Бросила полотенце в раковину и уткнулась в планшет, мать аж задохнулась от злости. Схватила со стола подставку для салфеток, примчалась с ней в комнату, бросила в сумку.
— Мама, хватит. — Андрей придержал мать за рукав, та вырвалась с неожиданной силой, отмахнулась:
— Я этой гадине ничего не оставлю, ничего! Пусть судится со мной. Почему ты уступил ей, почему не выгнал?! — В ее взгляде было столько боли и злости, что Андрею стало не по себе. И он знал, что скорее с собой покончит, чем мать когда-либо узнает причину его поступка.
— Да черт с ней, — вяло огрызнулся он, — пусть подавится. Я заработаю и себе новую квартиру куплю, ближе к центру.
О том, что работы он тоже лишился, предпочел пока помалкивать, сам еще в полном ступоре пребывал по этому поводу, не представляя, что делать дальше. А уж как мать с ее сердцем и давлением новость воспримет после всего, что уже случилось, лучше даже не думать.
— Не дождетесь! — весело крикнула из кухни Светка. — Не подавлюсь! И поторапливайтесь там, ко мне скоро гости придут. Я передумала, можете это забрать!
В коридор вылетело скомканное полотенце, шмякнулось о стену и упало на пол. Мать глянула туда, побледнела и присела на край кровати, прижала ладонь к груди.
— Довела все-таки, — пробормотала она еле слышно, — больно как. Воды принеси, пожалуйста.
Она принялась копаться в своей сумке, зашуршала упаковками лекарств в специальной коробочке, что всегда носила с собой. Андрей вышел в кухню, Светка так и сидела на диване, смотрела на экран планшета. Глянула на мужа, на часы, что висели над плитой, показала на них пальцем: шевелись, мол. Андрей налил из полупустого холодного чайника воды, отнес чашку матери. Та махом проглотила сразу две таблетки и выпила всю воду. Андрей кое-как застегнул набитую до отказа сумку, вынес ее в коридор, где уже стоял большой чемодан. В прошлом году они со Светкой ездили на Кубу, их вещи как раз уместились в нем, да еще и две бутылки рома обратно с собой притащили…
Мать вышла в коридор, оглядела баулы, вздохнула тяжко, отвернулась. Андрей думал, как быстрее все закончить: оттащить эту часть груза в машину и потом собрать остальное, или упаковать все, что хотел, и разом покончить со сборами. Мать глянула на себя в зеркало в прихожей, поправила волосы и двинула в кухню. Светка ее точно не замечала, хрустела себе чипсами и улыбалась, глядя в экран. Мать подошла к столу и дернула на себя скатерть. Светка, не отрываясь от фильма, ухватила ее со своей стороны, мать дернула раз, другой, замерла и вдруг с силой хлопнула по клетчатой ткани.
— Сволочь, — громко сказала она, не глядя при этом на Светку, — скотина. Получи, тварь.
И хлопнула по столу еще раз, да так, что аж вазочка с чипсами подпрыгнула. Светка поймала ее на краю стола, переставила на подоконник.
— Сколько тараканов, — мать задумчиво оглядывала кухню, — вчера еще не было, а сегодня просто кошмар.
Она подобрала в коридоре полотенце, намотала край на ладонь и принялась другим концом хлестать по пустому столу. Светка отодвинулась подальше и наблюдала за свекровью. Та старалась вовсю, лупила по чистому пустому столу.
— Вон еще один, — Светка показала на дверь, мать развернулась и вдарила по пустому месту, заулыбалась, наклонилась, что-то подняла с пола.
— Смотри, какой жирный. — Она вытянула пустую ладонь, сложенную «лодочкой». — Отожрался. Ничего, сейчас я вас всех…
Она принялась хлестать полотенцем по стенам, по двери так, что стекло звенело, по плите, снова по столу. Скатерть свалилась на пол, Светка взобралась на спинку дивана и не сводила со свекрови глаз. Андрей подскочил к матери, развернул ее к себе за плечи и оторопел при виде ее расширенных зрачков и мокрого от пота багрового лица. Мать тяжело дышала, вырвалась, отбежала к окну и принялась бить по подоконнику.
— Живучие какие, — бормотала она в такт ударам, — прям космические твари. У них вот такие крылья, — мать вытянула руки в стороны, — бронированные, и глаза видят вокруг себя. Вот так.
Она поднесла кулаки к глазам, принялась крутить ими, заметалась по кухне, налетела на стол, и он отъехал к окну. Светка перескочила за диван и зажимала ладонью рот, следила за свекровью, прижимала к груди планшет, и тут Андрей сообразил, что Светка все записывает на камеру. Кинулся было к ней, но мать бросилась ему наперерез:
— Стенка падает! — Она выставила руки перед собой и уперлась ладонями в холодильник. — Скорее, держите ее! Сейчас дом упадет!
Толкала холодильник, точно вознамерилась впечатать его в обои, покраснела еще больше, пот лил с нее градом. Андрей схватил мать за плечи, та вывернулась непостижимым образом, отскочила к полкам и принялась открывать дверцы.
— Тараканы, ловите их, убивайте! — Она принялась выкидывать посуду, две чашки разбились, и мать принялась остервенело топтать осколки. Швырнула на пол тарелки, те оказались крепче и лишь откатились к двери, Светка отбежала к подоконнику и продолжала все снимать, дрянь такая.
