Видимо, в лице Бакшарова было столько боли и отчаяния, что доктор не обиделся, сочувственно вздохнул и крикнул дежурной:
– Света, звоните в другие отделения, вызывайте свободных хирургов.
Сашку положили на каталку, увезли. Сергей держал Веру за руку, на него без слез нельзя было смотреть. Слава чувствовал, что виноват, одновременно считал себя правым, он подошел к нему, извиняющимся тоном тихо сказал:
– Сергей… прости… Она…
– Да, да… Но я… Уйди.
Прикатили каталку, Сергей уложил на нее Веру, а Слава вышел в приемную, куда они ворвались. Зося звонила по телефону. Слава упал на банкетку, где только что лежал Сашка, вытянул ноги. Появился потерянный Сергей, достал сигареты. Вдруг и Славе жутко захотелось курить, он пробовал в подростковом возрасте – не понравилось. Не сиделось на месте, Бакшаров вдруг вспомнил!
– Сергей, я возьму машину? Надо съездить.
– Бери, – разрешил тот.
– Да, что с придурками? (Сергей не понял.) С ГИБДД?
– Нормально. Дал телефоны, сообщат сами. Штраф заплатил.
– Козлы! – презрительно сплюнул Бакшаров и вышел. К Сергею подошла Зося, заговорила робким голосом, Сергей отвечал машинально.
– Сергей… Я не приду на работу.
– Да, да, конечно. Отдыхай.
– Нет, я вообще не буду больше работать у тебя. Нельзя всю жизнь перебирать бумажки, даже если того требуют родные.
– Чем займешься?
– Не знаю… Саше понадобится помощь. Сейчас приедет папа, он договорится. Я буду пока с Сашей.
– Мужчина! – выглянула в окошко дежурная. – Здесь не курят.
Извинившись, Сергей шагнул за порог в холодную ночь.
Лада вскрикнула, всплеснула руками и прикрыла ладонями рот. До Бакшарова дошло: видок у него натурального людоеда, с ног до головы в крови.
– Не паникуй, со мной порядок. Ранен Сашка, ему делают операцию. Поехали.
Лада заметалась в поисках одежды. Приоткрылась штора, отделяющая соседнюю комнату, показалась сонная голова моложавой женщины. Голова замерла, произнеся одну букву: «Ааа…»
– Здрасьте, – кивнул Слава, запахивая куртку, а голова округляла глаза.
– Мама, это Слава Бакшаров, – бегая туда-сюда, представила Лада. – Я ухожу.
– А?.. – вымолвила голова под названьем «мама», да так ничего и не спросила.
Ехали без единого слова. Слава сосредоточился на дороге, а Лада сидела, отвернувшись от него. Тоска зеленая… В помещении перед приемной пожилой мужчина обнимал Зосю, целовал в голову. Отец, понял Бакшаров. Сергей сидел снаружи на ступеньках. Лада подошла к окну, отойдя от Славы, чтобы не разговаривать с ним, подумал он. Иногда высовывалась из окошка дежурная, окидывала взглядом компанию, словно опасаясь их всех. Потоптавшись, Бакшаров присоединился к Сергею.
Ночь. Огромное здание больницы нависло над ними, неприглядное, чужое. Там, внутри, Сашка… Черт, Слава не сказал врачу, что отдаст все, только бы жил парень, не сообразил. Он же совсем зеленый, красивый и… очень хороший человек, хотя и дурак набитый, влез, куда не просили. Сашка. С войны целым пришел, а тут… И обращался Слава к Всевышнему то с мольбами, то с угрозами: не выживет Сашка – ни в каких богов верить не будет. И никогда не простит себе…
А Сергей… Сергей разговорился, вначале как бы с собой, потом вся его жизнь легла перед Бакшаровым, а в ней – скука, неприкаянность, ошибки. Еще была Вера. Слава закурил, но осилил половину. Напиться бы!..
27. Конец с началом
Утром Сергей склонился над лежащей Верой, всматриваясь в открытые глаза, потерявшие свой необыкновенный цвет, став болотно-серыми. Они глядели как бы «оттуда», да и сама Вера, казалось, стремительно отдалялась. Она лежала без движений, почти не дыша, и Сергей не мог определить, видит она его или нет. В какой-то момент ее губы зашевелились, он наклонился ниже, прислушиваясь.
– Вера, ты хочешь что-то сказать? – спросил, стараясь не разрушить дрожащую тишину в палате.
Она опустила медленно веки, так же медленно подняла. Да, хочет. Он взял ее за руку. Холодные пальцы, безжизненные…
– Говори, я слушаю.
– Вещи… мои… Лиде… Жилье… пусть купит… Деньги в…
Сергей оглянулся на врача, тот наблюдал за ними.
– Что-нибудь… пожалуйста… пожалуйста… – просил Сергей.
Врач просто вышел. Глупо. Все заканчивается. Вера очнулась перед концом. Странно, Сергей умирал с ней вместе. Губы Веры продолжали шевелиться. Он стал на колени, подставил ухо к губам.
– Тебя… надо было… не убила… жаль…
– Меня как раз ты убила.
Вера с трудом повернула голову к нему. Вот теперь он точно уверен, она его видит, на лице замерзла улыбка. Сергей поцеловал ее в губы, она четко вдруг произнесла:
– Нет там ничего… Пустое пространство…
Он гладил ее по длинной шее, наблюдая, как мутнели глаза, все дальше и дальше пряча жизнь.
Сашке досталось. Ранение в живот само за себя говорит, но не было внутренних разрывов, в отличие от ранения Веры. Пуля застряла в тазобедренной кости. Повезло, однако в себя он не приходил.
