В Лоуленде совместное купание родственников было обычаем широко распространенным. Но принцесса придерживалась этой традиции только тогда, когда дело касалось крупных водоемов (озер, рек, Океана), свою ванну богиня с конкурентами не делила, предпочитая плескаться в одиночестве.
— Ладно, потом помоюсь, — с жалобным вздохом заключил мужчина, жалея о нереализованных возможностях, и тоже утешился персиком…
Изгнанные со двора замка в свои покои принцы Альвиона едва успели помыться с дороги и переодеться, как появились пажи с сообщением, что их срочно желает видеть ее величество. Первым и очень сильным стремлением обоих наследников престола было послать драгоценную мамочку по известному всем адресу, но, подавив искушение, они все-таки решили поспешить и явиться на ее зов. В противном случае вздорная баба точно превратила бы их молодую жизнь в ад, жалуясь при каждом последующем визите на невнимание и черствость отпрысков, ни капельки не любящих ее. А деньги бывали нужны так часто…
В итоге принцы столкнулись у дверей апартаментов ее величества, переглянулись с некоторым сочувствием, в последний раз глубоко вздохнули и вошли.
Невзрачная служаночка проводила их в гостиную, где в окружении двух опахальщиц с веерами (госпожа постоянно жаловалась на жару) и чтицы (госпожа постоянно жаловалась на слабеющее зрение и скуку) на огромном диване с маленькой спинкой возлежала королева.
Когда-то, как показывали очевидцы и придворные портреты, это была очень красивая женщина, но постоянное недовольство своим положением и фантастическая неумеренность в еде наложили на лицо определенный отпечаток. Оно стало таким же брюзгливым и жалобным, как у страдающего явным ожирением мопса, которого поглаживала королева.
— Позвольте засвидетельствовать вам мое почтение, мама, — обратился к ней Алентис с элегантным поклоном.
— Здравствуй, матушка, — брякнул Кальм.
— Вам следовало бы сразу прийти поздороваться со мной, — обвиняюще заявила королева.
— Да, мама, — вздохнули принцы.
— Вы заставили меня волноваться и ждать. Мало ли, что могло случиться с вами в дороге!
— Да, мама, — повторили принцы.
— Отцу не стоило отправлять вас в эту поездку.
— Да, мама, — автоматически ответили принцы.
— Вы совсем не любите свою мать! — возмутилась королева.
— Да, ма… э… нет, мама, любим, — поспешно поправились братья.
В конце концов, душераздирающая сцена с упреками завершилась, мамаша соизволила растаять, допустила сыновей до целования руки, благословила их и отпустила. Принцы облегченно вздохнули, выбравшись за дверь с приятно позвякивающими кошельками. Первая неприятная обязанность осталась позади, теперь следовало подумать о сказительнице… Об отце и вызове в его кабинет думать не хотелось вовсе. С «обожаемого» родителя станется промурыжить из день-другой, перед тем как вызвать и устроить разнос.
Кальтис усмехнулся в ответ на произнесенные Элией в ванной слова об «общей бане», но заклинание отключил, пусть и не сразу.
«Хм, никто не подглядывает….! Ну-ну. А без одежды девочка лучше, чем в одежде. Такое бывает нечасто. Ох, проклятая нога!»
Затем его величество телепортировался в магическую комнату. Предстояло серьезно поработать. Опустившись в высокое кресло — чтобы не трудить больную конечность — он вызвал слуг. Явились трое сильных мужчин в красном и покорно опустились перед королем на колени. Заклинание абсолютного подчинения было у Кальтиса одним из самых любимых. Слуги должны повиноваться беспрекословно, тем более, если дело касается магических ритуалов.
— Приведите мужчину. Он должен быть физически вынослив. Зельем не поить, — состав трав, изобретенный королем, его гордость, не дурманил сознание жертвы, но подавлял любую тягу к сопротивлению, заставляя подчиняться приказам мага.
Поклонившись, слуги удалились. Кальтис дохромал, опираясь на найденную в гардеробе трость, до середины огромной комнаты и жестом переместил в ее центр стол из угла. На нем вполне мог бы поместиться человек, вольно раскинув руки и ноги. Для этой цели, впрочем, стол и предназначался. Недаром на всех четырех углах столешницы наличествовали цепи, наручники и желобки для стока крови. Его величество собирался заняться предсказаниями. А именно — антропомантией.
Жертву доставили очень быстро. В казематах под замком давно привыкли к требованиям короля и вовсю старались угодить его подручным.
Когда молодого мужчину вволокли в комнату, он испуганно заозирался по сторонам. По мере того, как до пленника начало доходить, что он видит, его охватывала паника. Большая комната, расписанная причудливыми символами, гладкий черный пол, огромные шкафы с книгами в переплетах странного цвета — от бледных, телесного оттенка, до ярких кроваво-красных или даже зеленых чешуйчатых. Несколько гримуаров расположились под сильными связующими чарами на отдельных подставках. Их нельзя было оставлять без охраны. На столах лежали странные зловещие предметы. Целые коллекции ритуальных магических ножей и кинжалов, причудливых амулетов, разноцветных кристаллов, зеркал, сосудов с загадочной жидкостью. В углах курились кадильницы в виде демонов с гипертрофированными мужскими признаками.
