает ваша секретная служба. Это обычное дело. За вашими дипломатами в Лондоне тоже присматривают». — «Ну, может быть… И что?» — «А то, что, если Коровина увидят в моём обществе, да ещё принимающим от меня некий конверт, у него наверняка случатся проблемы. Ваши жандармы возьмут его… как это… в оборот. А я бы не хотел причинять достойному коммерсанту неприятности, — с какой стати?» — «И вы, значит, хотите, чтобы я…» — «Ну, конечно! Чтобы эти деньги передали вы. Если согласитесь помочь, разумеется. Со своей стороны, я вам как джентльмен джентльмену полностью доверяю».
Прервавшись, Белозёров закурил и потёр затылок. Ефимов терпеливо ждал продолжения рассказа.
— Я, конечно, для вида поколебался, — продолжал Сергей. — Да и не для вида тоже. С какой это радости я у него должен быть на побегушках? Потом, конечно, согласился. Мол, вы мне жизнь спасли, — смею ли отказать в такой безделице?
— Кстати, насчёт «жизнь спасли», — это как посмотреть, — неожиданно заметил Ефимов.
— Ну нет. Тут всё точно. Если бы он меня не оттолкнул, разбили бы голову за милую душу. И нет Белозёрова…
— А вам не кажется странным, что лощёный англичанин потащил вас в низкопробное злачное место? Притон, фактически? — спросил полковник.
— Вообще-то показалось, — признался Сергей. — Так-то он человек со вкусом, любит хорошую кухню… Но кто их разберёт, этих джентльменов? Говорят, у них очень в моде всякие пикантности.
— В смысле, извращения? Не без этого… И всё-таки тут что-то не то. Даже если ты любишь грязные кабаки, совсем необязательно вести туда уважаемого человека, тем более известного художника. — Ефимов усмехнулся. — Легче представить, что место выбрано неслучайно. Фитчу надо было втянуть вас в скандал, спровоцировать драку, а в хорошем ресторане с приличной публикой это сделать намного труднее. В притоне, — пожалуйста.
Шрам на щеке Сергея побелел.
— Ну, даже если так… Даже если всё было подстроено, — чего он этим добился?
— Очень многого. Давайте по полочкам… Фитч привозит вас в кабак, где всё уже подготовлено, — и сцена и актёры. Кто-то из его агентов — русских, естественно — к вашему приезду собрал труппу. И трагика с изменщицей, и обоих драчунов — один с бутылкой, другой со стулом. Роли расписаны. В вашем присутствии бьют женщину. Может ли порядочный человек и бывший офицер не вступиться? Исключено. Вот вы и вступились. Далее, Фитч как бы спасает вас от удара по голове. Никто вас, конечно, всерьёз бить не собирался. Ради этого момента всю кашу и заварили. Отныне вы у него на моральном крючке, — спаситель же. Под этим соусом он мягко принуждает вас помочь ему…
— Но в чём?
Полковник выдержал паузу.
— А чёрт его знает, — неожиданно признался он. — Тут возможны разные варианты… А вы что вы думаете, Антон Петрович?
С этими словами Ефимов повернулся к присутствующему кучеру Творожкову, до этого молчавшему.
Тут надо уточнить, что кучер был вовсе не кучер, а офицер Рязанского жандармского управления в капитанском чине. Фамилия у него, разумеется, была другая, ну, да бог с ним, — пусть для простоты останется Творожковым. Пригласили его участвовать в операции по двум соображениям. Во-первых, в столице его никто не знал, стало быть, и рассекретить некому. Во-вторых — и это главное, — потомственный дворянин из небедной семьи, Творожков с младых ногтей воспитывался под присмотром гувернантки из Англии. Вот и вышло, что английским языком он владел не хуже, чем родным. Но зачем об этом знать посольским лакеям, с которыми он коротал часы напролёт, пока Белозёров рисовал мисс Мориер и обедал с дипломатами? А мы помним, что Сергей сразу же договорился с Фитчем, — пока он работает, его кучер может греться и пить чай в людской. Не зря договорился, естественно. Не стесняясь присутствием неприметного русского кучера, лакеи болтали, обсуждали посольскую жизнь, перемывали кости хозяевам, — всё, как полагается у нижних чинов хоть в Англии, хоть в России. А Творожков, попивая знаменитый британский чаёк, мотал на ус всё, что могло представлять для контрразведки хоть какой-нибудь интерес. А главное, был рядом для связи и помощи.
На вопрос Ефимова Творожков ответил сразу, не задумываясь:
— Мне кажется, Виктор Николаевич, что у Фитча тут интерес двоякий. Первым делом, ему действительно нужен не вызывающий подозрения курьер, чтобы передать деньги. Кому? Это мы выясним, — возьмём человека на заметку. Для чего? Ну, тут пока можно лишь гадать. Хотя ясно, что если в ход пошли шпионские деньги, то цель поганая. Что-то сомневаюсь я насчёт долга чести… И второе. Пока что Сергея Васильевича хотят использовать втёмную, под фальшивым предлогом. Но рано или поздно его начнут вербовать. И когда он возмутится — а кто бы не возмутился? — ему скажут: не кочевряжься, мол, ты и так уже на нас работаешь… И припомнят передачу денег.