— Значит, ничего такого интересного ты английской разведке не сдал? — спросил Черевин мирно.
Малеев малость осмелел. Он даже позволил себе пожать плечами.
— Выходит, что так. Леонид Иванович за меня уже всё сказал. Знаю-то я, в общем, немного…
— И, стало быть, никакого ущерба стране родной не нанёс, а мы тут тебя, считай, безвинного, в предательстве уличаем?
Малеев даже привстал со стула. Заговорил горячо, быстро, давясь словами.
— Ваше императорское высочество, господа!.. Ну, какой из меня предатель? Сами же видите, — человек я маленький, пользы от меня врагу почти никакой. Ну, занял я у Фитча деньги, так это от безысходности, да и не знал тогда что к чему…
— Вот, кстати, о деньгах, — произнёс Черевин с нехорошей улыбкой. — Объясни ты мне, бесполезный для врага человек: за что тебе Фитч недавно денег отвалил… сколько? — спросил, повернувшись к Сергею.
— Три тысячи рублей, — откликнулся тот.
— Три тысячи? Вот это да… За бесполезные сведения? Или, не приведи господь, ты новых долгов наделал, а тот по доброте душевной решил их тоже покрыть?
Малеев, только что фонтанировавший словами, растерянно молчал.
— Воля твоя, Малеев, за красивые глаза такие деньжищи не платят, — рассудительно продолжал Черевин. — Да и не такие уж они у тебя красивые… Сдаётся мне, что ты чего-то недоговариваешь. Чем-то ты Фитчу интересен. Пользы от тебя какой-то ждёт. Ты расскажи нам, какой именно, расскажи.
Но Малеев был нем, как дерево.
— Говори, ну! — рявкнул великий князь, подкрепляя слова ударом пудового кулака по столешнице. — Я с тобой в молчанку играть не собираюсь!
— Золотые слова, ваше императорское высочество, — подхватил Черевин, вставая. Тяжело посмотрел на Малеева. — Говорить будешь или нет?
Ответом было молчание. Похоже, Малеев, пойманный на вранье, не мог сообразить, как себя вести и что сказать.
— Ну, смотри, тебе же хуже, — с каким-то даже сожалением произнёс Черевин. — Я тебе обещал, что ты мне всё расскажешь? Обещал. А я слово держать привык.
С этими словами он снял и бросил на стул шинель. Засучил рукава мундира. Разминая кулаки, неторопливо направился к иссиня-бледному Малееву.
Сергей вскочил на ноги и встал между генералом и офицером. Не мог он допустить, чтобы горячо уважаемый Черевин марал руки о предателя.
— Пётр Александрович, постойте-ка! — воскликнул он.
— Ну что там у тебя? — недовольно спросил Черевин, останавливаясь.
— Рыло ему начистить всегда успеем. Я предлагаю другой вариант.
— Какой?
— Самый что ни на есть простой. На корабле гауптвахта есть, Леонид Иванович?
— Для хорошего человека найдётся, — веско произнёс Лисовский.
— Вот и славно. Давайте вызовем конвой и запрём этого прохвоста на гауптвахте. До завтра. Часов так до десяти. Пусть посидит на хлебе и воде, подумает. Глядишь, за ночь-то поумнеет. Правильные слова найдёт, всё нужное расскажет. Ну а если нет… сами говорите: ему же хуже.
Черевин выдержал паузу.
— Ну, будь по-твоему, — нехотя буркнул он, опуская засученные рукава. — Скажи спасибо Сергею Васильевичу, Малеев. Он тебе зубы сэкономил, — пока… Э-э, что это с тобой, болезный? Сердце прихватило? Сергей, сбрызни его водой!
Лицо Малеева перекосилось. Не лицо это было сейчас, — сгусток животного ужаса. Сергей опешил: неужто можно так испугаться простой гауптвахты?
— Н-не надо… — выдавил офицер.
— Что не надо? Воды не надо?
— Не надо до десяти…
— А что, лучше до двенадцати? Выспаться хочешь?
— Не доживём… — хрипло сказал Малеев и замолчал: горло перехватило.
Повисло молчание. И хотя из приоткрытого окна рубки веяло свежим морским ветром, в помещении вдруг в один миг стало жарко. Великий князь, багровея на глазах, начал медленно подниматься.
— Что значит — не доживём? — негромко осведомился он.
Черевин сгрёб Малеева за грудки и рванул к себе.
— Говори, паскуда, — сказал он, глядя в выпученные глаза предателя, и такой был у генерала голос, что Сергей похолодел. — Почему это мы до десяти часов утра не доживём? Что должно произойти?
Малеев мелко и быстро закивал головой.
— Я скажу, скажу… Всё скажу! Только обещайте, что меня не повесят! Каторга, ссылка, — всё, что угодно, только не виселица… Ваше императорское высочество, дайте августейшее слово!..
Черевин, освободив одну руку, хлестнул Малеева по лицу.
— Ещё торговаться будешь, иуда!..
— Оставь его, Черевин, — быстро и жёстко велел Алексей Александрович. — А ты говори, — добавил, обращаясь к Малееву. — Если есть опасность и с твоей помощью мы её предупредим, останешься жить. Обещаю!
Малеев заплакал. Сквозь слёзы, произнёс:
— Спаси вас Бог…
Умолк, задыхаясь.
