Фототаблиц с телом Майской Блондинки у Кати под рукой не оказалось – сегодня утром она отвезла дело Галине Дмитриевне. Но сомнений, что в Старогорском морге неопознанной лежит именно эта женщина, у нее не было.
Даты на фотографии не оказалось, зато у Лины та же прическа, что и сейчас и вроде блузку эту она еще носит. Значит, фото сделано совсем недавно…
После прихода Лины домой, расспросить подругу о фотографии Катерина долго не решалась, лишь, когда Линка сама спросила, что случилось, взяла с полки снимок и прямо задала вопрос:
— Лина, это кто?
— Это?.. – она почему-то сильно заволновалась. – Подружки мои… а где ты это взяла?
— На полке. Я про эту женщину, в центре, ты ее знаешь?
Лина отчаянно замотала головой, только наткнувшись на строгий Катин взгляд, кивнула:
— Знаю.
Каждое слово Астафьева буквально вытягивала у Лины, да и то, что удалось узнать, было скудным. Блондинка оказалась преподавателем Старогорского Университета – работала на кафедре журналистики. Больше Лина ничего кроме имени про нее не знала. Так она утверждала, по крайней мере.
— В мае нашли труп женщины, — осторожно начала Катя, — очень похожей на твою преподавательницу. Ее убили, Лина.
— Что ты хочешь сказать? — настороженно переспросила Сухарева. – Ну и что, что похожа… ко мне и этой фотографии ваша убитая не имеет никакого отношения!
Она отчего-то очень волновалась, глаза бегали, но Лина стояла на своем твердо. Нужно было подходить с другой стороны:
— Хорошо. Где сейчас твоя преподавательница?
— Понятия не имею! Ты опять забыла, что в Университет я больше не хожу?
— Нет, я помню, — спокойно ответила Катя, — но когда ты была там в последний раз, ты ее видела?
— Видела! – выкрикнула Лина, не подумав. – Да, видела!
Катя решила, что еще немного, и они поссорятся, так что разговор решила прекратить:
— Ну, хорошо, тогда завтра мы поедем в Следственный комитет, и ты все это расскажешь следователю.
— В Следственный комитет? Не поеду я ни в какой комитет… Вот еще!
Было уже далеко за полночь, когда Катя все-таки вытянула из подруги согласие ехать. Убедить ее Астафьева так и не сумела, скорее, взяла измором. А потом еще полночи вздрагивала от каждого шороха, так как не была уверена, что Сухарева не вздумает сбежать от неприятных вопросов. А Лина действительно решила избавить себя от похода в СК: рано утром, пока Катерина не проснулась, она собралась, но буквально на минуту забежала на кухню. Наскоро позавтракать. А так как ловкость в число Лининых качеств не входила, от грохота первой же отодвинутой табуретки Катя проснулась, а побег сорвался.
Преподавательницу Лины звали Наталья Михайловна Черных, она родилась в Москве, в 1979 году. Закончила журналистский факультет столичного вуза, много писала для газет, а последние три года преподавала в Старогорском университете. Как заведеная, Лина повторяла, что следователи ошибаются – Черных жива.
Следователь Осколова разложила на столе фотографии блондинки, найденной у моста, и снимок преподавательницы:
— Вы уверены, что это разные женщины? – еще раз спросила Галина Дмитриевна.
— Да! Я уверена, это не Наталья Михайловна, — заявила Лина.
— Почему вы так решили? По-моему очень похожи.
— А по-моему, ничего общего! – грубо ответила Сухарева. – К тому же у вас тут указано, что на ней был какой-то бордовый свитер, а у Натальи Михайловны не было никаких бордовых свитеров – я бы знала. Говорю вам, это не она.
Осколова отодвинула бланки протоколов, скрестила руки на столе и, строго глядя на Лину, задала вопрос:
— А что тогда носит ваша преподавательница?
— Какое это имеет значение?.. – заволновалась Сухарева.
— Это важно, Ангелина, перечисляйте. Не торопитесь, можете подумать и все изложить на бумаге.
Она подвинула к ней чистый лист.
Лина, ища поддержки, глянула на Катю, потом нерешительно взяла ручку и начала писать. Страница очень быстро заполнилась ее округлым почерком – Линка была модницей и предметам одежды, как своим, так и чужим, внимания уделяла очень много. Если бы она вот так же переписала весь Катин гардероб, сама Катя бы не удивилась. Глядя на с энтузиазмом заполняющую листок Линку, Катя начинала кое-что понимать…
— Ангелина, — прервала трудящуюся Лину Осколова, — скажите, кто был вашим научным руководителем?
Та смысла вопроса явно не понимала:
— Симонова Ольга Владимировна… Но она-то здесь причем?
Следователь подала ей второй чистый лист:
— На этом листе перечислите, пожалуйста, что носит Симонова, — велела Галина Дмитриевна.
— Вы издеваетесь? – догадалась Лина. – Мне что весь университет так перечислять? Не знаю я, что она носит…
— А про Черных знаете? Хотя, по вашим показаниям, видели вы ее только на дисциплинах, которые она вам читала раз в неделю.