Андрей пытался утихомирить мать, та сопротивлялась с неженской силой, точно в нее бес вселился. Поневоле вспомнился старый фильм про изгоняющего дьявола и прочую подобную муть, но сейчас было не до шуток. Женщина помешалась на ровном месте, точно в один миг лишилась рассудка и пошла вразнос. Оттолкнула сына с дороги, кинулась к Светке, но та была начеку и отбежала к плите. Мать распахнула окно, принялась махать полотенцем:
— Они летят, они улетают! — Она крутила тряпкой над головой. — Видите их?
— Да! — выкрикнула Светка. — Вижу, их миллионы! У них чудесные зеленые спинки и полосатые лапки…
— Фиолетовые! — радостно откликнулась мать. — Они летят на водопой в свою страну!
Чувство было такое, что с ума сошел он один, а эти двое насмехались над ним. Светка весело улыбалась свекрови, не забывая направлять на нее камеру, мать принялась оглядывать свою одежду, себя, поднесла руки к глазам, пошевелила пальцами. И начала отряхиваться тем же полотенцем, коим только что убивала тараканов, терла себя, точно мочалкой в бане. Набросила тряпку себе на голову, растянула концы и закружилась по кухне, хрустя осколками:
— Я расползаюсь по швам, я раскрываюсь, как красивый желтый-желтый апельсин! — На вираже с носа у нее слетели очки, мать не заметила этого и растоптала их в хлам. — Какая радость! Я никогда не переживала подобного экстаза, наконец я вышла из своей желтой-желтой корки! Я свободна, я свободна!
Она крутанулась еще раз, не удержала равновесие и врезалась лбом в створку дверцы с такой силой, что дерево легонько хрустнуло. Мать замерла на месте, отшатнулась, Андрей успел подхватить ее, заглянул ей в лицо. По переносице текла тонкая струйка крови, глаза закатились, багровое до этого лицо начинало бледнеть.
— Света, в «Скорую» звони! — Андрей поддерживал мать, не давая ей упасть на пол, потащил к кровати. Светка, не скрываясь, выключила камеру, ушла в свою комнату и закрылась там на замок. Андрей уложил мать на скомканное одеяло и принялся звонить в неотложку.
Те приехали, когда мать уже пришла в себя, негромко стонала от боли и с трудом открывала глаза. Под нижними веками у нее сгущалась синева, кожа на переносице сделалась голубого цвета, точно между бровей багровела небольшая ранка. Кровь уже остановилась, матери было очень холодно, она куталась в одеяло и несколько раз просила пить. Молодой, наголо бритый врач с широкой серебряной цепью на шее отодвинул Андрея от больной, открыл раскладку. Померил пострадавшей давление, проверил пульс, зрачки, поводил пальцем у нее перед глазами. Мать следила за ним сначала вяло, потом резко приподнялась, зажала ладонями рот.
— Таз быстро! — крикнул врач, Андрей кинулся в ванную, притащил тазик для стирки. Успел вовремя, мать едва не стошнило на пол, и выворачивало долго, мучительно. Врач отодвинулся на край кровати и заполнял свои бумаги. Поднялся, стянул перчатки и брезгливо бросил их в таз.
— Подписать можете? — Он чуть ли не под нос сунул матери бумаги, та несвязно мычала и пряталась в одеяло. Врач рванул его на себя, кинул на кровать ручку.
— Давай подписывай, — буркнул он.
Андрей не выдержал.
— Повежливее, — попросил он с угрозой в голосе, — человек пожилой, ей плохо…
— Ага, пожилой, — набычился врач, — первый раз вижу наркоманку в таком возрасте, обычно они пьют все, что горит. Передоз у нее, чего уставился? — Он оттеснил Андрея к двери, повернулся к матери: — Подписать можешь? Тогда ты. — Он пихнул бумаги Андрею, тот подмахнул, не глядя.
— Какой передоз? — Происходящее напоминало дурной сон, речь шла о ком-то постороннем, разумеется, не о родной же матери, в самом деле.
— Почем я знаю, какой дрянью она закинулась. — Врач убрал документы в облезлую папку, прихватил раскладку и пошел в коридор. — Очухается, спроси сам. А с виду приличные люди…
Он перебрался через баулы в коридоре и захлопнул за собой дверь. В кухне шумела вода и звенела посуда: Светка наводила там порядок. Она подмела пол, высыпала осколки в ведро и теперь зачем-то мыла чайник. Андрей вынес тазик, вернулся в комнату, сел рядом с матерью. Та смотрела в потолок, зубы у нее стучали. Мать взяла его за руку, проговорила еле слышно:
— Плохо мне, Андрюша. Чем же я так отравилась…
— Кислотой.
Андрей обернулся. Светка, уже в джинсах и легкой куртке поверх футболки стояла в дверях и пристально смотрела на свекровь. Та слабо шевельнула головой, прищурилась, точно ее слепил и без того неяркий свет.
— Ну что, мама, как вам кислота? — Светка обошла кровать и прислонилась к подоконнику. — Вштырило вас знатно. Понравилось?
Мать поморщилась точно от боли.
— Какая еще кислота? — прошелестела она. — Андрей, мне очень плохо, убери ее отсюда.
— Так наркоши ЛСД называют, — Светка пристально смотрела на свекровь, — препарат для расширения сознания. А целительница Маргарита добавляет его в отворотное зелье.
— Какая еще Маргарита? — вырвалось у Андрея. Показалось, что Светка все знает о его посадских похождениях, но та даже не глянула в его сторону, не отводила от свекрови глаз.