***
У нормальных людей в пятницу обычно бывает короткий рабочий день. Только не в СК. К пяти часам пятницы у всех уголовных элементов в округе словно начиналось обострение. Вот и сегодня в четыре часа дня в самой восточной части Московской области нашли женский труп. Решили, что это дело рук Мещерского маньяка, который нападает на женщин уже больше месяца и официально находится в разработке областного Следственного Комитета, а на территории Старогорска дело поручено замначальнику следствия Ваганову в частности. Пришлось ехать.
Вполне естественно, что ехала с места происшествия Катя затемно и с мыслями самыми невеселыми. Та убитая женщина среди бела дня возвращалась домой со станции и даже не сокращала путь через лесок, а шла по проселочной дороге. У нее остался семилетний сын и мать-пенсионерка…
— Такая хрупкая девушка не боится гулять по темноте? — голос сзади прозвучал неожиданно, так, что Катя вздрогнула. А голос усмехнулся: — Не пугайтесь. Мы сегодня с вами уже встречались здесь же. Михаил, — представился он. – Давайте, я вас провожу.
Сумерки действительно становились все гуще, но пока этот Михаил не подошел, Астафьевой было почему-то спокойнее.
— А я и не пугаюсь, — ответила она, что было, конечно же, ложью.
— Я уже в машину садился, а тут вы выходите. Думаю, непорядок – надо девушку проводить. Тут двор глухой, рядом вон пивная, пьяные могут пристать. Что же вы так поздно на место происшествия выезжаете, да еще и одна?.. Куда вы так торопитесь? – Катя шла быстро, цель у неё была одна – добежать до подъезда.
— Домой, — пояснила она. — Я уже не на работе, я здесь живу. Так что и провожать меня нет необходимости.
— Да? — Михаил обвёл взглядом дом. — А у вас в парадной наверняка бомжи или наркоманы обитают. Да и вообще здесь неспокойно…
— С чего вы взяли, что здесь неспокойно?
— Потому что полиция без конца приезжает. Здесь что, убили кого или ограбили?
— Слава богу, нет. Спасибо, что проводили, Михаил.
Катя уже дошла до подъезда и достала ключи, но провожатый как бы невзначай прислонился спиной к двери и прищурился:
— Девушка… а у вас ведь подружка еще есть – такая симпатичная блондинка, верно?
Катя отошла на шаг и твердо решила про себя, что завтра же пойдет покупать газовый баллончик.
— …Она в последнее время сумочку случайно не теряла?
Астафьева расширила глаза, узнавая его, а мужчина негромко рассмеялся:
— А я еще тогда должен был догадаться, что вы следователь, уж больно много вопросов вы задавали.
— А я должна была догадаться, что вы оперативник.
Тот, кажется, смутился:
— Ну… я хоть и уволился уже, но девушек в беде не привык бросать.
— Да нет, просто вы, как и большинство оперативников, никогда не доделываете дело до конца. Могли бы и задержать преступника в тот раз.
Замок оказался сломанным. Катя мысленно произнесла много неласковых слов в адрес тех, кто это сделал, и потянула дверь на себя, давая понять, что разговор окончен.
— Может быть, вас все-таки проводить до двери? А то я не буду спокоен, — спросил он, неохотно пропуская ее.
Михаил попытался заглянуть Кате в глаза, вкладывая в этот взгляд как можно больше невинности и доброжелательности, но она только вежливо улыбнулась, протискиваясь вовнутрь:
— Не стоит…
— Тогда хотя бы, как подниметесь к себе – помашите мне рукой из окна, чтобы я убедился, что вы живы и здоровы. И учтите, я не уйду, пока вы не покажитесь в окне! — крикнул он вдогонку.
«Идиот какой-то!» — думала Катя, вжимая со всех сил кнопку вызова лифта.
Кабинка была где-то высоко, а Катерина безумно боялась, что настырный оперативник войдет следом.
Линки дома не было – наверное, уже выздоровела и убежала к своему Игорьку.
Сама на, стараясь делать вид, что нисколько не завидует подруге, направилась на кухню, чтобы разогреть вчерашние котлеты, а потом съесть их перед телевизором… Но по пути к холодильнику, она бросила взгляд за окно, и разом забыла куда шла. Около подъезда, под фонарем стоял Михаил. Увидев ее, он приветливо махнул рукой, развернулся и пошёл к автомобильной стоянке.
ГЛАВА 9. КАССЕТА
Максиму Федину вообще-то самому не нравилось то, что придумала Галина Дмитриевна с похоронами, но когда к нему подсела Катька и спросила напрямик, настроение совсем испортилось.
— Значит, Галина послала тебя на эти похороны, чтобы ты вкрался в доверие к Линке и выведал у нее то, что не смогла узнать я, так?
И, прожигая его зелеными глазищами, ждала, что он ответит.
— Это была ее идея, — поморщился Федин, — Катька, я знаю – она твоя подруга и все такое… Ты пойми, никто ни в чем ее пока не обвиняет, но что-то она темнит, согласись? Тебе она всего не рассказывает, это очевидно – может, мне больше повезет?
Астафьева его, естественно, не поддержала. Только смерила презрительным взглядом и ответила:
— Ну-ну… ты меня извини, конечно, только она тебе не по зубам. Она таких как ты пачками ест и выплевывает. Так что вперед, флаг тебе в руки!
