Софья явно была не в духе, а, наткнувшись на Маликова, ещё больше помрачнела:
— Здравствуй, Игорек Данилыч, что с лицом? Упал?
— Ага… поскользнулся, — оценил иронию Маликов, — мне поговорить с тобой нужно.
Патрова тяжело вздохнула:
— Ну пойдем, раз нужно, — кивнула она на лестницу.
На балконе второго этажа было тихо и уютно – идеальное место для приватных бесед: снизу была слышна живая музыка, тяжелые портьеры даже ясным днем создавали интимный полумрак. Через всю залу Игорь прошел за Софьей в дальний угол, где располагался ее личный столик.
Начало разговора оттягивалось. Сначала Игорь наблюдал, как официант выставляет закуски на стол, потом ждал, пока Софья попробует белое вино… Он все ещё не решался. Боялся, как бы из одной большой проблемы не получилось две большие проблемы.
— Так что с лицом? – рассматривая меню, спросила Софья. – Мои, что ли, навестили? Совсем без мозгов ребятки… не в каменном веке вроде живем, а они все мордобоем вопросы решают. Перегудов-то в СИЗО, слыхал?
Игорь кивнул: у него было полно собственных проблем, но на то он и профессиональный журналист, чтобы быть в курсе всех более-менее важных новостей их небольшого города. Евгений Перегудов был новым начальником службы безопасности Софьи. Говорят, она не очень-то хотела иметь с ним дела, но была чем-то обязана Перегудову, а тому необходимо было срочно сворачивать свои дела в Москве и отсидеться в тихом месте, вроде Старогорска. И вскоре даже стало понятно почему: в Москве на Перегудове висела организация двух убийств – своего подручного и какой-то девушки. Около двух месяцев назад ему даже вынесли обвинение и отправили в СИЗО. Надолго ли?
— …оставил мне каких-то идиотов, — продолжала Софья о Перегудове и тяжело вздохнула. — Ты, Игорек Данилыч, так и будешь сидеть, как красна девица? Зачем пришел? – напрямик спросила она.
Игорь робким никогда не был. Почему перед этой женщиной он терялся и мямлил?..
— Софья… — нерешительно произнес Игорь, — ты помнишь эту дурацкую статью в моей газете?
— А как же?! – Она приподняла одну бровь. – Именно благодаря ей твоя редакция, скоро станет моей.
«А ведь она права…» — подумал Маликов, и прилив злости поглотил всю его робость. Он нарочито небрежно закинул ногу на ногу и заговорил решительно и резко:
— А ты не думала, почему вдруг я решил это написать? Я ведь не первый день в журналистике, мог бы догадаться, чем это закончится. А все равно написал, — он тоже пригубил вино, давая Патровой время на раздумье. — Софья, чуть сощурив льдисто—голубые глаза, не отводила от него взгляд. Вино ее сейчас интересовало меньше всего:
— Потому что ты сплоховал, Игорек, доказательство ты приберег, только на деле оно оказалось пустым пшиком. Помнишь результаты экспертизы? Или хочешь повторной?
— Ну да, — признал Маликов, — доказательства у меня на руках нет. Но я ведь могу его достать в любой момент. Согласна?
Софья хмыкнула и прищурилась. Она была разумной женщиной и, конечно, отрицать этого не могла.
— Но дело даже не в этом… — поспешил продолжить Игорь, — ты просто представь на мгновение, что написанное в моей статье – правда. Что Катасонов – человек, которому ты доверяешь, твоя правая рука – принимает деньги от Кастецкого. Как думаешь, много ли твой Катасонов успел сболтнуть за то время, пока мы делим мою редакцию? И неужели ты всерьез считаешь, что он с его связями полгода не может достать разрешение на открытие твоей гостиницы?
Патрова откинулась в кресле и сложила руки на груди. Секунд двадцать она с тем же прищуром рассматривала Маликова, после чего вежливо улыбнулась:
— Идет. Жду от тебя доказательство.
— Всегда бы ты была такой сговорчивой!
Игорь сиял улыбкой, но толком еще не понимал – вырвался ли из ловушки или наоборот увяз еще крепче. Игра, которую он затеял, была ох, какой опасной… Маликов уже собрался было откланяться, но Софья, словно радушная хозяйка, его задержала:
— Куда ты так рано! А горячее? Рекомендую перепелов по-охотничьи – они сегодня исключительно удачны!..
Дождаться утра понедельника Игорь так и не смог и позвонил Лине уже в воскресенье. Та, к удивлению Маликова, согласилась встретиться не раздумывая, а через час они уже сидели в летнем кафе на набережной. Увидев его, Сухарева в ужасе закрыла рот ладошкой и принялась охать:
— Господи… Игоречек, что с тобой? Тебя что – били?..
И столько в ее глазах было сострадания и заботы, что Игорю даже неловко сделалось.
«Да она ведь всерьез в меня влюблена… — подумал вдруг он, – или все-таки притворяется?»
В последнее время, что бы Лина ни сделала, он всегда искал в этом подвох, хотя вскоре уже ругал себя за излишнюю подозрительность. Он не знал, как относиться к Сухаревой. Каждый раз, когда она вот так с восторгом на него смотрела, он ломал голову: знает она или нет? Говорит правду или обманывает? И вообще, кто она – наивная дура или расчетливая стерва?
