умит и перестанет. Ежедневно в столице убивают десятки людей, а всех ли убийц удаётся сыскать? Спишут вашу смерть на действия грабителей, благо карманы, разумеется, для вида обчистят…
— Добрый вы, Виктор Михайлович, — огрызнулся Белозёров.
— Не без того… Главное, о чём вы спросили, — какой смысл устранять уже раскрытого разведчика, если можно его просто выгнать?
— Да, какой?
— А вот какой. Вся ситуация — это жестокий провал Фитча. Именно он с прицелом на вербовку пригласил вас поработать в посольстве. Именно он вербовку осуществил, да ещё столь жёстким способом. Именно он через ваше посредство получил важнейшую (и благоприятную!) для него информацию о расследовании покушения на императора. Это уже, не говоря о видах на дальнейшее использование агента в вашем лице. Понятно, обо всём рапортовал начальству. Так?
— Ну, так.
— И вдруг выясняется, что вы внедрены в посольство контрразведкой и, значит, все сведения, от вас полученные, гроша ломаного не сто́ят. И ещё большой вопрос, что вы сами успели увидеть и услышать в посольстве за эти недели. Представляете бешенство Фитча? Это даже не провал, это крах. Боюсь, в этой ситуации вы изгнанием не отделаетесь. Вас возьмут для джентльменского разговора по душам: кто, что, каким образом… И дальше по списку. Возьмут так, что при всей силе отбиться не сможете. А после такого разговора финал один — концы в воду. Ну, вы понимаете…
— Чего ж не понять…
— Не факт, разумеется, что в случае расшифровки вас непременно уберут, — продолжал Ефимов. — Но шансов на такой исход, в моём понимании, больше половины. И рисковать вами я не могу. Не имею права… И вот я снова спрашиваю: что с вами делать?
Сергей махнул рукой, поднялся и устало потёр глаза.
— А давайте прогуляемся, — предложил он. — Разомнёмся, свежим воздухом подышим. Накурили так, что не продохнуть…
Казанская улица, где располагался дом с конспиративной квартирой, в этот поздний час радовала безлюдьем и тишиной. Стоял прохладный апрельский вечер, но это была приятная ранневесенняя прохлада, обещающая скорое летнее тепло. Сергей с удовольствием вдохнул влажный воздух, покосился на Ефимова. Тот неторопливо шёл в пальто нараспашку, заложив руки за спину и набычив голову. Судя по тяжёлой походке, — устал, переживает.
— Виктор Михайлович, а если дело дойдёт до моей, что ли, эвакуации из посольства, как это будет выглядеть? — спросил Сергей на ходу.
Полковник ответил немедленно, словно уже всё продумал:
— Первым делом, напишете вежливое письмо послу. Откажетесь от завершения работы над портретом под предлогом… ну, скажем, избытка срочных заказов. Извинитесь, аванс вернёте. На этом формальная сторона дела закрыта.
— А дальше?
— Дальше — самое интересное. То есть, напротив, неинтересное. — Полковник остановился, понизил голос. — Фитч, разумеется, всё поймёт. Если хватит хладнокровия и благоразумия, — утрётся. Таким образом, вся эпопея закончится. Но я бы на это не очень рассчитывал. Слишком сильный удар по репутации, карьере, да и по самолюбию. Мало того, что проиграл вам фехтовальный поединок, так ещё и в делах дураком остался… Желание свести счёты, а заодно выведать какие-либо сведения о действиях и планах нашей контрразведки, может возобладать. В этом случае за вами устроят охоту.
— Ну, пусть попробуют, — процедил Сергей, в котором слова полковника разбудили гусарские инстинкты.
— Вполне могут. Несколько месяцев, а то и год-два, предстоит жить настороже. Причём опасность будет угрожать не только вам лично, но и семье. В этом главная подлость и есть.
Сергей мрачно посмотрел на Ефимова. А ведь верно… В такой ситуации семья человека — его ахиллесова пята, отличный объект мести и шантажа. Настя, Сашенька, Костик… Опять же, Авдотья Семёновна… Он вытер мгновенно вспотевший лоб.
Полковник положил руку на плечо.
— Вы пока не переживайте, — посоветовал он. — Мы ведь только обсуждаем худший и далеко не самый вероятный вариант. Если станет опасно, — защитой вас и вашу семью обеспечим. Негласной, разумеется. Есть у нас для таких случаев специальные люди.
— Если станет опасно, за границу уедем, — решительно сказал Сергей.
— А вот этого делать не надо, — возразил Ефимов. — У наших заграничных резидентур, прямо скажу, оперативные возможности ограничены. Не дай бог что, — не уследят. Здесь, в России, — другое дело.
— Ну, допустим. А если вдруг…
— Вы про ту мерзкую вербовку? Говорил и повторяю: забудьте. Свои соображения на сей счёт я уже излагал. Если Фитч решит отомстить, он это сделает по-другому, без скандала и шума.
Они подошли к экипажу полковника.
— Давайте подвезу, — предложил Ефимов. — Творожкова-то у вас теперь… — Коротко вздохнул. — Через три дня подъедет из Тулы другой офицер, снова будете с каретой.
По пути, трясясь на мягких подушках, полковник подытожил:
— В общем, Сергей Васильевич, всё мы с вами обсудили. Дело за малым: понять, что в наших рассуждениях фантазия, а что нет. Опасно или не опасно ваше дальнейшее пребывание в посольстве… Или уж превентивно вывести вас из игры?