Вот зачем она так? Федину и раньше не был уверен, что ему удастся найти общий язык с этой Сухаревой: девиц подобных ей он считал пустыми, глупыми и фальшивыми, и старался с ними не пересекаться. Впрочем, Федину эти девушки отвечали полной взаимностью – не замечали его вовсе.
И все-таки, будучи человеком ответственным, Максим решил приложить все усилия, чтобы произвести на эту Ангелину впечатление: с вечера он нагладил брюки и рубашку, проснулся в шесть часов и все утро искал туалетную воду, которую подарила ему мама на последний день рождения. На кладбище он приехал раньше всех и, притаившись в стороне, ждал. Помимо неформального задания, ему еще нужно было поговорить с родителями Черных – допрашивать их сегодня все-таки неудобно, но хотя бы познакомиться нужно.
Мать Черных Максим увидел сразу, это была красивая и элегантная женщина, которую сложно не заметить. Отметил он присутствие и других знакомых покойной, тем более что было их не так уж много. А вот Сухареву не нашел. Решил уже, что она нашла занятие поинтересней чем похороны, и приготовился вздохнуть с облегчением, но вдруг кто-то легонько тронул его за плечо:
— Молодой человек, вы ведь из полиции, да?
Это была она – Ангелина Сухарева. Максим ее уже допрашивал однажды и, конечно, помнил – что ни говори, но эти гламурные дурочки, типа Сухаревой, как будто из вредности сплошь красотки.
Сегодня Ангелина была одета в простое темное платье, даже не была накрашена, а лицо выглядело исхудавшим. Впрочем, и сейчас она казалась Максиму очаровательной. И еще он подумал, что она, наверное, действительно переживает из-за смерти подруги – ему захотелось поддержать Сухареву.
Пока эти мысли плавно созревали в голове у Максима, Ангелина что-то говорила и говорила – признаться, Федин так и не понял что. С ним такого ни разу не было!
Он тряхнул головой и произнес вдруг первое, что пришло в голову:
— Я – Максим.
— Я знаю, мы с вами уже разговаривали, — чуть снисходительно напомнила она. — Меня можно называть просто Лина. Я хотела вас попросить не допрашивать пока родителей Натальи. Я знаю, это необходимо, но… вы же понимаете, как им сейчас тяжело? К тому же они вряд ли смогут чем-то помочь: Наташа очень мало с ними общалась в последние годы.
Церемония началась, и Максиму с Линой пришлось отойти, пропуская процессию. Искоса он сейчас следил за Линой и вдруг понял, что они все – и он, и Осколова, и даже Катька – страшно в ней ошиблись. Вовсе она не пустая, и совсем не дурочка. И уж точно пачками никого не ест.
— Вы знаете, мне здесь ужасно неуютно, — едва слышно произнесла Лина, — из моих однокурсников никого нет, представляете? Кто-то страшно занят, а кто-то вообще из Старогорска уехал после учебы. Она взяла Максима под руку и, не спеша, повела вглубь кладбища вслед за остальными.
— Что же из вашего университета здесь вообще никого нет? – спросил Федин, с нежностью наблюдая, как ее рука уютно лежит на его плече.
— Есть студенты из других групп… не знаю, может, Наташа с ними больше времени проводила. А из преподавателей никого. Что же вы хотите, она с таким скандалом оттуда ушла. Да, по правде сказать, Наташа ни с кем из коллег близко не сходилась. Кроме Веры Борисовны, конечно. А вообще у Наташи семейка та еще… Вон хотя бы ее мать, актриса. Наташа ее единственная дочь, о смерти ее она знала давно уже – Вера Борисовна ей звонила – а приехала только вчера вечером. Съемки у нее, видите ли. Да она и сейчас как будто роль играет…
Виктория Леонидовна одета была во все черное, завершала образ маленькая шляпа с вуалеткой, и волосы были причесаны как раз под эту шляпку – с кокетливо свисающей у виска кудряшкой. Она то и дело красиво прикладывала к лицу белоснежный платок. Так же картинно, будто где-то в кустах пряталась камера, она принимала соболезнования от немногочисленных пришедших.
— Бывший муж Наташи вообще не приехал, — продолжала Сухарева, — не понимаю, как так можно? Зато журналисты понаехали, — кивнула она на пару, стоящую чуть в стороне – девушку с диктофоном и мужчину с фотоаппаратом. – Я, Максим, хоть и сама журналистка, но мои коллеги такими беспардонными бывают… вот увидите, сейчас еще пойдут интервью у родственников брать.
— А ее отец? – спросил Максим. — Он здесь?
— Да, вон он с цветами стоит — только на похороны приехал, на один день. Он в США сейчас живет.
Основную часть пришедших, как ни странно, составляли бывшие коллеги Натальи по редакции. Правда, очень заметно было, что они приехали не столько проститься, а, как и Максим, работать. Максим во время процессии стоял рядом с Линой, и та вполголоса рассказывала ему, кто есть кто. Легкомысленные студенты старались делать печальные лица, но, то и дело забывали, где они и, порой, из их кучки доносились нелепые смешки. Вера «поддерживала» мать Черных, а та, как и положено убитой горем матери, постоянно всхлипывала и не снимала чёрных очков, которые, по идее, должны были скрывать красные от слёз глаза. Михаил Черных негромко переговаривался по-английски со своей второй женой-американкой. Журналисты с камерой где-то на заднем плане делали репортаж с места событий. В общем, все говорили и думали о чём угодно, только не о самой Наталье.