— Да все уже давно забыто! — беспечно махнул князь рукой.
— Я не забыл, князь! Да и не всеми забыто, — и Аскольд рассказал о встрече с Всеволодом.
— Ну, суд, так суд, — уставшим голосом произнес Михаил. Настроение было испорчено окончательно.
К вечеру погода начала портиться. Горизонт затянуло тучами, спрятавшими за собой закатное солнце.
«К дождю», — подумала Всеславна и перевела взгляд на дорогу, по которой должен был вернуться Аскольд. Она даже обрадовалась, что дождь, возможно, заставит его отменить военные занятия и пораньше приехать домой.
Ее надежды оправдались. Отпустив товарищей, Аскольд пришпорил коня и заторопился к замку. Уже на подъезде его обогнал незнакомый отряд воинов. Судя по боевому облачению, не тевтонцы. Скорее, всадники напоминали русских воинов: те же шеломы, те же длинные обоюдоострые мечи. У многих — колчаны с луками. Некоторые — в кольчугах из пластинчатого металла. Возглавлявший кавалькаду всадник показался Аскольду знакомым, но вспомнить, кто это, он не смог.
Наверное, нечто подобное почувствовал и тот, ибо, свернув на обочину и приказав отряду продолжать путь, остановился. При этом всадник зачем-то опустил шлем до самых глаз и поднял ворот кольчуги.
«Неужели опять готовиться к бою?» Он пришпорил коня, положив руку на рукоять меча.
— Никак собрался напасть?! — раздался до боли знакомый голос.
Аскольд возликовал: он узнал Ярослава Штернбергского, своего освободителя.
— Ярослав!
— Аскольд!
Они обнялись. По-мужски крепко, как настоящие друзья, как названые братья.
— Давно здесь? — спросил Аскольд, освободившись из объятий воеводы.
— Второй день. А ты?
— А я… — Аскольд в отчаянии махнул рукой. — Загостился: Герман просил остаться до прибытия Рудольфа. Взял с меня обещание.
— Вот как! Все в бой рвешься?
— Рвусь, — признался Аскольд.
— У нас дела плохи, — заговорил Ярослав о больном. — Татары прошли через Карпаты и обрушились на Белу, откуда он их не ждал.
— Да уж, у татар есть кому победы обеспечивать. Субудай у них воистину великий полководец. А где сейчас татары?
— Думаю, добивают короля, — Ярослав поправил воротник, за который потекли дождевые капли. — Похоже, мы — следующие… Так что схватка неизбежна. Но как сам-то ты?
— Готовлюсь.
— Это хорошо. Вижу, соскучился по настоящему делу.
— Да, — подтвердил Аскольд. — И, как другу, готов предложить тебе свою помощь.
— Что ж, я ее принимаю. Такие воины, как ты, мне пригодятся, — серьезно произнес Ярослав, остановив коня. — Значит, решено?
— Да. Повидаюсь с Рудольфом и — с тобой в бой!
— По рукам?
— По рукам! Только завтра у меня суд.
— Суд?! — изумился воевода.
Аскольд поведал другу суть дела. Возмущению Ярослава не было предела:
— Каких только мерзавцев не рождает земля! Надеюсь, твой Гол скажет правду.
— Вообще-то мы по-другому и не живем…
И вот наступил день суда. Магистр, узнав о деталях, одобрил проведение столь необходимого мероприятия. Вскоре не только жители замка, но и все гости были посвящены в курс дела и теперь проявляли к нему повышенный интерес. Как-никак, речь шла об убийстве ребенка и вдобавок князя, на место которого якобы претендовал Аскольд.
Для проведения судилища магистр выделил главный зал замка. У дальней стены был сооружен помост, на который водрузили несколько кресел. В центре — большое, крытое красным бархатом. Это для князя, главного судьи. Перед помостом установили еще два кресла — для Аскольда и Всеволода.
Войдя в зал, Аскольд обомлел: тот был полон. Большинства из присутствующих он не знал. Вскоре толпа пришла в движение: в зале появились князь Михаил, княгиня и приглашенные бояре. Они солидно, не торопясь, подчеркивая важность предстоящего события, заняли свои места на помосте.
Князь вскинул голову и бросил в зал красноречивый взгляд. Этого оказалось достаточно, чтобы воцарилась тишина. Кивнув Всеволоду, Михаил приказал ему начинать.
— Князь! — торжественно начал Всеволод. — Сегодня ты должен принять суровое, но справедливое решение. Знаю, оно будет нелегким. Тем более что речь пойдет о семье Сечей. Да, да, именно о семье, — повторил он, услышав, что по залу прокатился ропот негодования. — Сегодня я раскрою вам истинное лицо этих людей, и в первую очередь — отца, воеводы Андрея Сечи, которого многие из вас считают таким героем, чуть ли не победителем Батыя.
— Так оно и есть! — раздался зычный голос Ярослава Штернбергского. — Не морочь честному люду голову!
— Князь, — взвизгнул Всеволод, воззрившись на Михаила, — я требую тишины!
— Тихо! — грозно рявкнул Михаил.
— Что такого особенного совершил Сеча-старший? — продолжил, как ни в чем не бывало, оратор. — Татары просто устали от постоянных штурмов, вот и решили, ведя коней в степь на откорм, побаловаться. А когда им надоело, они легко взяли город!
В зале поднялся гвалт.
— Гнать хулителя в шею!
— Вон князишку! Вон!
Князь Михаил еле успокоил возмущенных людей, да и то лишь с помощью дружинников.
