– Так все это делают, еще никто не умер.
– От этого самого беременными становятся, – возражала просвещенная девочка.
– Ну… постараемся не стать…
– Мама узнает, знаешь, что мне будет?..
– Ты что, докладывать ей станешь?
– Ну не знаю…..
Ему пришлось долго уговаривать, а она плотнее сжимала коленки и не ложилась на тахту целиком. Ноги так и остались свисать с боку тахты, девочка решила встать, села…
– Ой, здесь кто-то есть, – с ужасом пролепетала она и отбежала к противоположной стене.
Он тоже поддался панике, очутился рядом с подружкой. Оба стояли у стены, направив взгляд на тахту. Юноша немного устыдился нечаянной трусости, громче положенного спросил:
– Ты что? Кому здесь быть?
– Там, – шептала она, указывая взглядом на тахту, – ногой дотронулась до… не знаю чего, но, по-моему, там кто-то.
Он достал ножик, отстранил девочку себе за спину (истинный джентльмен), сделал шаг вперед и выкрикнул:
– Есть здесь кто?
– Есть, есть, – скулила девчонка со страхом, – под кроватью. Не ходи… Уйдем отсюда…
– Эй! Кто там? Вылезай! – не слушал подружку мальчик.
Тишина. Ему тоже было страшно, еще как! Но он и не думал драпать. Опять же любопытство оказалось сильнее страхов. Мальчик нашел длинную рейку и ткнул ею под тахтой. Рейка уперлась во что-то податливое, не в стенку точно.
– Тише ты! – шикнул в сторону вскрикнувшей девчонки. – Стой там, где стоишь.
– Пойдем, а? Уйдем отсюда, пожалуйста…
Паренек отмахнулся и осторожно направился к тахте. Мальчик вдруг одним резким движением перевернул тахту и замер. Тахта бухнулась на пол, подняв пылищу.
– Что там? – нетерпеливо спросила девочка.
Разгоняя столб пыли руками, она приблизилась к мальчику, поднялась на цыпочки, выглядывая из-за спины юноши… У стены лежал человек, женщина. Высматривая подробности, девочка сделала шаг, другой… и закричала. У женщины не было головы.
Ребята сообщили в полицию о находке в заброшенном доме, туда же приехал Бакшаров.
Иногда полезно уехать, особенно в тяжелые периоды. Вдали от места обитания, от привычного окружения начинаешь смотреть на все под неожиданным углом. Последние два месяца в родном и ненавистном городе Сергей едва вынес. А зачем, спрашивается? Денег нет уехать, деться некуда? Вокруг скучная, жалкая, однообразная жизнь. Что он здесь забыл? Образован, знает языки, умеет поставить дело, с деньгами, молод. Мало дерьма свалилось на голову? Это даже дерьмом нельзя назвать. Сможет ли Бакшаров вылезти из горы трупов и вытащить его? Надежда есть, но такая чахлая. А ларчик-то просто открывается: уехать, и вся недолга. Да пусть здесь хоть все друг дружку перережут, ему какое дело? Забыть навсегда! Как только определился в дальнейших планах, ощутил внутренний подъем, работа пошла, как в былые времена. Потому и задержался, лично руководил погрузкой и отправкой. Вчера звонил Вере.
– Когда приедешь? Во сколько? – обрадовалась она.
– Завтра в семь тридцать вечера прилетаю. Час на различные проволочки. Машина на стоянке. Думаю, часа за полтора доберусь.
– Ты же не войдешь. Ключи от веранды у Бакшарова.
– Вера, – рассмеялся Сергей, – я отдал ему свой ключ, а на даче спрятан запасной. Готовься, мы уедем.
– Уедем? Ты серьезно?
– Серьезнее не бывает. Перед отъездом я тебя фотографировал, помнишь? Ты посчитала за шутку, а я сказал правду: для загранпаспортов. Вера, я скучаю…
– Я тоже. Жду.
– Кстати, о Бакшарове… Не говори ему, если позвонит, что я приезжаю, так нужно. До встречи. Я люблю тебя.
Легко слетели слова, значащие для Веры много. Примитивный набор слов – Сергей и в подпитии не говорил их никому – сейчас значат столько же и для него. Они начнут сначала, оторвавшись от прошлого. В основе будущего – слова, сказанные наспех и услышанные за сотни километров.
Сергей летел, а Сашка в это время сторожил его дворец днем и ночью среди облезлых кустов. В тюрьме и то лучше, надо полагать. Ларской классно, набросает дров в камин, поплавает в бассейне, телик посмотрит. Сашка же не мылся шестой день. Главное, никто не хочет лезть к ней ни под покровом темноты, ни средь бела дня. Ей, вообще-то, тоже несладко: окна задраены, взаперти, к шорохам прислушивается и дрожит как осиновый лист. Кстати, как он дрожит? Посмотреть бы… Вот-вот, постоянно отвлекается. Ворона каркает – считает, сколько раз, собака лает – породу представляет, ветер воет – на что похоже, перебирает. Так и шизофреником стать недолго.
К утру первой ночи осенило: машину-то днем заметить могут, не лето, когда листва надежно защищает от глаз. Отогнал тачку в безлюдное место. А сам залег на пригорке, как в окопе, промерзая до костей. Так и чахотку заработать можно. Шеф, гад, мог бы денек и ночку понаблюдать, у него жирку предостаточно, а Сашка худосочный, ему холоднее. Согревался, когда бегал к машине (ну как украдут – до конца дней не расплатится). Бежит к тачке – о Ларской думает, вдруг маньяк к ней лезет… Нервная работа. Ночью в машине спокойней.
