– Так вы создали такое мини-государство в государстве? – уточнила Яна.
– Э… нет, – хитро улыбнулся Егор, – государство у нас одно, и президент у нас один. Мы чтим законы, и люди живут в коммуне исключительно по доброй воле.
– Понятно, – кивнула Яна, отмечая про себя, что он еще и скользкий, как уж.
От земли шло испарение, впитывающее в себя пыльцу всевозможных цветов, и от этого, плюс от свежего воздуха, дурманило голову. Над полем летали разноцветные бабочки, стрекозы-вертолетики и множество каких-то жучков и насекомых. Все были заняты своим насущным делом. Яна даже залюбовалась этой организованной работой по сбору пыльцы – симбиозом цветов и насекомых. Из задумчивости ее вырвал грубый голос Егора Шимякина:
– Что-то насекомых развелось, пора опрыскать, да еще сорняки эти. Прислать народ надо, чтобы выпололи все.
Мгновенно идиллическая картинка померкла, и Яна с большим неудовольствием посмотрела на местного «учителя».
– Удобряем все только навозом, – быстро сказал он, по-своему восприняв ее взгляд.
– Его у нас много, – давясь от смеха, озвучил Рустем то, что пришло в голову и Яне, – извините…
– Ничего, навоза у нас действительно много, все-таки коровник, свинарник, куриный помет…
– Все в хозяйство? – уже серьезно сказал Рустем, только глаза его смеялись.
– Точно так! – засмеялся Егор, обнажая в улыбке редкие желтые зубы. Лучше бы он, право слово, вообще не улыбался. – Вот и вы уже начали понимать нашу политику.
Рустем с Яной только переглянулись, но ничего не ответили.
Они свернули с дороги и, пройдя сквозь заросли дикой сирени и шиповника, вышли в деревеньку, которую Яна видела от указателя. Эта деревня не походила на другие, виденные Яной. Во-первых, все дома были абсолютно одинаковые, словно братья-близнецы. Во-вторых, они были одного года постройки, то есть были воздвигнуты сразу все. Простые, из деревянных брусьев, неокрашенные, с ровными окнами, они стояли очень близко друг к другу, каждый без собственного пространства и дворика. Не было огородов или палисадников. В общем, зрелище вблизи оказалось весьма унылым. Ничто не радовало глаз. Егор, похоже, считал совершенно по-другому.
– Вот она – моя гордость! Экологически чистое сырье, утепленные дома, просторные внутри – все для моих поддан… то есть людей. Сразу видно, что собственничество у нас не приветствуется, у нас все общее, и не надо говорить, что здесь коммунизм. Здесь то, что было на Руси очень давно, люди не жалуются, они сыты…
– Счастливы и довольны, мы уже знаем, – вступила Яна.
– Вы – молодцы, ловите на лету. Это правильно, я считаю. Ну, разрешу я им каждому в отдельности иметь свое хозяйство, и что? К чему это приведет? У одной хозяйки красные пионы, у другой желтые, у одной крупные кабачки, у другой мелкие уродились… Зависть, ревность, склоки и так далее… А так все одинаково, и все дружны, и все вместе трудятся на общее благо.
«Аминь, – про себя подумала Яна, мысленно пожелав, чтобы местные кабачки родились только одного размера, – а то не ровен час…»
Люди, что сновали по деревне, все с почтением кланялись Егору Шимякину и с интересом смотрели на приехавшую пару. Мужчины были разных возрастов, но все с бородками и в каких-то одинаковых робах, а женщины в широких длинных юбках и платках, от чего вообще казались одной возрастной группы. Посередине деревни был вырыт колодец, на который в данный момент выстроилась очередь из женщин с ведрами.
– Банный день, – с улыбкой на толстых губах пояснил Егор.
– К солнцестоянию?
– К нему…
– Простите за любопытство, но откуда у вас столько средств, чтобы воздвигнуть целую деревню и возродить сельское хозяйство? – спросил Рустем.
– Я имел кое-какой капитал и все вложил в то, что всегда считал идеальным существованием. На самом деле требовалось не так уж и много. Да, мы закупали лес, древесину, но возводили дома собственноручно, своими силами. А люди, приходящие сюда жить, по собственной инициативе вносят свою лепту в общий котел.
«Стандартная схема, просто секта какая-то», – подумала Яна. Она повернула голову направо и увидела избу, единственную выделяющуюся и размером, и роскошью. У нее были резные наличники и высокая остроконечная крыша с мансардным этажом.
«А все-таки у них не у всех хозяйство одинаковое», – задумалась Яна, но вслух озвучить свои мысли не решилась.
– Ваша? – лишь спросила она, обращаясь к Егору.
– Моя, – скромно улыбнулся он, – зайдете?
– Кто же отказывается от приглашения? Преодолеешь пять ступенек? – спросила она у Рустема.
– Попробую, только не надо повторять свой урок, – ответил он, на всякий случай отодвигаясь от Яны на безопасное расстояние.
В избе Егора было дорого, богато и уютно. И мебель была не деревенская, а дорогая и мягкая. Картины, ковры по стенам, хрустальные люстры и светильники из мозаичного стекла. Все это впечатляло, но почему-то Яна не думала, что в других домах такая же обстановка. Здесь, в этой коммуне, равенство было не для всех – это она уже поняла.
Им навстречу вышли три женщины в одинаковых одеждах. Яна сразу же смогла оценить, что все они были молоды, фигуристы и красивы.