Неожиданно за дверью, ведущей в тамбур между рубкой и палубой, раздался негромкий шум, затем невнятный вскрик, — и оборвался. Следом распахнулась дверь, на пороге возникла чья-то фигура в матросском бушлате. Прикрывая лицо левой рукой, человек резко взмахнул правой. Из ладони вылетела и с лёгким свистом взрезала воздух блестящая полоска. Человек мгновенно метнулся из рубки, — словно и не было его.
Сергей, напряжённо смотревший на Малеева, отреагировал на шум не сразу. Стремительно обернувшись, он успел заметить лишь спину, обтянутую бушлатом.
— Матерь Божья! — придушенно вскрикнул Лисовский.
Тело Малеева мешком обвисло в руках Черевина. Из затылка предателя торчал глубоко вонзившийся нож с тяжёлой массивной ручкой. Глаза офицера закатились.
— Каю… — невнятно произнёс он.
Черевин разжал руки, и труп рухнул на пол.
— Воистину каюк, — потрясённо пробормотал генерал, глядя на бездыханное тело, заливавшее кровью хоросанский ковёр.
Растерялся в этот миг Черевин, растерялся… Зато Сергей сориентировался быстро и взял инициативу на себя.
— Пётр Александрович, охраняйте князя, а я за этим! — гаркнул он, кидаясь к выходу.
— Постой! Куда ты один? — крикнул вслед Черевин.
— Возьму вестового!
С этими словами Сергей выскочил за дверь.
В тамбуре он обо что-то споткнулся, чуть не упал и свирепо выругался. Этим «что-то» оказалось плавающее в крови тело вестового, безжизненно распростёртое на полу. Горло матроса было глубоко перерезано, голова держалась лишь на лоскуте кожи. От сильного толчка она окончательно отделилась от тела и тяжёлым мячиком слегка ткнулась в ботинок невольно вскрикнувшего Сергея.
Глава двадцать первая
Задыхаясь от ужаса и гнева, Сергей выбежал на палубу.
Телом несчастного матроса займутся другие. А он должен поймать убийцу, — сам. Напрасно только рассчитывал на вестового… Значит, судьба такая, — в решающий момент оставаться одному. Тогда, в Гатчине, офицер, на которого Сергей рассчитывал, в последнюю минуту помочь отказался. Струсил, мерзавец…
Как ни быстро выскочил Белозёров из рубки, на палубе уже никого не было. Он в нерешительности затоптался на месте. Корабль велик, его топографии художник, естественно, не знал, и в какую сторону бежать в поисках убийцы было непонятно. Совсем.
Но вдруг, случайно опустив глаза, Сергей увидел нечто такое, от чего сначала вздрогнул, а потом возликовал.
Следы! Цепочка кроваво-красных следов…
Убегая из рубки через тамбур, убийца не мог не ступить в лужу крови, истёкшей из тела зарезанного матроса. И теперь багровые отпечатки подошв указывали, куда направился преступник. Несмотря на окутавшие яхту вечерние сумерки, они были хорошо видны в тусклом свете палубных фонарей. Ну, теперь-то не скроется!.. Заметив мельком, что и его собственные ботинки не лучше, Сергей кинулся по страшному следу.
Он вёл к лестнице на среднюю палубу. Буквально скатившись вниз по крутым ступенькам, Белозёров чуть не застонал от разочарования — у нижнего порожка валялись стоптанные сапоги. Убийца сообразил, что следы выдают его с головой и, несмотря на спешку, остановился, чтобы разуться… И куда теперь дальше? На палубе из-за крепнущего ветра и качки ни души, спросить-то некого…
Оглядываясь по сторонам, Сергей машинально ерошил пшеничный чуб и думал, думал. Голова работала так, словно за удачную мысль ей посулили весь золотой запас Российской империи. Какая беда, что перед смертью Малеев не успел сказать ничего важного, лишь умолял спасти от виселицы… Понятно, что преступник, кем он ни был, — сообщник убитого капитан-лейтенанта. Узнав, что того неожиданно вызвали к командиру корабля, озаботился долгим отсутствием, да и прокрался к приоткрытому окну рубки. Услышал финальную часть разговора. Тут же решил убрать Малеева, пока тот не проговорился. О чём? И мгновенно исполнил замысел… Что, между прочим, говорит о невероятной ловкости, хладнокровии и опасности убийцы.
Волна сильно ударила о борт корабля, и Сергей еле устоял на ногах, схватившись за поручень. Именно в этот момент он почему-то вспомнил, что, умирая, Малеев произнёс нечто невнятное: «Каю…» С учётом ситуации Черевин вполне логично воспринял это как недосказанное слово «каюк». Но, может быть, он ошибся? Вдруг в последний миг Малеев хотел назвать место, где скрывается нечто, угрожающее кораблю и плывущим на нём людям? Тогда… тогда можно предположить, что имелось в виду слово «каюта». В чьей-то каюте таится опасность для «Державы». Какая? В чьей? Где?
Не исключено, что речь шла о каюте самого Малеева. Во всяком случае, шанс на это был, и немаленький. А все служебные помещения судна располагаются на нижней палубе, — это Сергею сказали при размещении. Вытерев лицо от солёных брызг, он рванулся к ближайшей лестнице.
Прыгая через ступеньку, он спустился вниз и чуть не сбил с ног проходившего мимо дюжего усатого матроса.
— Осади! — прикрикнул тот, хватая Сергея за плечо. — Кто такой? Чего надо?
Впрочем, рассмотрев барскую одежду визитёра, плечо отпустил и тон сбавил:
— Ваше благородие, не положено тут. Служебные помещения, машины и вообще… Пустить не могу. Если какое дело, это только через господ офицеров…