— Так вот, знайте: этот никчемный воеводишка, — с наглой самоуверенностью продолжал Всеволод, — всю жизнь главной задачей для себя ставил получение власти и богатства. В свое время, да будет вам известно, он напал на половецкого хана Котяна и ограбил его. Но князю сокровища не отдал — спрятал. Когда к отцу в Козельск приехала княжна, воевода постарался сделать все, чтобы женить на ней своего сына. Чередуя посулы с угрозами, он заставил-таки ее выйти замуж за Сечу-младшего.
— Это неправда! — прозвенел в тишине женский голос.
На середину зала, не стерпев, вышла Всеславна. Лицо ее пылало гневом.
— Это неправда! — с чувством повторила она, прижав руки к груди. — Воевода был мне вторым отцом. Он всегда окружал любовью и заботой как меня, так и моего брата! А за Аскольда я вышла потому, что… люблю его. Люблю больше жизни!.. — княжна неожиданно разрыдалась.
Аскольд подскочил к ней, нежно обнял и хотел увести из зала:
— Милая, зачем ты сюда пришла? Тебе сейчас нельзя волноваться! У нас с тобой все будет хорошо. Поверь. Бог не оставит нас. Иди к себе!
— Не могу, Аскольд… прости. Я хочу быть рядом. Я останусь.
— Какая перед нами разыграна любовь! — с сарказмом воскликнул Всеволод. — Однако о чем это говорит? Бедняжка была так запугана старым воеводой, что боится его до сих пор… Кстати, о Сече-младшем! Он, поверьте, недалеко ушел от своего отца. Заполучив в жены затравленную несчастную девушку, он вознамерился завладеть и Козельским княжеством. Но, увы, на его пути стоял… ребенок. Князь Василий Ольгович! Сие препятствие требовалось убрать, и воеводский отпрыск решил дождаться удобного момента. Тот настал, когда под предлогом спасения нужно было вывести детей из города. Аскольд это с успехом проделал, но лишь для того, чтобы козельцы не смогли помешать его гнусному делу. И вот, доверив жизнь князя неопытному, по сути, мальчишке, он, улучив момент, догнал их и… убил обоих! Это, кстати, может подтвердить и вой Гол, который всех остальных детей не только спас, но и привел впоследствии в Чернигов. Так, князь? — Всеволод в упор посмотрел на Михаила.
Тот кивнул, и свояк-оратор приободрился:
— Требую привести свидетеля! Гол! Гол! Где он, черт побери?.. Нет Гола? Ты, — он ткнул пальцем в сторону Аскольда, — боялся, что вой скажет правду? И поэтому убил его, как и князя Василия?! Ты — убийца! И я клянусь в том своим крестом, — Всеволод дернул на груди рубаху, дабы продемонстрировать нательный крестик всем присутствующим.
Однако выглянувшее в этот момент солнце высветило не только православный крест, но и висящего на другом шнурке золотого тигра. Аскольд узнал вещицу: когда-то подобную штуку ему показывал Топорок. Это была так называемая пайцза — высшая охранная грамота Батыя. Козелец подошел к Всеволоду и сорвал татарский знак вместе с ремешком.
В это время раздался чей-то зычный глас:
— Ты звал, князь? Я здесь!
Толпа расступилась, и в зале появился верзила на голову выше всех. Ширина плеч явно мешала протиснуться в дверной проем, и, чтобы войти, ему пришлось повернуться боком. Голова исполина была обвязана кровавой тряпкой.
— Ты где был? — грозно спросил Михаил, когда Гол подошел к нему.
— В лесу, — односложно ответил Гол, поклонившись.
— Что ты там делал?
Гол отыскал глазами Всеволода и, глядя на него, ответил:
— Ночью, когда спал, меня ударили по голове, связали и увезли в лес. Решили, что убили. Но я все слышал. И имена запомнил.
— Назови, — приказал Михаил.
— Тиун Изосим, Прокуда и Спотыкайло.
— Это неправда! — взревел вдруг князь Всеволод. — Скажи ему, Изосим! Ты же ночью спал!
— Пусть скажет, — Гол угрюмо направился в сторону Тиуна. — Так кто на меня напал?..
Изосим кинулся было бежать, но толпа перед ним сомкнулась. Тогда он упал на колени и завизжал:
— Это не я, не я!
— Не ты?! — над ним склонилась голова в окровавленной повязке.
— Это князь приказал! — пятясь спиной, в страхе выкрикнул тиун. — Князь Всеволод!
Зал ахнул, но через мгновение взревел:
— Смерть, смерть ему!..
— Тихо! — Аскольд поднял рук, в которой блеснул золотой предмет. Толпа затихла. — Князь, — обратился козелец к Михаилу, — тебе известно, что это за штука? — и он показал пайцзу.
— Да, — тихо проговорил тот.
— Поясни! — выдохнул зал.
— Это — охранная грамота Батыя, — громко объявил Аскольд. — Ее владельца никто не имеет права останавливать…
— Предатель! — взревел Ярослав и, раскидывая толпу, пробился к Аскольду. — Князь, — он взял козельца за руку, — этого человека я не так давно вызволил из половецкого плена. Вы бы видели, что эти вороги с ним сделали! Это был не человек, а… а кусок мяса, покрытый гноем! А они уже готовились казнить Аскольда. Они хотели разорвать его лошадьми! А этот мерзавец, — он ткнул пальцем в сторону Всеволода, — смеет утверждать, что мой друг убил князя Василия?! Да Аскольд и после освобождения из плена искал юного князя, чтобы спасти! Пусть даже ценой своей жизни. Зато вот эта охранная грамота, — Ярослав взял у Аскольда пайцзу и поднял ее высоко над головой, — все расставила по местам. Смерть предателю!