ение царской яхты и гибель Арсения.
По всей информации, которую удалось собрать, в дело вмешался вездесущий Белозёров. Каким-то образом оказался на судне и опознал Малеева (результат ещё одной роковой ошибки Фитча, месяц назад передавшего морскому офицеру деньги через художника!). Он же уничтожил террориста. А ведь Арсений был главным помощником англичанина… Скрепя сердце Фитч отправил отчёт о провале в Лондон и обречённо ждал ответа руководства.
Теперь к тому же куда-то пропала Джейн-Милица, — как в воду канула. Неделю назад ушла из посольства и не вернулась. Через секретаря посольства Баррингтона Фитч послал запрос в полицию, но понимал, что толку, скорее всего, не будет. Примерно понимал также (вернее, догадывался), с чем связано исчезновение женщины.
После гибели Арсения Джейн сделалась сама не своя. Она не рыдала, не заламывала рук, не билась в истерике. Но сухие глаза горели ненавистью, и Фитч не завидовал тому, кому адресована эта ненависть, — черногорская женщина была опасней кобры. Когда несколько дней назад Милица обронила, что отомстит за Арсения, резидент не сказал ни «да», ни «нет». Формально санкционировать рискованную силовую акцию (да ещё по сугубо личным мотивам) он, разумеется, не хотел. Однако, с другой стороны, подонок Белозёров по-прежнему был опасен и двадцать раз заслужил, чтобы ему отомстили… Фитч промолчал, но его молчание, правильно понятое Джейн, означало согласие.
Исчезновение Милицы красноречиво свидетельствовало, что месть не удалась. Либо художник оказался ей не по зубам, либо его хорошо охраняли. В обоих случаях её уже нет, и бог весть, в какой безымянной могиле упокоилось тело необузданной черногорки… И это ещё не худший вариант. Хуже, если её взяли живьём и сейчас допрашивают с пристрастием в русской контрразведке. Как и Арсений, Джейн была ближайшим помощником Фитча. О его работе знала если и не всё, то очень многое. При мысли, что она разговорится, англичанина прошибал холодный пот.
Жалел ли он об Арсении с Милицей? По-человечески — нет. Использовать хищных зверей в своих целях можно и нужно. За это их надо хорошо кормить, вот и всё. Любить их при этом необязательно. Отдавая должное опасным талантам своих помощников, Фитч как истинный джентльмен в глубине души презирал и народовольца, и подпольщицу. В отличие от него они вышли из низов и были изгоями. В другой ситуации потомственный аристократ никогда не подал бы им руки, не сел за один стол, — да просто не общался бы. Но в грязной работе, которую делал Фитч, они были чрезвычайно полезны, они брали на себя главное — кровь, и англичанин пока не знал, кем их заменить.
Но это ладно… Вопрос вопросов заключается в другом: что теперь предпримут русские? Два английских покушения на императора Александра фактически доказаны. Тут уже никаких сомнений нет. И это грозит тяжелейшим международным конфликтом. В химически чистом виде casus belli[6]. Если бы, например, Германия попыталась устранить Её Величество или хотя бы премьер-министра, Англия, вне всякого сомнения, объявила бы немцам войну. Так что Россия вполне может сделать то же самое, — благо, за последние годы империя трудами Александра в экономическом и военном отношении заметно усилилась. Резидент британской разведки знал это как никто.
Но вот парадокс: руки-то у русских связаны. Воевать с самой мощной страной Европы они, разумеется, не захотят, — без крайнего повода. А где он, этот повод, где? Да, покушения были. Но, формально говоря, на императора покушался не английский дипломат. Покушался русский народоволец. Кого это удивит после казни Александра Второго? Даже если народоволец перед смертью сболтнул что-то лишнее, словак делу не пришьёшь. А взрывчатку могли произвести где угодно… И получается, что официально России предъявить Великобритании нечего. Стало быть, проглотят, никуда не денутся. Сам факт покушений засекретят (вот как с царским поездом), лишь бы не вышел скандал, чреватый войной. Ну, конечно, кое-какие неофициальные действия предпримут. Возьмут посольство и посольских под особый контроль, впредь будут настороже, усилят охрану императора… Значит, о новом покушении можно и не мечтать.
Посол в общении с ним стал чрезвычайно сух. Он отправил дочь в Англию и дал понять, — никогда не простит Фитчу, что тот втянул Элен в шпионские, дурно пахнущие игры. Одним влиятельным врагом больше… Проблемы множились, угнетали. Фитч потерял аппетит, раздражался по пустякам и перестал спать с Хартом. Несчастный пресс-атташе без конца выяснял отношения и устраивал любовнику сцены ревности, приводившие Фитча в ярость.
В общем, всё плохо. Или ещё хуже…
Но сегодня Фитч впервые за много дней был в приподнятом настроении. Из Лондона наконец-то пришёл ответ. Руководство Сикрет Интеллидженс Сервис в резкой форме выражало сожаление по поводу второго по счёту провала операции «А», — даже в закрытой переписке покушение на императора не фигурировало. Вместе с тем вопрос о возвращении Фитча в Лондон не поднимался. Ставили новые задачи, требовали работать энергичнее и продуктивнее… В сущности, ему давали шанс реабилитироваться, и резидент понял, что краха карьеры пока удалось избежать.