– Выкарабкается, – обнадежил хирург, – молодой, здоровый, организм сильный. Даже инвалидом не будет, все хорошо.
Коридор больницы ночные посетители не покидали. Сергей у Веры, остальные не решались уйти, пережитые события держали их вместе. Но вот появился Сергей. «Что»? – встретил его Бакшаров немым вопросом.
– Умерла.
Сергей поспешил оказаться на улице, его душил больничный дух, возникла потребность побыть одному. Он глубоко вдохнул несколько раз, тряхнул головой, прогоняя усталость. В подобных случаях говорят: все кончено. Все? Да. Для Сергея тоже. Раньше жизнь текла по инерции, но существовали и проблески надежды, азарта, смысла. Теперь же будущее грезилось – никакое, безликое и никчемное, обремененное виной.
– Сергей! Сергей! – донеслось до слуха, но тот не останавливался, устало ступал по аллее перед больницей. Бакшаров догнал.
– Сергей… я не мог иначе. Ну, что ее ожидало? Для нее это…
– Выход? Не спорю, может быть. Снег срывается…
Бакшаров обогнал его, став на пути. Приставив указательный палец к груди, выстреливал жестокие слова:
– Ты, Сергей, мог стать счастливейшим человеком, а ты… Вы! Вы забываете, что, кроме вас, существуют еще люди, которые любовь, благодаря вам, иногда превращают в ненависть, и тогда не только вам приходится расплачиваться. Вера в какой-то степени права была, я не оправдываю ее ни в коей мере, но правила вы оставили другим, не себе. Ты же неплохой мужик, а попал… Извини…
– Ты приготовил патетическую речь для меня? Что ж, желаемого достиг, обвинения принимаю.
– Не знаю, зачем тебе говорю. Может, я больше себе… Извини.
Слава, бросив Сергея, зашагал назад к больнице. По той же аллее шла Лада, но, заметив Бакшарова, свернула на параллельную.
– Куда ты? – крикнул ему вдогонку Сергей.
– Делаю выводы из твоих ошибок. Да, ключи от машины…
– Оставь, потом вернешь. Я пройдусь.
– Лада! – крикнул Бакшаров, догоняя ее.
Она остановилась, не поворачиваясь к нему. Огромная вязаная шаль, накинутая на голову и плечи, закрывала половину фигуры девушки. Он не видел лица, только светлая прядь упрямо торчала сбоку. Слава неожиданно выпалил:
– Ты собираешься выходить на работу?
Это вместо извинений. Она нарочито громко вздохнула и:
– Нет.
– Как – нет?
Не то, не с того начал. Исправляй, Слава, уйдет ведь.
– Вернись, пожалуйста, мне без тебя плохо.
Едва не провалился под пристальным, изучающим взглядом Лады. Вот она наклонила голову набок, недоверчиво спросила:
– И что?
– Что – что?
Действительно, что еще? Сказал же: мне без тебя плохо. Значит, ты мне нужна, так просто. Стоп! А ей, ей он нужен? Выясняй, Слава, а не предположения выстраивай в уме, если он у тебя имеется, в чем ты сам, бывает, сомневаешься. Кстати, по-негодяйски поступил ты, поэтому:
– Лада, прости… прости меня, если сможешь.
Она с вызовом:
– Хорошо, прощаю, дальше что?
– Все что хочешь!
Приподняв одну бровь, не спуская синих глаз с Бакшарова, она присела на край скамьи и в лоб спросила:
– Все? Так ты женишься на мне?
У Бакшарова гора с плеч свалилась, пот прошиб. Он, словно этого и ждал, обрадованно воскликнул:
– Конечно!
Зато мгновение спустя гора взгромоздилась на прежнее место, потому что Лада принялась поносить его:
– Господи! Ну, почему, почему я полюбила этого носорога непробиваемого?!
Он потянулся обнять ее, было же «полюбила», но тотчас отдернул руки, ибо Лада осадила:
– Не смей! Почему именно на мою голову свалился этот… фанат! Ему же кроме трупов ничего не надо! На аркане затащила в постель, сам не догадался. Нет, кому рассказать – не поверят. Как будто я мымра какая! Теперь сама, сама, предложила себя в жены… Почему?
– Ну, ты согласна?
– Нет!!!
Слава даже отшатнулся от злющего «нет». Во дает! То говорит, любит, тут же – нет. Где логика?
– Почему? – насупился Слава.
– Потому! Ты не сказал самого главного.
– В смысле? Ты скажи, я скажу, – пообещал он, выглядевший полным, отчаянным идиотом в собственных глазах.
– Уфф! «Я люблю тебя» не сказал.
– Так это ж само собой.
– Я хочу услышать.
Пытка. Рожа точно стала помидорного цвета.
– Я люблю тебя, – выговорил он. – Все?
– Нет, – упрямо заявила безжалостная Лада. – Ты не сделал мне предложения.
Это слишком. Но он тоже упрямый. Сцепив зубы, слегка повысил тон:
– А я что делаю?
– Не знаю, что ты делаешь. Замуж выйти за тебя предложила я, а должен ты. Я жду.
Ну, если откажет… он ее задушит!
– Выходи за меня замуж. (Молчит.) Стань моей женой. (Молчит.) Я больше не знаю, чего говорят, когда предлагают выйти замуж! – взорвался Слава.
Приготовился ко всему: к потоку упреков, к отказу (даже к отказу), к скандалу, но не к слезам. Лада громко расплакалась, навзрыд, горько. Бакшаров потерялся совсем, утешить Ладу мешало строгое «не смей!». А девушка плакала навзрыд: