— Да ну? А я уж бог знает что подумал…
Льюис задумчиво помолчал, прохаживаясь по кабинету, где собрались для детального обсуждения плана. Остановился и в упор посмотрел на Арсения.
— Вообще, конечно, полный бред, — бодро сказал он, потирая ладони. — Полнейший. Нереально, хоть смейся… Но интересно.
— Странная логика, — заметила участвующая в обсуждении Джейн. — Так что, план отклоняется?
— А вот этого я не сказал! Один умный человек выразился в том смысле, что нерешаемых проблем нет. Надо только разложить задачу на множество маленьких шагов, каждый из которых сам по себе вполне реален и ведёт к цели. Попробуем проделать эту операцию с планом нашего друга…
Несколько следующих дней они втроём раскладывали ситуацию на мелкие этапы. Итогом работы стали большие листы бумаги, исписанные красивым почерком Джейн. Они фиксировали около тридцати вопросов, на каждый из которых предстояло найти исчерпывающий ответ, — иначе об успехе покушения нечего и думать. Как внедриться в состав царской обслуги? В качестве кого? Когда проводить операцию? Как незаметно пронести в поезд бомбу? Можно ли сделать взрыв по возможности бесшумным?.. И дальше по списку.
— Ну, вот, с этим уже можно работать, — довольно сказал Льюис, пряча вопросник в ящик стола.
И работа закипела.
Только в эти месяцы Арсений по-настоящему понял, насколько обширна британская шпионская сеть: глубоко же залезла рука островной разведки в дела и учреждения российские… Через многочисленных агентов — английских и русских — Льюис буквально выдирал по крупицам из царских министерств и ведомств нужную информацию. Она, информация эта, по мере накопления складывалась в определённую картину, пробелы постепенно заполнялись, общие контуры шаг за шагом трансформировались в детально прорисованные схемы. И к началу осени ещё недавно абстрактный план покушения превратился в конкретное руководство к действию.
Пункт первый. Было известно, что ежегодно, примерно с конца августа до середины октября, Александр с семьёй отдыхает в Ливадийском дворце близ Ялты. При этом поездом добирается до Севастополя, затем морем до Ялты, а после окончания отдыха проделывает путь в обратном порядке. За несколько дней до возвращения в Севастополь туда прибывает царский поезд и готовится к принятию августейших пассажиров. Именно эти дни нужно использовать для внедрения в состав обслуги. О точной дате Льюиса известят.
Пункт второй. Вроде бы вот так, с улицы, устроиться в поезд невозможно. Но это только на первый взгляд. По информации Льюиса из министерства двора, царской кухне постоянно не хватает низовой обслуги. Согласно походно-разъездному штатному расписанию полагается четырнадцать человек, а фактически наберется, дай бог, половина. Что и неудивительно: немного найдётся желающих выносить помои и драить кухню за сто шестнадцать рублей в год. Пусть даже кухня и помои царские… Поэтому при наличии хороших документов и правдоподобной истории устроиться в поезд на временную работу «прислуги за всё» в принципе возможно, — при всех режимных строгостях.
Пункт третий. Пронести в поезд и собрать на месте адскую машину — можно.
В начале сентября из Лондона прибыл специалист-химик, который презентовал новый тип бомбы. Её основу составляла взрывчатка, изготовленная в виде сыпучего вещества, чьи кристаллики с виду были очень похожи на сахарные. В качестве оболочки годился любой сосуд — хоть стеклянный, хоть металлический. Маленький детонатор был помещён прямо в корпус часового механизма, который выглядел, как массивные часы-луковица. Перед взрывом следовало выставить нужное время, опустить конструкцию в сосуд и засыпать взрывчаткой. Ну, естественно, спрятать в незаметном месте. После этого с чувством выполненного долга из поезда можно исчезать.
Таких бомб террорист-народоволец ещё не видел…
Химик прожил в посольстве две недели. Всё это время он занимался с Арсением, и тот научился работать с адской машиной не глядя. Напоследок специалист уверил, что привезённого объёма взрывчатки вполне достаточно, чтобы пустить поезд под откос. При этом взрыв будет относительно тихим, так как при разработке данного типа взрывчатки удалось в значительной мере купировать её акустическое воздействие… Говоря по-простому, рванёт негромко. Пляши, Льюис!
Пункт четвёртый… пятнадцатый… двадцать восьмой… План покушения был обглодан до косточек. Добыли и детально проштудировали план-схему царской вагонной кухни, определили наиболее удобные места для закладки адской машины. Всё возможное было предусмотрено, однако жизнь есть жизнь, — непредвиденные ситуации могли возникнуть в любой момент. Тут всё зависело от Арсения, — от его опыта, хладнокровия, умения играть и действовать по ситуации.
Нельзя сказать, что, глядя на подъезжающий царский поезд, террорист не волновался. Волновался, конечно, живой же человек… А вот страха не было. Был злой азарт и желание сделать невозможное: убить императора и в отличие от Желябова со товарищи — уцелеть.
— … Нет, Платон Пантелеич… и ты, Степан Петрович… повезло вам незнамо как! Вы ж государевы люди, царю-батюшке служите! Это же честь какая! Да ещё и денежку небось исправно платят…
Платон Пантелеевич со Степаном Петровичем, не сговариваясь, снисходительно заулыбались.
— Что есть, то есть, — со значением откликнулся первый. — И честь, и денежка.