Решив, что имеет право расслабиться, Фитч взял посольскую карету и поехал в клуб. Со вкусом пообедав, собрался телефонировать оттуда Харту с предложением встретиться вечером в доме на Крюковом канале, где Фитч снимал квартиру. «Надо и ему развлечься, — решил великодушно. — Тоже ведь нервничал, переживал за меня, бедняга. Да и я соскучился». Несмотря на молодость, юноша был искушён в любви, и вечер обещал стать приятным. Сначала они выпьют, немного посплетничают о сослуживцах, а потом…
Или нет. С Хартом он встретится завтра. Сегодня надо выспаться сразу за все дни, когда он в своей уютной квартире мучился бессонницей, ворочаясь с боку на бок. Когда казалось, что всё рухнуло и бесславное возвращение в Лондон — вопрос ближайшего времени… Выспаться, а завтра со свежей головой выстроить план действий на будущее.
— Домой, Джейк, — благодушно велел Фитч, садясь в карету.
Флегматичный кучер взмахнул кнутом.
Тёплый майский вечер, полный желудок и мягкие подушки располагали к отдыху. Фитч сразу же задремал и даже начал видеть сон. Снилась ему усадьба покойного отца. Вот он и родители с сестрой, сидя в саду, пьют чай за лёгким столиком, а поодаль работают слуги-индийцы, — один подстригает газон, другой равняет кустарник, третий поливает цветник… И так ему хорошо на душе, что хочется петь и смеяться, и век бы никуда не уезжать из дома, где родился и вырос, где он любит всех и все любят его…
— Приехали, сэр, — сообщил Джейк, постучав по крыше кареты.
Полусонный Фитч медленно поднялся к себе на второй этаж (швейцар на входе поклонился). Открывая дверь, представил, как сейчас рухнет в постель и чёрта с два кто-нибудь завтра сможет поднять его раньше восьми часов утра. Спать, спать…
Но едва он переступил порог просторной тёмной прихожей, как чьи-то руки жёстко и цепко схватили с двух сторон. Не успел Фитч и вскрикнуть, как его собственные руки оказались вывернуты за спину, а сам он, поддаваясь чужой силе, устремился вперёд и лбом открыл дверь в гостиную. Здесь англичанин наконец вскрикнул и тут же чувствительно получил кулаком по шее.
— Ещё раз пикнешь, вставлю кляп, — тихо пообещал чей-то суровый голос.
Фитча обыскали.
В гостиной горела настольная лампа. В её мягком приглушённом свете Фитч увидел трёх людей, устроившихся за столом. Двое были незнакомы, а вот третий…
— Белозёров! — с ужасом вымолвил англичанин.
На своём участии в неформальной встрече с Фитчем Сергей настоял. Впрочем, у Ефимова особых возражений и не было. После всего пережитого Белозёров, как никто, имел право посмотреть англичанину в глаза. А, кроме того, мог понадобиться как свидетель, если Фитч будет что-то отрицать.
Надо отдать резиденту должное. Как только первый шок схлынул, он принял обычный спокойный вид, разве что с оттенком озабоченности. Сел в центре гостиной на выдвинутый стул, положил ногу на ногу. Огляделся. Путь к выходу сзади перекрывали двое крепких мужчин, — силу их рук резидент уже ощутил.
— Обратите внимание, господин Фитч, мы вас не связываем и рот не затыкаем, — сказал Ефимов вместо приветствия. — Это исключительно в расчёте на ваше благоразумие. При первой же попытке бежать, кричать или драться будет вам и верёвка, и кляп. Ясно?
— Вполне, — откликнулся Фитч и, в свою очередь, спросил: — Как к вам обращаться?
— Называйте меня Иванов.
— О’кей, господин Иванов. Не соблаговолите ли объяснить причины вашего неожиданного появления у меня в доме? Да ещё в компании моего доброго друга Сергея Васильевича Белозёрова?
В последние дни Сергей испытывал тяжёлую давящую усталость. На душе было невероятно скверно, — по-английски такое состояние обозначается словом сплин. «Короче, русская хандра», — сказал бы Александр Сергеевич Пушкин. И сейчас, услышав, что Фитч, словно в издёвку, называет его своим другом, Сергей очень захотел дать резиденту в ухо, — даже привстал. Однако Ефимов предусмотрительно положил ему руку на локоть.
— Не прикидывайтесь идиотом, Фитч, — мирно предложил он. — То, что мы не грабители, вы и так отлично поняли. Да и присутствие господина Белозёрова многое объясняет, не так ли?
— Боже мой, — воскликнул Фитч, — возможно ли такое… Вы из русской контрразведки?
— Ну, вот вы всё и поняли. Молодец.
— И что же, позвольте спросить, вам от меня надо?
— Для начала поговорить. А там как пойдёт.
Фитч выдержал драматическую паузу.
— Просто… как это по-русски… голова кругом, — медленно сказал наконец. — Вам, разумеется, известно, что я помощник посла Её Величества королевы Великобритании в Российской империи с дипломатическим паспортом в кармане…
— Известно, — подтвердил Ефимов, слегка зевнув.
— А любое насилие в отношении дипломата на территории страны пребывания категорически запрещено Венской конвенцией, которую в том числе ратифицировала и Россия. Таким образом, вы нарушаете мой иммунитет.