– Познакомьтесь: Алла, Рита, Настя, а Олесю вы уже видели, вы с ней даже говорили. – Егор Шимякин снова стал делать какие-то странные движения рукой.
– Очень приятно, – улыбнулся Рустем.
– Мои жены, так сказать, спутницы жизни, – добавил Егор.
Яна заикала.
– Жены?!
– Да, все мои девочки, – довольно подтвердил глава поселения, – мои суженые-ряженые.
До этого момента Яна думала, что только молодежь жаждет как можно больше сексуальных связей, из-за чего многие извращены и испорчены. Но сейчас… Судя по выражению лица Рустема, он тоже был потрясен. Чего нельзя было сказать о Егоре.
– Это тоже у вас так принято? – спросила Яна.
– Это нормально, – сразу же поправил ее хозяин поселения, – ведь я не простой мужчина.
– А какой?
– У меня аура, сильнейшее биополе, я их духовный наставник, пример, так сказать, во всем.
– То есть вашего биополя хватает на всех? Одной женщины вам мало? – уточнил Рустем.
– Девушки сами потянулись ко мне, что я мог сделать? Я в ответе за всех людей, которые пришли ко мне в поселение.
– Это так, – кивнула одна из жен, – у нас к нашему учителю большое чувство – любовь! Он очень щедрый человек и добрый, раз уж откликнулся на наше чувство.
Другая девушка в косынке подняла руку, словно в школе, спрашивая разрешения учителя.
– Можно сказать?
– Конечно, говори, Ритуля, – проскользнул по ее сарафану масляный взгляд Егора.
– Я бы не вышла замуж ни за кого другого, а Егор честно предупредил меня, что уже женат на Алле, что может взять меня только второй женой.
– Я не возражала! – быстро ответила, по всей видимости, Алла.
– Я так обрадовалась, – продолжила Ритуля, – я бы пошла хоть сотой женой, лишь бы быть поближе к этому святому человеку, лишь бы мочь прикоснуться к нему, родить от него детей. Если бы не Егор, я никогда бы не была счастлива.
«Я сейчас расплачусь», – язвительно подумала Яна, кивая.
– Не все это приветствуют, знаю, – глубокомысленно отметил Егор, – им не понять, что в нашей семье все происходит по взаимному согласию и любви.
– О какой любви может идти речь? – взвизгнула Яна, не выдержав.
– А что, было бы лучше, если бы эти девочки не выполнили своего главного предназначения – стать матерями и родить детей? – Егор вел себя так и разговаривал так, словно давал интервью журналистам, что наводило на мысль о том, что он уже не раз хвастался своими достижениями.
– Что хорошего в разврате? – прямо спросила Яна.
– А что плохого в большом здоровом потомстве? Наша семья для поселения – пример.
– А как вы детям объясните, почему мам много, а папа один? – спросил Рустем.
– Легко. Они гордятся своим отцом, – ответила старшая жена гарема, Алла.
– Водочки? Настойки? – лукаво глянул на гостей Егор, явно прерывая столь щекотливую тему.
– Все свое? – уточнила Яна, решив, что это не ее дело – лезть в чужую частную жизнь.
– Конечно, и настойка на лесных ягодках или на садовых плодах. Есть медовуха, – лучезарно улыбался хлебосольный хозяин.
– Мне бы клюквенной настойки, – подала голос Яна.
– А я выпью медовухи, – поддержал ее Рустем.
– Дорогие женушки, проводите гостей в столовую, – в несколько приказном тоне сказал Егор, – а я в подвал за настойками.
Яна с Рустемом не успели и глазом моргнуть, как их усадили на богатые высокие стулья с подушками. На большой круглый стол тут же наметали посуду, фрукты, румяные пирожки, шкворчащую яичницу, холодец, сметану, сливки, кофейник с кофе и еще много чего. Девушки, видимо, смели все, что осталось с завтрака. Работали они слаженно, в три пары рук, что убыстряло подачу пищи ровно в три раза, и это, несомненно, являлось положительным моментом.
– Я чувствую, что выздоравливаю, – шепнул Яне на ухо Рустем.
– Что так? – взяла она со стола аппетитную плюшку.
– Я всегда очень переживал, что ненормальный, а оказывается, это не так. Я – всего лишь… так… цветочки.
Яна хмыкнула.
– Видишь, как полезно иногда выходить из дома и делать открытия.
– Может, это и так, только с тобой я все равно связываться никому бы не посоветовал, – покосился на нее парень.
– Девочки, – обратилась Яна к женам Егора, пока он не вернулся, – скажите, а о каком поверье или легенде нам говорила ваша боевая подруга Олеся?
– О каком поверье? – спросила Алла, близоруко щуря глаза.
– Что-то о белокурой женщине и сопровождающем ее…
– Нет! – прервала ее Алла и, смягчившись, быстро добавила: – То есть я ничего такого не знаю.
– Странно, – посмотрела на Рустема Яна, и в этот момент в просторную столовую вошел хозяин избы с двумя бутылками в руках, покрытыми слоем пыли.
– Сейчас угощу вас… натуральное все… крепкое… А вы что стоите, смотрите? Чего моим гостям не несете соленья наши домашние? Это я, что ли, должен нести? У меня две руки, кумушки! Ну-ка, брысь! Что люди обо мне подумают! Жены не слушаются! – прикрикнул на свой «цветник» Егор, и девушки бросились врассыпную.