— А государева служба, брат, — это тебе не землю сохой ковырять, — веско добавил второй. — Это дело серьёзное, умственное. Тут соображать надо.
Арсений завистливо вздохнул и разлил водку по рюмкам.
Часа полтора назад два немолодых мужичка вышли за ворота локомотивного депо и степенно зашагали в сторону ближайшего трактира. Шли уверенно, дорогу не расспрашивали и, судя по всему, путь к увеселительному заведению был им хорошо знаком. Арсений, с утра гулявший возле депо, незаметно пошёл следом.
В тихом приличном трактире он сел неподалёку и стал прислушиваться. Заказав выпить и закусить, мужички предались неторопливой беседе. Из обрывков разговора Арсений быстро понял, что увязался не зря: люди работали на кухне царского поезда. То, что он ждал, ради чего нарезал круги возле депо.
Минут через десять Арсений уже сидел за одним столом с мужичками. («Нельзя ли присоседиться, дяди? Страсть не люблю пить в однова́».) Познакомились, — представился Николаем Ефременко, как в заготовленных документах. Платону Пантелеевичу и Степану Петровичу парень понравился. Одет просто, но чисто, держится уважительно, подсел со своим графинчиком… Разговорились: кто да что. Когда после очередной рюмки выяснилось, что собеседники обслуживают царский состав, Арсений чуть не подскочил.
— Это надо ж! — повторял он, восторженно глядя на мужичков. — С такими людьми за одним столом сижу! Кому рассказать, не поверят… Так это вы что ж, самого царя кормите?
Мужички приосанились.
— Почитай, что так, — сказал Пантелеич. — Я вот пекарь, а Петрович младший повар. Пока что отдыхаем, а только Александр Александрович с семьёй пожалуют, тут и работа начнётся. Оно ведь как? Поезд не поезд, а готовить надо. В дороге, брат, самый аппетит. Мы царя каждое лето сюда привозим, а осенью везём обратно. Служба такая.
Заказав новый графинчик и солёных огурцов с чесночной колбасой, Арсений продолжал расспросы. А потом пригорюнился.
— Устраиваются же люди… Платон Пантелеич, Степан Петрович, спросить хочу… Только вы уж не смейтесь!
— С чего это нам над тобой смеяться? Спрашивай, не укусим, — разрешил слегка осоловевший Пантелеич.
— Ну, смотрите, обещались… — Арсений глубоко вздохнул, играя волнение. — А вот скажите… там, на кухне-то царской, рядом с вами одного местечка не найдётся? Попроще какого, — для меня, значит?
Мужички переглянулись.
— Чёй-то ты, парень, губу раскатал, — грубовато сказал Петрович.
— Да, раскатал! — горячо произнёс Арсений и даже стукнул кулаком по столу. — Вас послушал — и раскатал… Сирота я, из Харьковской губернии. Там жил скудно, — дай, думаю, к морю переберусь. Авось тут лучше устроюсь! Ага, щас… Работать умею, никакого дела не боюсь, а хорошего места нет. Везде платят шиш да маленько. Вот только что со строительного склада уволился, на расчётные деньги с вами гуляю…
Пантелеич хмыкнул, — не без сочувствия.
— А на царской кухне, значит, решил озолотиться, голова садовая?
— Да уж какое там «озолотиться»? — дрожащим голосом ответил Арсений. — Мне бы на жизнь заработать, и то хорошо. А в таком-то месте служить, — себя зауважаешь. Я на всякое дело согласен, не сомневайтесь. Я, может, человеком там стану. Я, может, царя-батюшку своими глазами увижу…
Последние слова произнёс он с лёгким надрывом и даже отвернулся. Утёр кепкой глаза… Не переиграть бы.
Не переиграл, кажись. Покряхтев, Петрович недовольно произнёс:
— Ну, ты заплачь ещё… — И, повернувшись к товарищу, добавил: — Слышь, Петрович, может, покажем его Тимофею Тихоновичу? В подсобке работать некому, только что дрова сами не колем… А? Если подойдёт, ещё и спасибо скажут.
— А Тимофей Тихонович, это кто? — негромко, словно боясь спугнуть удачу, спросил Арсений.
— Это наш смотритель, — пояснил Петрович. — У нас на кухне всё от него зависит. — Подёргав за ус, добавил задумчиво: — Отчего ж не показать? За спрос денег не берут… У тебя документы-то в порядке?
Арсений просиял и полез во внутренний карман тужурки.
Потом, вспоминая, боевик только диву давался: насколько точно и просто воплотился план, — пункт за пунктом.
К исходу того же дня Арсений уже обживал своё место в двенадцатом вагоне, предназначенном для обслуги и охраны. Смотритель кухни Тимофей Тихонович придирчиво изучил его документы, обратив особое внимание на хорошие рекомендации с двух предыдущих мест работы. (Бумаги добротные, ведомство Льюиса постаралось.) Посопев, принял с испытательным сроком, — на рейс. Паспортную книжку при этом оставил у себя. «Смотри мне, Ефременко! Будешь работать с душой, возьму насовсем. Десять рублей в месяц, кормиться от кухни… А ты, Петрович, за ним присматривай». Арсений благодарил, кланялся. Побежал за вещами, оставленными на съёмной квартире. По пути дал телеграмму на условленный адрес в Санкт-Петербурге, откуда её должны были передать Льюису. Обычный с виду текст на самом деле означал, что пока всё идёт по плану.