— Мне кажется, ещё рановато, — возразил Сергей. — Фантазии, они и есть фантазии. Осторожность, само собой, не повредит, но ведь пока на воду дуем…
Ефимов проницательно взглянул на Белозёрова. Помолчал.
— Так сильно хотите закончить портрет? — спросил наконец с интересом.
Сергей молча кивнул.
— Ясно. Вы вот что, Сергей Васильевич… За Фитчем смотрите в оба. Если только заметите в нём что-то необычное… допустим, разговаривает с холодком или смотрит как-то по-новому, с непонятным интересом… в общем, не ждите, — разворачивайтесь и под любым предлогом уходите из посольства. И немедленно. Любая проволочка может слишком дорого обойтись, так что лучше перестраховаться. Вам ясно? — Помолчав, добавил категорически: — Это приказ.
Сегодня Элен позировала идеально. Сидела неподвижно, без единого слова, и лишь время от времени бросала на Белозёрова короткие загадочные взгляды. Зато мисс Канингем, пришедшая вместе с дочерью посла, была оживлена, болтала за двоих и вообще не давала Сергею сосредоточиться. Это было тем обиднее, что именно сегодня работа ладилась. После вчерашнего разговора с Ефимовым Сергей находился в состоянии нервного возбуждения, острее обычного воспринимал слова, звуки, а главное — цветовые нюансы и оттенки. Может быть, именно поэтому он смог наконец-таки уловить и перенести на полотно особенный блеск изумрудных глаз Элен. И внутренне возликовал.
Работа настолько увлекла Белозёрова, что появление Фитча в Зимнем саду вызвало досаду. Мало ему болтушки Рэйчел, так ещё и этот припёрся… Англичанин раскланялся с женщинами, пожал руку Сергею и, мельком взглянув на портрет, покачал головой.
— О, чёрт меня возьми со всеми потрохами! Прошу извинить, милые дамы… Это так замечательно, что я просто не сдержался. Ужасно жаль отвлекать вас от работы, Сергей…
— А вы и не отвлекайте, — раздражённо буркнул Белозёров.
— Рад бы, мой друг, но есть необходимость срочно обсудить одно дело. Вынужден вас похитить, — думаю, ненадолго. Да вы не переодевайтесь, блуза разговору не помеха. Надеюсь, дамы нас извинят.
Элен поморщилась, но промолчала. Мисс Канингем сделала великодушный жест: мы, мол, вас отпускаем, вечно у этих мужчин какие-то дела…
Едва закрыв за собой дверь кабинета, Фитч энергично произнёс:
— Сергей, вы мой добрый ангел!
— С чего это вдруг? — хмуро удивился Белозёров.
Фитч взял со стола какую-то бумагу и помахал в воздухе.
— Только что получено письмо из Форин-офис. Мне выражена служебная благодарность, — оценили информацию о расследовании российскими специальными службами покушения на императора Александра. В нашем ведомстве такая благодарность дорогого стоит, а заработал я её с вашей помощью. Словом… как это по-русски… я проставляюсь.
— Мои поздравления, Эдвард, — сдержанно сказал Сергей, — но давайте попозже, что ли. Мне работать надо, Элен ждёт.
Фитч засмеялся.
— Разумеется, ради рюмки коньяку я бы вас не отвлекал. Давайте немного выпьем, а потом и о деле. Нужна ваша помощь. А Элен подождёт, ей спешить некуда.
С этими словами он извлёк из сейфа бутылку, рюмки, традиционное блюдечко с лимоном. Устроил всё это хозяйство на чайном столике в углу кабинета. Нарезая лимон, продолжал говорить через плечо:
— К этому письму приложена специальная записка для вас.
— А я тут при чём?
— Речь о вашей работе в Лондоне. В середине мая вас ждут в Букингемском дворце. Будете рисовать племянницу Её Величества. Потом двоюродный внук, за ним и герцог Солсбери. К вам наши аристократы ещё в очередь выстроятся… При всём уважении к российскому рублю, английские фунты поинтереснее будут. Это к вопросу о будущих гонорарах!
Глядя в спину и слушая болтовню Фитча, Сергей испытывал сильнейшее желание дать ему по голове — от души, и таким образом завершить посольскую эпопею. Он вдруг почувствовал, насколько устал за последние недели. Если бы не жгучее желание закончить портрет Элен, следовало бы согласиться с Ефимовым и послать всю эту лавочку к чёртовой матери, не дожидаясь провала, — в него-то он в отличие от полковника почти не верил.
Фитч уселся в кресло, жестом пригласил Сергея последовать его примеру и пододвинул налитую рюмку.
— Давайте выпьем за наше сотрудничество, — предложил он. — Вы помогаете мне, а я обеспечу вашу карьеру в Лондоне. Всё по-честному, как и договаривались…
Отсалютовав рюмкой Белозёрову, англичанин нетерпеливо, словно душа горит, опрокинул её в рот и выжидательно посмотрел на собеседника: чего, мол, тянешь?
Потом Сергей и сам не мог понять, что остановило его руку с полной рюмкой у рта. То ли странное нетерпение англичанина, то ли давешний разговор с Ефимовым, гвоздём сидевший в голове… И почему Фитч так долго возился у чайного столика, закрыв его спиной?
— Что-то не хочется нынче, — сказал Белозёров, ставя нетронутую рюмку. — Часто стал выпивать, супруге не нравится. Да и работать мне ещё…