— Это все из-за той статьи, да? – не умолкала тем временем Лина. — От тебя требуют денег? Игорь, если бы я хоть чем-то могла помочь…
— А ты можешь, — резко прервал ее Маликов.
Лина от неожиданности даже прекратила вздыхать и с любопытством приоткрыла рот:
— Как? Ты хочешь, чтобы я еще раз поговорила Катасоновым?
— Нет, Линочка, Катасонов мне не нужен. Мне нужны деньги.
— Деньги? Оттуда у меня деньги?. Или… ты хочешь, чтобы я у мужа попросила? – глаза ее беспокойно забегали. – Я могу, конечно, но…
Игорь раздраженно ее перебил:
— Я говорю не о твоем муже!
— Но чем я еще могу помочь? – заволновалась она. – Если ты думаешь, что у меня такие уж крепкие связи с Катасоновым или еще кем, то ты ошибаешься… По правде сказать, я вообще видела тогда Катасонова первый раз в жизни…
«А может, все-таки она не притворяется и действительно ничего не знает, — думал, слушая ее излияния, Игорь, — уж больно убедительно она изображает дурочку». И, перебив ее на полуслове, решил пойти ва-банк:
— Лина, мне нужна кассета.
Сухарева два раза хлопнула ресницами – выглядела она при этом так же глупо, как моргающая кукла советского производства:
— Какая кассета? – шепотом спросила она.
Маликов терпеливо передвинул свой стул вплотную к Сухаревой и вполголоса принялся ее убеждать:
— Линочка, понимаешь, эти люди не шутят. Они вчера приходили ко мне домой, угрожали… И они обязательно придут снова.
Лина побледнела еще больше и через несколько секунд осторожно спросила:
— Игорь, а может быть, лучше отдать им редакцию?
— Мне так и придется поступить, если ты не вернешь кассету.
— Но какую кассету? – лепетала Лина. — Запись интервью Катасонова? Так у меня диктофон цифровой… кто вообще сейчас кассетами пользуется?
Лина, кажется, была напугана не на шутку. Быстрее допив заказанный сок, она сослалась на дела и убежала – даже не захотела, чтобы Игорь ее отвез. Напрасно он сказал ей о кассете, она, похоже, действительно была не в курсе, зато теперь начнет задумываться… Сам Игорь не спешил покидать кафе: он заказал еще кофе и, вглядываясь в мутные воды реки, начал обдумывать, как ему из этой ситуации выпутываться.
***
Лина сидела в гостиной, прямо на ковре посреди чудовищного беспорядка и плакала навзрыд, как рыдают люди, которых настигло огромное непоправимое горе. Первая мысль, которая пришла Кате в голову – подлая Галина все—таки устроила обыск в Линкиной квартире. Только после обысков в квартирах появлялся такой разгром. Но почему вдруг Лина так плачет?
— Нас что ограбили? – Уже вслух выразила она вторую догадку.
Лина же, едва завидев Катерину, прекратила убиваться, подпрыгнула на месте и кинулась к ней. Взгляд ее при этом никак нельзя было назвать нормальным, а через тонкую, как у всех природных блондинок кожу, просвечивали ярко—красные пятна.
— Катя! Катенька, вспомни, пожалуйста… — Лина клещами вцепилась в ее руку. — У меня в лоджии под плетеным креслом стоит большой ящик! А в нем банки с клубничным вареньем – ты в него заглядывала?
— Заглядывала… Лин, я твое варенье не трогала, честное слово.
— Да я не про варенье, ешь на здоровье. Ты там, в ящике, ничего… — она сделала неопределенный жест рукой, — подозрительного такого не нашла?
Катя расслабилась и даже усмехнулась. Она-то решила, что и впрямь что-то случилось:
— Подозрительного ничего. Это ведь абсолютно нормально хранить видеокамеру на балконе в ящике с вареньем.
Лина иронии не разделила. Всхлипнув, она задумчиво посмотрела на Катерину и подвела итог:
— Значит, видела. Ну ладно. А сейчас-то она где?
Камеру Катерина нашла в лоджии еще когда сидела без работы и от безделья решила провести генеральную уборку в Лининой квартире. В ящике с вареньем аппаратуре явно было не место, потому Катя и переложила ее на антресоли в гостиной, где моментально и нашла сейчас. Лина, словно великую ценность, рассматривала старенькую видеокамеру:
— А кассета где? – Еще более обеспокоено спросила она, и у нее даже голос сорвался. – Здесь кассета была вставлена!
Кассету они нашли в том же шкафу, в коробке, где хранилась большая коллекция других видеокассет, о которых, благодаря фильмам на DVD, Лина уже много лет не вспоминала. Найдя свою драгоценную кассету, она взяла ее в руки с явным желанием перепрятать и подозрительно оглянулась на Астафьеву:
— Ты ее смотрела?
Катя пожала плечами:
— На записи двое мужчин в пиджаках беседуют в какой-то квартире. Было б что смотреть… А что там что-то важное?
Лина, прижимая кассету к груди, поспешила в свою комнату:
— Катя, хотя ты на меня не дави… Мне нужно подумать!
Перешагивая через кучки барахла, вытащенного из шкафов, она заглянула на кухню, взяла кусок кекса и с теми же словами, что ей нужно подумать, скрылась у себя.