– Догнать не успела! – насмешливо ответила девушка. – Дядька Колима с Вадьимом Соколом поговорил коротко, а после так помчался – ветер в ушах засвистел. Где уж за этими храбрецами гнаться!
– Колима заранее предупреждал: в свару с князем встревать не будет, – заступился за дядьку Любеня. – Его дело торговое – со всеми дружить, каждому кланяться.
Быстро, одним движением, он соскочил с коня, потопал, разминая ноги.
– Со всеми дружить – поясница от поклонов отвалится! – ответила Зара.
– И это верно… Как нашла-то меня?
– Здесь, на равнинах, мудрено не найти, издалека видно. Да и дорога на юг одна. Нам ведь туда теперь, к ромеям?
– Нам… – проворчал Любеня. – Дать бы тебе по попе, чтоб дома сидела, а не блукала по чужим землям… Про Алексу, значит, знаешь уже?
– Знаю. Князь сказал Колиме, что зря ты ее ищешь у соколов. Я вот меч твой тебе принесла и броню. Думала, как ты без них?
– Без них – никак. С одним ножом Ромею приступом не возьмешь… А в броне, значит, да с мечом в руке – точно не устоять грекам… – Любеня усмехнулся и покрутил головой. – Впрочем, к чему говорить, мы еще от соколов не ушли… А оружие – это ты молодец, это правильно, – добавил ради справедливости.
– Думаешь, погонятся за нами?
– За тобой – особенно. Подумают – уж больно хороша девка, как же это мы ее упустили.
Зара смутилась от его шутки:
– Скажешь тоже… А уйдем?
Любеня смотрел на нее. На скуле – ссадина, лоб оцарапан ветками, похудела, словно даже ростом вытянулась. Вот глаза все такие же – как огоньки.
– Вдвоем-то на хромом скакуне? – хмыкнул он. – Уйдем, пожалуй. Только недалеко.
– Лук и стрелы со мной! – Она грозно вздернула нос.
– Ну, тогда россам не жить, – улыбнулся Любеня. – От одного страха с коней попадают.
Положа руку на сердце, он был рад видеть девушку, от этого и развеселился. Без нее словно не хватало чего-то.
Хотя, конечно, заботы теперь прибавится, не за себя бойся – за нее.
Вот же неугомонная! Зара-Заринка…
Погоня объявилась на следующее утро.
Коня они к тому времени уже оставили, княжий дар совсем обезножел. Теперь шли берегом вдоль Днепра в надежде найти какую-никакую лодку или плот брошенный. Переправиться на другой берег – может, и удалось бы следы запутать.
Не успели. Заринка первая заметила мелькающие далеко в степи темные точки.
Скоро точки приблизились, стало видно, что это всадники. Одиннадцать. Идут быстро, легко, как волчья стая, догоняющая добычу.
Хитер князь Вадьим! Дал им уйти подальше от своих владений, лишь потом погоню пустил, догадался Любеня. Теперь он вроде бы ни при чем. Дикое Поле большое, что с поличами здесь случится – не его печаль.
Сначала они тоже прибавили хода, почти побежали, но потом воин внезапно остановился. Заметил нужное. Придержал девушку за плечо.
– Туда, на холм! – коротко приказал он.
– Ты что, Любеня? Бежать же надо!
– Пешим от конных не убежать, Зара! Придется встречать.
Она поняла. Последовала за ним без обычного женского оханья и бестолковых вопросов. «Молодец, девочка!» – подумал Любеня. Хотя и жалко, что все так нескладно выходит. Выстоять вдвоем с девчонкой против одиннадцати всадников…
Он, как воин, привык уже, приучил себя не заглядывать в будущее дальше очередного удара меча. Сейчас жив, а что будет дальше – богам ведомо, людям такого знания не нужно. Вот ее – жалко… Увязалась за ним от отчаянного малолетства, дели теперь судьбу пополам…
Тем временем Любеня цепко осматривал место предстоящего боя. С одной стороны – обрыв к берегу, хорошо. Ниже – песок, спрыгнуть можно, а там и до воды недалеко. По склону – жесткие кусты и крупные камни. Тоже неплохо, конным наскоком здесь не разгонишься, россам спешиваться придется. На самой возвышенности – несколько крепеньких, низкорослых деревьев и тоже валуны. Нет, хорошее место, лучше, пожалуй, в округе и не найти… Будь с ним два-три воина из братьев острова, против большего числа нападающих выстояли бы…
– Зара, ты вот что…
Девушка обернулась к нему. Серо-зеленые глаза распахнуты, лицо, посмуглевшее на южном солнце, раскраснелось.
Хочет показать ему, что не боится?
«Неправильно, сестренка, бояться надо!»
– Вот что! – тверже сказал Любеня. – Встанешь вон там, за деревьями. Когда россы полезут, я их свяжу боем, а ты прыгай вниз и уходи. Лучше – через реку плыви, корягу какую прихватишь, с ней точно переплывешь.
– Любеня, я…
– Слушай меня! Не время, девочка, шутки шутить! Переплывешь, пока я россов на себя отвлекаю, и спрячешься на том берегу, поняла?
– Да что ты…
– Или мало тебе судьбы Алексы? Хочешь, чтоб тебя тоже в неволю взяли и продали?! – нажал он голосом.
Дошло, похоже. Что россы могут сделать ему? Только убить. А ей – рабство.
– А ты как же? – спросила она, дрогнув голосом.
– Не бойся, я за тобой следом. Позже только, сначала дам тебе переплыть, – как можно увереннее ответил он, не чувствуя особой уверенности.
– Точно?
– Обещаю!
– Смотри, слово сказано… Но стрелы свои по ним я все-таки выпущу! – заявила она. – Тебе же подмога, легче будет рубиться…
– Выпустишь, – кивнул он.
Достал из заплечной сумы шлем и кольчугу. Давно не надевал. Частые тугие кольца, обильно смазанные салом для предохранения от ржавчины, как живые в руках…
Он оглянулся:
– Ну, ты еще здесь? Давай на место!
– Да иду уже, иду… Любеня?
– Что?
– Ничего… Так… Ты смотри мне – не умирай! – все-таки решилась сказать она. Сделала смешную гримаску, сразу напомнив ему их долгие веселые разговоры зимними вечерами.
– Даже не собираюсь, – ободряюще кивнул он.
– Смотри мне…
Бережно расправив кольчугу, Любеня привычным движением накинул ее, расправил на себе. Кованый шлем лег на голову обычной тяжестью. Подвесил к поясу Самосек, затянул крепче. Теперь – копье в правую руку, щит – в левую. Пожалуй, в этот момент он перестал быть поличем Любеней. Снова стал воином Миствельда Сьевнаром Складным. Видит Один – он не хотел убивать этих россов! Они сами погнались за ним…
Опершись плечом на ствол дерева, Любеня-Сьевнар спокойно наблюдал за приближающимися врагами. Вот уже и лица можно различить. Асконь впереди, конечно. Остальных он не знал, хотя кого-то вроде бы видел на холме Перуна.
Россы тоже увидели его. Начали торопить коней, засвистели и загикали, как при охоте на зверя. На скаку, не сбавляя хода, раскручивали свои кожаные пращи.
Метко били. Камни зацокали совсем рядом, ударяясь о деревья и валуны. Впрочем, было видно, куда летят. «Давайте! – злорадно подумал Любеня. – Здесь – не осенью на Лаге, здесь я готов…» Пару камней он нарочно, с показной неторопливостью отбил краем щита.
Россы не стали осаживать коней перед склоном, попробовали с ходу пустить на подъем. Но те, как и рассчитывал полич, сами начали приостанавливаться, заплясали, не желая, как козы, подниматься по крутизне. Россы в результате сбились все в кучу, замахали друг на друга руками, возбужденно переговариваясь и показывая наверх. Грозили ему, было слышно.
«Копье кинуть? Сбить вон того, плечистого, с лисьим хвостом на шлеме… Нет, далеко, хорошего броска все равно не получится…»
И тут в дело вступил лук Зары. Первая стрела попала в грудь одного из коней. Тот шарахнулся, попятился, заваливаясь на бок вместе со всадником. От неожиданности росс не успел соскочить, упал, придавленный конской тушей. Закричал истошно, перекрывая захлебывающееся конское ржание.
Мелькнула вторая стрела, третья, четвертая… Упал воин, начал заваливаться еще один конь, но здесь всадник уже успел спрыгнуть.
«Ай, молодец, девочка! Сам Фроди Глазастый, погибший на берегу куршей, не справился бы лучше!»
Россы наконец сообразили, что по ним стреляют. Развернулись как по команде, помчались прочь. От неожиданности, понял Любеня. Видели-то его, а стрелы полетели из другого места. Хотя раздумывать было некогда. Он уже сбегал вниз, оставив для скорости копье и щит на вершине, с одним мечом в руках. Восемь ускакали, один лежит со стрелой в груди, но двое-то остались, и этих двоих…
Лежащего под конем, так и не успевшего выбраться росса, полич походя полоснул мечом. Второй сам кинулся на него с криком ярости. Разогнавшись на склоне, Любеня проскочил мимо. Притормозил, развернулся, кинулся на него. Успел отбить его меч своим, крутанул клинком, сбивая того с размаха. Ударил ногой в бедро, отвлекая внимание, и тут же со всего размаха плеча рубанул Самосеком. Коренастый, широколицый воин отшатнулся, почти успел подставить меч под тяжелый удар сверху вниз.
«Почти» не считается, как говорил когда-то Косильщик, прикладывая ученика своей быстрой палкой…
Упал росс.
И – назад! Быстрее вверх, пока россы не опомнились, что своих оставили, опять не развернулись в атаку…
Взбежав наверх ничуть не медленнее, чем спускался, Любеня сам хрипел не тише того коня, что подарил Сокол-князь. Зато – не ждали они его вылазки! Тот, коренастый, мог бы убежать следом за всадниками, но замешкался, взявшись ловить коня убитого.
– Любеня! Да Любеня же! – кричала ему Заринка.
Он все еще не мог отдышаться, поэтому ответил не сразу:
– Чего?
– Здорово мы их помяли, а?!
«Погоди, девочка, погоди…»
Он несколько раз глубоко вздохнул, задерживая дыхание. Вроде колотье в боку начало утихать.
– Погоди радоваться! – выкрикнул в ответ. – Теперь хуже придется! По-нахальному они больше не полезут, научены!
– Думаешь?
– Ты, главное, помни, что я сказал – с обрыва и вниз!
– У меня стрелы еще остались!
– Много?!
– Нет, не очень! Меньше десятка! – не сразу ответила Заринка.
– И то дело…
Любеня видел, россы уже опомнились. Снова поворачивают коней. Сошлись вместе, поорали друг на друга, ища виноватого. Опять двинулись на них. Теперь – неспешно, шагом. Не дойдя до склона на полет стрелы, вообще начали спешиваться. Все правильно, сообразили – пешими, прикрываясь щитами, поднимутся куда вернее.