Лина заерзала на стуле и глубоко вздохнула:
— Ну, хорошо! Я все вам расскажу. С Наташей мы очень дружим – хотя она моя преподавательница. Она мне с дипломом помогала, устроила для меня важное интервью с ди-джеем – я Катьке рассказывала. Мы даже по магазинам вместе ходим, так что я точно знаю, никакого бордового свитера у нее нет!
Осколова не изменилась в лице, для Кати тоже с самого начала было ясно, что они подруги.
— А зачем вы это скрывали, Ангелина?
Лина еще раз вздохнула и полезла в свою сумочку, откуда вытащила бумажный конверт:
— Это Наташа оставила перед отъездом в Новосибирск.
В конверте было письмо, которое Осколова сразу начала читать. Катя, молча сидевшая за своим столом, даже рот приоткрыла от неожиданности. Ей-то Линка почему не рассказала про Новосибирск и про письмо? Катя резко встала и подошла взглянуть. Ни марок, ни вообще каких-либо опознавательных знаков на конверте не было. Только пробежав взглядом по строчкам, Катя поняла, почему Линка сразу не рассказала о письме. Черных просила ее не рассказывать ни в коем случае, что они были знакомы ближе, чем преподаватель и студентка, и что она жила в квартире Сухаревой. Письмо Наталья просила вообще уничтожить.
«Так она еще и жила в квартире Лины?! — Запоздало поняла Катя. – Ну почему Линка мне не сказала? Я ее еще подругой считала!». Катя бросила злой взгляд на Сухареву и с шумом отодвинула свой стул.
— Значит, Черных жила в вашей квартире? – уточнила Осколова. – А почему? Разве у нее нет родственников, у которых можно поселиться?
Лина снова заерзала на стуле и заговорила не очень уверено:
— Да нет, родственники у нее есть – родители – но они в Москве. А в Старогорске у Наташи есть двоюродная сестра, она преподает в том же вузе, только на другой кафедре, но, кажется, Наташа с ней поссорилась.
— И что, у Черных совсем не было возможности снять жилье?
— Как будто вы не знаете, какие у них там, в Университете, зарплаты маленькие! – довольно натурально изумилась Лина и заговорила уверенней. – Конечно, не было! Когда Наташа с сестрой разругалась, я ей сразу предложила у меня пожить. Тем более что я как раз уезжала в Москву.
— И когда она к вам переехала?
Лина пожала плечами вспоминая:
— В апреле. Где-то в середине месяца… Да, я как раз сдала госы, и с двадцать первого уже была в Москве, у Кати.
— А когда вы вернулись вы в Старогорск?
— Сразу после майских праздников – Наташи уже не было. Я удивилась сначала, а потом нашла дома ее письмо.
Катя снова взяла в руки письмо Черных и спросила:
— А почему почерк такой? – Строчки действительно словно жили собственной жизнью.
— Откуда я знаю?!
— А почему в слове «уезжаю» ошибка? Она же филолог.
— Где? Это не ошибка, а описка – когда торопишься, вполне можно последнюю букву и не дописать!
— Откуда ты знаешь, что она торопилась? Куда ей торопиться? – не отставала Катя.
Лина смутилась и ничего вразумительного ответить не смогла.
Когда Сухарева ушла, рабочий день уже был в разгаре. Катя переписывала в блокнот адрес и телефон родственницы Черных, а Галина Дмитриевна все еще рассматривала фотографии.
— Темнит что-то ваша подружка, Екатерина Андреевна. Эта Черных похожа на нашу Блондинку как сестра-близнец.
И перевела взгляд на Катерину, будто допрашивала теперь ее.
Катя не знала, что отвечать. Не знала, почему Линка не сказала ей правды вчера вечером, почему отвергает очевидные факты сейчас? Почему все время недоговаривает? Она явно знает что-то еще. Из последних сил Катя пыталась защищать подругу:
— Галина Дмитриевна, она могла просто ошибиться, никто от этого не застрахован. Но у нас есть данные ближайшей родственницы этой Черных – нужно ей предъявить фотографию.
— Нет уж, ее мы повезем сразу в морг… вот только я как раз вчера дала Топоркову добро на захоронение. Будьте добры, Екатерина Андреевна, найдите телефон заведующего моргом и уладьте все. И еще… — Катя только сейчас заметила, что список гардероба Черных, написанный рукой Лины, Осколова упаковывает в конверт, как вещественное доказательство, — вы, надеюсь, понимаете, что пожить вам придется в другом месте? Сухарева в любой момент может стать подозреваемой, а вы – следователь, работающий по этому делу.
— Пока еще даже личность трупа не установлена – свидетель не подтвердила, что это Черных, — холодно ответила Катя.
— Я вас просто предупредила, Екатерина Андреевна, — улыбнулась Осколова.
***
Здание, в котором располагался Следственный отдел СК, было трехэтажным достаточно длинным особняком – городские власти решили, что слишком шикарно было бы для следователей занимать его целиком, и на первый этаж подселили к ним районный уголовный розыск. В принципе, и следователи, и оперативники от этого только выигрывали: работать им все равно приходится сообща. Так что столкнуться здесь с Максимом Фединым Катя, в принципе, ожидала.