Каждый вечер наезжал с запасом еды и горячей воды в термосе Бакшаров. Давал поспать часа три-четыре, беря на себя пост наблюдения. И не подступись к нему! Сашка по разговору соскучился, а Слава: «Отстань! Не мешай!»
Около семи вечера Слава уехал, обещал завтра побыть дольше. Спать хотелось. Сашка зевнул, положил бинокль и еще зевнул. Кофе выпить, что ли? Напился Сашка кофе на всю оставшуюся жизнь, море кофе выпил, нанес непоправимый удар по сердечно-сосудистой системе. Главное, пьешь-пьешь кофе, а спать все равно хочется. Выплеснул полную кружку за окно. Сигаретку выкурить? Не курится. Вылез из тачки поразмяться. Присел – встал, присел… Бакшаров – садист. Сонливость прошла. Сашка направил бинокль на угрюмый замок Тулиных.
– В одном черном-черном месте, – зашептал вслух, – стоит черный-черный дом. Черной-черной ночью… Синдром навязчивых словосочетаний. Ух, ты!.. Мужик с теткой целуются. Классно видно.
В один из дачных домов приехала компания воздухом подышать. Домик-теремок. Но тут мужик задрал тетке юбку…
– Ого! – захихикал наблюдатель. – Чего это вы на холоде, не нашли места в теремке? А… Шуры-муры крутят нелегально, в их-то возрасте… ай-яй-яй! Мама миа, что делается!
Но пару, видимо, позвали, ибо они испуганно отскочили друг от друга, ушли. Поскучнело… Стоп! Это кто висит на стене дачи Тулиных?! Сна как не бывало.
– Твою мать!.. – ругнулся Сашка, вылезая из машины.
Черемис готов. Через два дня – всем привет. Виктор находился в другом измерении, тем не менее гибель Васкова его потрясла. Даже Аннушка, которая живет исключительно интересами семьи, запричитала:
– Витя, что творится! Прямо напасть на вашу организацию.
– У нас не организация, а государственное учреждение, – обиделся муж.
– Пусть так, – не спорила Анна, – может, вирус какой у вас завелся? Мрут и мрут как мухи…
– Не болтай.
– Ага, не болтай! По городу знаешь чего болтают?! А народ-то, народ… Злые.
– Быдло, – заключил Виктор.
– Илья Николаевич погиб, ты-то чем заниматься станешь?
Отмолчался, говорить неохота. Угораздило же Илью! Теперь кого бы Тулин ни назначил, всякий своих верных людей тащить будет. Черемис свободен, ничего его здесь не держит, семья лишь. Да семья на то и семья – ждать обязаны. Вещи на первое время постепенно утаскивал из дома, Анна однажды озадачилась:
– Вить, а где твой синий костюм?
– В химчистку сдал.
И нормально, поверила. Муж – глава, хочет – сдает тряпки в химчистку, хочет – нет. Вот такое воспитание жены.
Осталось Генашку обставить. Виктор будет действовать так. Завтра, как обычно, навестит брата, Генашка заснет крепким сном (не навсегда, упаси Бог!) Виктор пошурудит в облюбованном креслице, поймает такси и – на автовокзал. Черемис не дурак, поедет в аэропорт на междугороднем транспорте. А то хватятся Черемиса, обнаружат машину в другом городе, сообразят, куда делся, проверят корешки билетов на все рейсы. Ученый, кино про это видел не раз. Путевку оформил в областном агентстве, в частном. Надувают частные агентства, бывало, туда люди едут, а оттуда – шиш. Да ему лишь бы туда.
Держа руль, Виктор насвистывал. Домой катили колеса. Домой… Отвыкать нужно от теплого слова. Он открыл гараж, включил свет, въехал. Наводил порядок полторы недели, Аннушке хозяйство достанется на пять! Но вдруг хлопнули железные ворота гаража. Кто посмел закрыть? Виктор приготовился выдать по первое число… Прямо на него смотрело дуло пистолета.
– Ты?!! Так это ты… – выговаривал он, отступая.
Спина уперлась в полки, отступать некуда. Виктор открыл рот позвать на помощь… но в грудь больно толкнуло и обожгло два раза. Два негромких хлопка, два негромких выстрела. «Никто не услышит», – подумал Виктор, корчась от боли и ища опоры…
На мониторе компьютера фамилии и имена. Они объединены… как бы назвать поточнее? Нечто вроде генеалогического древа, но без родственных связей. В основании – Сергей и его отец. От них отходят линии к живым, убитым, случайно погибшим. Бакшаров вносил в искусственный интеллект всех, с кем пришлось столкнуться, кто так или иначе попадал в круг отца и сына. Но искусственный мозг не выдаст имя, а мозг Славы его назовет – маленькая разница, не так ли? Ворвался взмыленный Сашка с громким требованием:
– Шеф, воды! Простой и холодной!
Проглотил стакан, другой.
– Ну?.. Что? – не терпелось Бакшарову.
– Сейчас… Сейчас… – дышал он, рухнув на диван.
Вера обнимала Сергея. Он не спрашивал, чем она занималась, находясь взаперти, в полной изоляции от мира, не это главное. Теперь прошлое останется прошлым. Утром она поинтересовалась с долей волнения в голосе:
– Сережа, ты хочешь уехать?
– Мы! – подчеркнул он. – Да, хочу. С тобой. Сначала в Швейцарию, несколько дней отдохнем, в это время там красота, а после – гудбай, Европа.
Мечтал увидеть счастливое лицо Веры, но она огорчилась:
– Похоже на бегство.