Слуги, повинуясь знаку короля, бросили жертву на стол и заковали. Кальтис взял заранее приготовленный сосуд и кисточку. Распевая по памяти древние заклинания, король-маг начал наносить символы на обнаженное тело мужчины. Затем поднял со столика рядом черный обсидиановый жертвенный нож и одним взмахом распорол тело от горла до паха. Фонтаном хлынула кровь. Умирающий страшно закричал. Король легко улыбнулся.
С наслаждением погрузив руки в горячие внутренности, Кальтис продолжил ритуал предсказания…
Завершив его, король отправил уже ненужный труп в один из далеких миров, странные обитатели которого были вечно голодны, отмыл руки в ароматной розовой воде, принесенной слугами, и, приказав им очистить стол, опустился в кресло, задумавшись.
Предсказание безусловно показало нависшую над королем опасность. Но сколько Кальтис не бился, точного указания на ее характер разглядеть не смог. Поразмыслив пару секунд, король решил использовать магический кристалл проведения. В кристалломантии он порой достигал значительных результатов.
Маг обратил свой взор к небольшому столику слева и крупный, с мужской кулак, сверкающий тысячей граней кристалл оказался в его руке. Но не успел Кальтис поднести предмет к глазам и начать погружение в транс, необходимое для чтения будущего, как проклятый камень, словно намазанный маслом, выскользнул из его пальцев и, ударившись об пол, разлетелся на миллион маленьких кусочков. Выругавшись, мужчина выдавил из себя убирающее осколки заклинание. К сожалению, магические предметы, сломанные однажды, уже не восстановимы. Заклинание целостности вернуло бы кристаллу его первоначальную конфигурацию, но не волшебные свойства.
Решив не рисковать с использованием катоптромантии — гадания на зеркалах (если уж так навезет, не хватало только накликать безымянный ужас из Зазеркалья) — король тяжело вздохнул и понял, что ему все-таки придется прибегнуть к вызову демона-предсказателя. Кальтис не любил этот ритуал — его тревожили не жертвы, а неопределенность результата. Проклятая тварь Межуровнья всегда говорила двусмысленностями и загадками, ну точно как Источник, а была куда опаснее.
Начались приготовления. Дав четкие инструкции прислужникам и отослав их выполнять его поручения, сам король, для начала, волшебным мелом, смешанным с кровью младенца-эльфа, задушенного умалишенной матерью, нарисовал громадную пентаграмму. Мел, ведомый ментальной силой мага, чертил линии, знаки, причудливые переплетения рун. Покончив с этим, Кальтис установил на углах пентаграммы свечи из сала девственниц, удавленных собственными отцами.
Прислужники привели трех девочек лет семи-восьми. На всякий случай, проверив с помощью амулетов их девственность, король по очереди перерезал горло каждой из них и аккуратно сцедил кровь в черную чашу с алым узором. Чары, наложенные на сосуд, позволяли вливать в нее любое количество жидкости без риска пролить ее. Слуги оттащили тела несчастных, а Кальтис, резко выкрикнув на одной ноте длинную фразу, опрокинул чашу на пентаграмму. Кровь как живая растеклась по рисунку, потусторонние символы зашевелились, впитывая кровь и наливаясь багряным светом, слабо засветились линии. Вспыхнули свечи.
Привели еще пятерых мужчин, одурманенных зельем. Король вручил каждому по чаше и странному кинжалу, рукояти которых были выполнены в виде приготовившейся к броску кобры. Затем маг отдал приказ. Вынужденные повиноваться, жертвы сели, скрестив ноги, по углам пентаграммы и, перерезав себе кинжалом запястья правой руки, начали сцеживать медленно сочащуюся кровь в чаши, что держали в левой.
Осталась последнее — приманка. Слуги втолкнули в зал испуганно кричащую девушку лет пятнадцати. Опутав ее парализующим заклинанием, Кальтис снова убедился с помощью амулета в девственности красавицы и перенес ее в пентаграмму, тут же сняв чары неподвижности. Жертве уже некуда было бежать. Линии, начерченные на полу, полыхнули алым. Король выкрикнул имя демона и призыв.
В центре пентаграммы заклубился туман. Демон из Бездны Межуровнья откликнулся на зов мага. Перед Кальтисом предстал сгусток тьмы. Его щупальца протянулись к девушке, втянули ее во мрак, и удовлетворенный жертвой демон объявил:
— Я пришел.
Тихий шепот существа разнесся по всему залу. Зазвенели зеркала. Одно из них не выдержало и треснуло с нежным печальным стоном.
— Я хочу получить ответы на свои вопросы, — заявил король.
— О, отвечу. Ты принес хорошую жертву. Пока живы стражи, спрашивай, бог.
— Что означают слова Источника «Силы Случая свободны в своей игре?»
— Я не толкую слова и действия Сил. Я не говорю о Силах ни смертным, ни богам. Таково третье Правило Призыва.
— Почему не зажила моя нога?